— Алло! Кейтлин Говард слушает.

— О, Лин! Ты не представляешь — я беременна! Сегодня доктор это подтвердил. Он сказал, что уже семь недель и все идет прекрасно. Мы с Джеффом так счастливы, что готовы качаться на люстре. Правда, она нас вряд ли выдержит.

Даже по телефону было слышно, что радость и волнение сестры бьют через край. Кейтлин почувствовала странную дрожь под ложечкой. Секунду-другую она молчала, пока не послышался удивленный голос сестры:

— Эй, Лин, ты меня слышишь?

Кейтлин встряхнулась от непонятного изнеможения.

— Да-да, слышу. Мерри, это чудесно! Поздравляю! Я так рада за вас с Джеффом. Вы ведь мечтали, чтобы у вас была полноценная семья. У родителей Джеффа появится первый внук, да?

— О, они почти в таком же восторге, как и мы. После двух лет брака мы уже начали беспокоиться, смогу ли я когда-нибудь забеременеть. — Мерри хихикнула. — Поверь, это не потому, что мы не старались. Мы приложили массу усилий. Боже, это самый волнующий день в нашей жизни. На уик-энд мы поедем в Янгстаун приглядеть кроватку и купить занавески в детскую. Меган с Джорджем тоже поедут с нами, а мальчиков оставят с мамой и папой — ты ведь знаешь, как их укачивает в машине.

— Уж я-то знаю, — с чувством произнесла Кейтлин, вспомнив злополучную загородную поездку на Рождество, когда на ее попечение оставили двух малолетних племянников, Мэта и Зака, — сыновей другой ее сестры, Меган. На собственном суровом опыте Кейтлин убедилась, что малыши двух-трех лет не в состоянии переварить одновременно хот-доги, мороженое и воздушную кукурузу. Разумеется, когда она везла их домой, усадив на заднее сиденье автомобиля, не обошлось без беды.

Мерри сочувственно рассмеялась.

— Ты, Лин, умная, но, клянусь, со здравым смыслом у тебя плохо. Не могу взять в толк, как ты управляешься в этом твоем агентстве, если стоит тебе лишь взглянуть на пылесос, как он ломается.

Кейтлин уже давно оставила попытки убедить свою семью в том, что для того, чтобы находить персонал для послов, сенаторов и других сановников в столице государства, от нее вовсе не требуется бежать к ним домой и лично чистить мебель.

— Итак, когда же появится этот необыкновенный младенец? — спросила она. — Весной? Надо будет обязательно оставить дни от отпуска, чтобы повидать новоявленного племянника, или племянницу.

— Это произойдет пятнадцатого мая, представляешь? Как раз в твой день рождения. Правда, здорово?

— Лучшего подарка мне и не нужно! — воскликнула Кейтлин. — А я буду старательно напрашиваться в крестные.

— Иначе и быть не может. Мы с Джеффом ужасно тебя любим, хотя и не всегда понимаем.

В радостном голосе Мерри прозвучали тоскливые нотки.

— Мы с Меган как раз говорили, что ребенок должен появиться в твой день рождения. Ты хоть отдаешь себе отчет в том, что тебе исполнится двадцать девять лет, а это всего лишь год до тридцати? Боже, Лин, неужели тебе не страшно?

— Страшно? Чего я должна бояться? — спросила Кейтлин, хотя прекрасно знала, что имеет в виду сестра. — Когда я последний раз была у дантиста, он заверил меня, что зубы у меня выпадут не скоро, а мой лечащий врач считает, что я могу воздержаться от покупки инвалидной коляски еще лет пять, а может, и все десять.

Но Мерри это не показалось смешным.

— Ты знаешь, что я не об этом говорю. Мы беспокоимся не о твоем здоровье, а о том, что ты до сих пор одна. Мы с Меган не можем понять, как ты, окруженная всеми этими шикарными мужиками в Вашингтоне, все еще не устроила свою личную жизнь. Неужели тебе до сих пор не встретился ни один мало-мальски привлекательный мужчина?

Голос Мерри звучал почти умоляюще, и Кейтлин еле удержалась от того, чтобы резко оборвать младшую сестру. Она вымученно рассмеялась.

— Почему же? Недавно встретила замечательного английского дворецкого. Он носит крахмальные стоячие воротнички, и его зовут Элджернон Литтлтуэйт. Я думала, что такие имена существуют только у героев телевизионных сериалов. Как видишь, ошибалась.

— Кейтлин, прекрати шутить. Я имела в виду подходящего мужчину, с которым ты встречаешься и, возможно, за которого захочешь выйти замуж.

Кейтлин вздохнула. Общаясь на эту тему с Мерри — не говоря уже об остальных членах семьи, — она давно поняла, что проще сказать то, что от нее хотят услышать. Никто в ее семье не хотел понять простую истину: у нее нет ни малейшего желания выходить замуж, а ее жизнь и работа вполне ее устраивают.

— Я обедала с членом конгресса от Кентукки пару недель назад, — сообщила она. — Кроме того, что внешне он неотразим, так еще и искренне заинтересован в улучшении правительственного финансирования сельского образования. Ты ведь знаешь мои взгляды по этому вопросу, так что мы с ним нашли много общего.

У Мерри было низкое мнение о политиках, поэтому конгрессмен из Кентукки не произвел на нее впечатления.

— А кто-нибудь еще? — спросила она.

— В прошлый уик-энд я каталась на яхте с помощником куратора Смитсоновского института[1]. Он оказался очень милым. Нам было о чем поговорить, так как он окончил Джорджтаунский университет пятью годами раньше меня.

— Как его зовут?

— Дэвид.

— И тебе он действительно понравился? — Мерри не могла скрыть нетерпение. — Ты увидишься с ним снова?

— Надеюсь, — беспечно ответила Кейтлин. — Но я не собираюсь строить матримониальные планы на ближайшие десять-двадцать лет.

— Черт возьми, Лин, тебе не угодить. Во имя всего святого, кого ты ждешь? Сказочного принца? Супермена?

— О, я не настолько разборчива. Мое сердце может покорить любой миллионер, лицом похожий на Мела Гибсона, если у него душа поэта.

— Ты всегда отделываешься шутками, Лин, а это, между прочим, серьезное дело. Подумай о том, что через десять лет, когда ты станешь президентом «Всевозможных услуг», ты будешь совершенно одинока в своей модной вашингтонской квартире и единственный человек, который позвонит тебе в субботу вечером, будет клиент из посольства с жалобой на шеф-повара, не умеющего приготовить лягушачьи ножки или еще что-нибудь эдакое, что принято есть в Вашингтоне.

Хотя у Кейтлин была трудная неделя, а сегодняшний день тянулся невообразимо долго, она старалась не сердиться на сестру. Мерри вовсе не хотела из праздного любопытства вмешиваться в ее жизнь или навязывать Кейтлин свои взгляды.

Беда в том, что Мерри и Меган жили ценностями пятидесятых годов и не представляли себе, что женщина может быть по-настоящему счастлива и без замужества. Старания Кейтлин добиться престижной карьеры в таком огромном городе, как Вашингтон, были непонятны сестрам, и это их, естественно, расстраивало. Поэтому они непрерывно в течение вот уже пяти лет вели брачную кампанию Кейтлин, страстно желая, чтобы она устроила свою личную жизнь, и предпочтительно в их родном городе Гапсбурге, штат Огайо.

— Знаешь, Лин, — продолжала Мерри, — не лги сама себе и признайся, что женщина не может быть до конца удовлетворена, пока не заимеет свой собственный дом и мужа.

Терпение Кейтлин лопнуло; она вот-вот была готова сказать что-нибудь такое, о чем, возможно, потом пожалела бы. Но тут в дверях появилось знакомое дружелюбное лицо. Кейтлин вскочила с кресла, уронив трубку на письменный стол.

— Алек, слава Богу, что ты здесь!

Улыбка на лице Алека на какую-то долю секунды застыла. Это повергло Кейтлин в изумление, так как обычно она точно знала, о чем он думает. С годами они научились настолько понимать друг друга, что иногда походили на старую супружескую пару, объясняющуюся недомолвками и едва уловимыми жестами.

— В чем дело, Алек? — неуверенным тоном спросила она. Напряженное выражение его лица тут же сменилось обычной дразнящей улыбкой.

— Мне надо подольше не появляться, чтобы меня ожидала такая радостная встреча.

— Это — телепатия, — сказала Кейтлин. — Я как раз собиралась тебе звонить. Я ужасно рада тебя видеть. — Она снова поднесла телефонную трубку к уху и извинилась перед сестрой: — Прости, Мерри, но ко мне неожиданно пришли, и я выронила трубку. Такая неловкая. О чем мы говорили?