— Господин, — прорычал Абраксис, стоявший ближе всех к трону. — Вознесенный ждет вашего приговора.

Прежде чем заговорить, Талос уже знал, что Вознесенный не выдержит тридцати восьми ночей физической и психической пытки. Чернецы могли заняться первым. Талос — вторым.

— Уверяю вас, братья, — сказал Талос, — он не продержится и сорока ночей в наших руках.

Восьмерка терминаторов кивнула, зная, что так и будет, что он узрел это в ветрах судьбы.

— До точки выхода остался один час, повелитель, — сказал один из смертных офицеров мостика.

Талос закрыл глаза и улыбнулся образам, всплывшим в сознании.

— Когда мы вернемся в реальное пространство, ищите тепловые выбросы трех грузовых кораблей. Используйте третью луну для того, чтобы экранировать сигналы их ауспиков. Быстро обездвижьте их и подготовьте Первый, Второй и Третий Когти к абордажу.

По палубе пронесся шепоток. Они считали, что Талос не слышит их шепота — о его новых способностях, о растущем могуществе десятой роты. Что ж, пусть восхваляют его втихомолку. Ему ни к чему открытое преклонение.

Талос откинулся в командном кресле, мысленно погрузившись в бесконечную пучину возможностей, чувствуя, как чужие судьбы разматываются у него под пальцами, подобно тысячам нитей. Каждая нить вела к определенному исходу, который разворачивался у него перед глазами, стоило лишь на секунду сконцентрироваться. Будущее…

— …не предопределено.

Талос перевел дыхание, чувствуя себя голым без доспехов и подавляя растущее желание разорвать на куски стоявших перед ним призраков.

— Я провидец и знаю, что грядущее подернуто туманом и зависит от нашего выбора.

Его двойник в разномастной броне качнул головой:

— Я могу одарить тебя магическим зрением. Оно необходимо смертным, чтобы прозревать сквозь туман.

— Мой провидческий дар чист. — Талос сплюнул на нагрудник разноцветного доспеха, где, к недовольству Повелителя Ночи, блистал незапятнанный имперский орел. — А твой отравляет рассудок. Пошел прочь!

Развернувшись к третьей фигуре, Талос услышал жужжание — густое, почти осязаемое и липкое. Доспехи третьего гостя были усеяны жирными кроваво-красными мухами. Они шевелящейся шкурой покрывали броню, и лишь кое-где сквозь них просвечивали синие островки краски.

На человеке не было шлема. Лицо его, схожее с лицом Талоса, уродовали зловонные фурункулы и сочащиеся гноем порезы. Призрак тряхнул головой, открыл рот с потрескавшимися, кровоточащими бледно-оранжевой жижей губами и заговорил хлюпающим, одышливым голосом.

— Меня призвали сюда, — просипело существо, — но ты не станешь одним из моих чемпионов. Ты для меня бесполезен и никогда не решишься воспользоваться той властью, что я предлагаю.

Талос уцепился за первый проблеск смысла в этом безумном спектакле:

— Кто призвал тебя?

— Один из твоих соплеменников обратился к эмпиреям, выпрашивая секунду моего внимания. Маг, чьи молитвы слышит варп.

— Это был Астартес? Повелитель Ночи? Человек?

Фигура растаяла, унося с собой отвратительную вонь.

— Кто призвалтебя? — выкрикнул в темноту Талос.

Единственным ответом была тишина, и пророк развернулся к последней, четвертой фигуре. Под взглядом Повелителя Ночи призрак обрел материальность.

Последний из незваных гостей походил на Талоса меньше всего, и одного этого хватило, чтобы вызвать у Повелителя Ночи презрительную усмешку. Четвертый призрак постоянно двигался, словно ни на секунду не мог оставаться на месте. Он переминался с ноги на ногу, пригнувшись, как готовый к броску зверь. Дыхание его с хрипом вырывалось сквозь динамики шлема.

Доспехи четвертого были красными, цвета свернувшейся венозной крови, и отделаны бронзой, настолько грязной и тусклой, что смотрелась она не лучше дешевой меди. Это все еще была броня Талоса, однако без знакомых трофеев. Покрытый свежими вмятинами, багровой краской и бронзовой отделкой доспех выглядел непривычно и пугающе. Видеть то, что Повелитель Ночи ценил больше всего на свете, настолько искаженным…

— Лучше бы ты явился сюда по делу, — угрожающе процедил Талос.

Фигура подняла дрожащие руки и стянула с головы шлем. Лицо под ним было мешаниной шрамов, ожогов и бионических протезов и расплывалось в зловещей усмешке.

— Я — Кхорн, — прорычало существо, сверкнув остро заточенными зубами.

— Мне знакомо это имя.

— Да. Твой брат Узас выкрикивает его, когда собирает черепа для моего престола.

— Он один из твоих рабов?

Талос не мог оторвать взгляда от собственного изуродованного лица. Половину черепа заменяла лоснящаяся от машинного масла бионическая пластина, окруженная участками воспаленной кожи. Оставшуюся плоть покрывали волдыри, ожоги и темные струпья плохо затянувшихся ран. С какой же силой нанесли удары, если даже могучий организм Астартес не смог залечить их следы?

Больше всего раздражало это непрестанное качание и сгорбленная, обезьяноподобная поза в сочетании со стеклянным взглядом и бессмысленной ухмылкой. Точно такая же появлялась на лице Узаса, когда тот пытался уследить за сложным разговором.

— Кровь, — просипела тварь, — и души. Кровь для Кровавого Бога. Души для Пожирателя Душ.

— Узас — твой раб? Отвечай мне.

— Еще нет. Скоро. Скоро он займет место среди моих чемпионов. Но еще нет. Еще нет.

— Кто бы ни призвал тебя, он понапрасну потратил время. Ты надеешься, что я стану служить тебе? Даже слушать смешно.

— Времени мало, — тварь все еще ухмылялась, — а я должен показать тебе так много.

У Талоса в запасе нашлось бы еще немало оскорблений и издевок, но он обнаружил, что не может произнести ни слова. Легкие сжались и стали тверже камня, немилосердно давя на ребра. Это болезненно напомнило ту секунду, когда яд проник в его тело. Талос почувствовал ту же лихорадочную дрожь, словно плоть отделялась от костей, гася дыхание. Но сейчас, когда Повелитель Ночи рухнул на колени, изо рта его с хрипом вырвались не проклятия, а смех.

Кровавый воин таял.

Талос знал, что в материальном мире его легкие сейчас избавлялись от скверны, из-за которой он оказался здесь.

— Взгляни на мои дары! — яростно и отчаянно взревел Кхорн. — Посмотри на ту силу, что я тебе предлагаю! Не упускай свой единственный шанс.

— Отправляйся в бездну!

Повелитель Ночи усмехнулся окровавленными губами и изверг черный туман в пустоту.

Талос снова открыл глаза.

В ту же секунду он почувствовал собственную уязвимость. Он лежал на спине.

Над ним, окрашенный визором в красноватые тона, виднелся изрешеченный пулями потолок столовой. Сетка целеуказателя немедленно обвела белым контуром три стоявшие над Талосом фигуры.

Повелитель Ночи не знал, кто они и что означает их присутствие. Все трое были смертными, одетыми в темные, расшитые богохульными символами мантии. Люди попятились, едва он пришел в себя.

«Охотничье зрение», — приказал Талос, и смутные очертания людей расплылись еще больше, превратившись в мельтешение тепловых отпечатков.

Первый умер, когда Талос вскочил на ноги и всадил кулак ему в лицо. Повелитель Ночи ощутил, как с треском раскололись кости черепа. Без лишнего звука труп отлетел в сторону.

Прежде чем тело ударилось о засыпанный обломками пол, Талос уже переключился на второго. Его перчатки сдавили хлипкую шею смертного. Несколько влажных щелчков и резкий разворот. Глаза человека вылезли из орбит, а позвоночник хрустнул, как сухой сучок под подошвой. Несколько секунд Талос позволил себе наслаждаться зрелищем, а затем уронил труп на пол.

Третий попытался сбежать. Он кинулся к двойным дверям, ведущим вглубь тюремного комплекса. В три прыжка Повелитель Ночи нагнал его и запустил когти в размытое термальное пятно. Пятно завизжало в его руках.

Он даже и не думал пока причинять ему боль.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: