Услышав звук подъехавшей машины, Роксанна перекрыла воду, решив отложить дальнейший осмотр на потом. Погасив свет и отключив генератор, она закрыла за собой дверь и спустилась вниз в главную гостиную.

Послышался хлопок парадной двери, а вслед за ним по этажу разнёсся звук уверенных мужских шагов, и меньше чем через секунду Роксанна уже широко улыбалась своему подрядчику Тео Дрэперу. Мужчина резко остановился, явно не ожидая застать здесь кого-то в такую рань, а потом покачал головой.

– А я-то был уверен, что из-за этой скверной погоды сегодня уж точно опережу вас, – как всегда спокойно и не торопясь протянул он. Потом втянул в себя воздух и удовлетворенно констатировал: – Да и кофе уже успели сварить.

Роксанна усмехнулась. Ей нравился Тео. Он скрывал свой возраст, но густая шевелюра совершенно седых волос и испещрённое глубокими морщинами лицо явно указывали на то, что молодость мужчины осталась далеко позади. Всё, что можно было сказать о его возрасте, это то, что ему было где-то от шестидесяти пяти до восьмидесяти лет.

Он был молчаливым мужчиной небольшого роста и очень походил на моток колючей проволоки – такой же жёсткий, выносливый, жилистый, сильный и неутомимый, – и Роксанна хорошо знала ему цену. Она не раз видела, как он выполнял ту же работу, что и мужчины вдвое моложе него, ни в чём им не уступая и работая наравне с ними. Но больше всего её удивляло, что будь она на его месте, на следующий день едва бы переставляла ноги, тогда как Тео был полон сил и энергии, готовый к новым трудовым подвигам. До сих пор, она никогда не видела, чтобы Тео что-то делал второпях; утром он работал в том же размеренном обстоятельном темпе, что и в конце дня. Роксанна приезжала сюда почти ежедневно, и за те несколько месяцев, пока длилось строительство, они с Тео стали друзьями. Для неё оказалось большим сюрпризом узнать, что его покойная жена Джен, умершая более пяти лет назад, родилась здесь и была, так сказать, «девчонкой из Долины», приходясь родственницей Макгюресам, и что сам Тео очень хорошо знал Дубовую долину.

– Мы даже планировали переехать сюда насовсем, – признался он как-то однажды. Его лицо при этом сделалось печальным. – Но потом Джен умерла, а мне одному уже ничего и не хотелось. И тем более обзаводиться недвижимостью, хотя кто знает, может, однажды, когда мне окончательно надоест жить в Укайа[14], я выстрою себе домик и переберусь сюда. Здесь в Долине я чувствую себя как дома, словно тут и вырос. Да и родственники Джен всегда поддержат меня, соберись я так поступить.

– А вас тут уже заждались свежие булочки..., и скажу по секрету, я даже испекла несколько штук с корицей после того, как вчера вечером уехала отсюда, – радушно сказала Роксанна, приглашая Тео на кухню.

Его серые глаза весело блеснули. Направляясь впереди неё к кухне, Тео пошутил:

– А вы знаете, что окончательно избаловали меня, сделав слишком большим привередой. Поработав у вас, я теперь чего доброго стану ожидать, что и другие заказчики должны ежедневно угощать меня лёгким завтраком и отличным кофе, – нарочито неодобрительно пожаловался Тео, поджав губы, но при этом в его глазах искрился смех. – Да и мои парни наверняка этого захотят – точно вам говорю.

– Жизнь вообще штука жестокая, – насмешливо парировала Роксанна, следуя позади него. – Но все же вам придется ещё немного потерпеть.

Налив себе кружку кофе, Тео взял приглянувшуюся ему булочку и откусил кусочек свежей сдобы. Зажмурив глаза от удовольствия, он медленно жевал, смакуя вкус. Проглотив, он ухмыльнулся и, растягивая слова, произнёс: – Да, м-э-эм, думаю, что в следующем договоре у меня точно появится пункт об обязанности заказчика предоставлять питательный завтрак или я просто не смогу работать.

Тут они услышали, как снаружи заглушили двигатель, и поняли, что прибыла остальная часть бригады, а пару минут спустя кухню заполнили шестеро мужчин. Через десять минут, когда с блюда исчезли две дюжины булочек с корицей и весь кофе был выпит, мужчины разошлись по рабочим местам, а Роксанна вернулась в свою спальню.

Она провела утро, с довольным видом распаковывая коробки, а потом разворачивала и расстилала ковёр. В коробках были полотенца, простыни, одеяла, кое-что из одежды, а ещё аксессуары для ванной, и всё это Роксанна решила разложить по местам в первую очередь. Освободив середину комнаты от опустевших коробок, она занялась ковром. Он был выполнен в восточном стиле, со сложным узором, созданным переплетением золотистых, рубиновых и изумрудно-зелёных нитей на роскошном лазурно-синем фоне. Зарывшись пальчиками ног в густой бархатистый ворс, она огляделась по сторонам, пытаясь представить как ковёр будет гармонировать с остальной обстановкой комнаты. Мебель для спальни должны были привезти только в конце недели, но сам матрац и пружинный блок к нему, как предполагалось, должны были доставить сегодня во второй половине дня. Роксанна посмотрела на непрекращающийся дождь за окном и вздохнула. По сравнению с той бурей, что ей предстояла сегодня, эта непогода была мелочью, незначительным пустячком, напомнила она себе. Роксанна с досадой поморщилась. Ещё одну ночь в родительском доме она просто не переживет....

Нет, она, конечно же, любила своих родителей и была им очень благодарна за гостеприимство, просто уже слишком давно она жила одна и ей не приходилось строить свои планы с оглядкой на кого-то ещё, как теперь. Нет, её родители не подглядывали за дочерью и не входили без спроса в её комнату... Во всяком случае, не слишком часто... И не предъявляли непомерных требований ну или, по крайней мере, не больше обычного. Вот только порой Роксанна снова ощущала себя подростком, поскольку теперь ей приходилось отчитываться перед ними о каждом своем шаге потому, что мама и папа всегда хотели знать, где она была, с кем или когда собирается вернуться домой. Нет, она, конечно, понимала, что с её стороны сообщать им о времени своего прихода или ухода было элементарным проявлением вежливости, но после стольких лет, когда она была сама себе хозяйкой и ни перед кем не отчитывалась, родительский контроль сильно раздражал. А потому сейчас Роксанна отчаянно нуждалась в месте, которое принадлежало бы только ей одной. Желание обрести собственный угол и устроить свою жизнь так, как ей того хотелось, стало для неё первоочередным. Она безумно любила, уважала и, безусловно, была очень привязана к родителям. Однако не могла дождаться момента, когда съедет от них. И Илки. Молодая женщина вздохнула. Они с сестрой почему-то плохо понимали друг друга.

Хоть это было и нелегко, но Хелен оказалась права. Теперь, спустя годы после трагедии, Илка стала менее капризной и раздражительной, но наблюдая за сестрой со стороны, Роксанна видела, что та до сих пор не прилагала никаких усилий, чтобы хоть как-то наладить свою жизнь. А поверить в то, что Илка и в самом деле чувствует себя счастливой продолжая жить в родительском доме, было выше её сил, какими бы замечательными людьми не были их мама с папой. И таки да, она мысленно горько усмехнулась, признаваясь перед собой, что ей бы следовало почаще держать рот на замке, и по этому поводу тоже. Роксанна тяжело вздохнула. Хотя ей-то что с того, если Илка, укрывшись ото всех в родительском доме, к преклонным годам превратится в раздражительную и ворчливую старую деву?

И хотя это не её дело – Роксанна решила приглядывать за сестрой. Ведь Илка многое могла предложить мужчине. Она была умна и вдобавок обладала прекрасным чувством юмора. А ещё была доброй и преданной, нежной и любящей. Тут лицо Роксанны смягчилось. Илка была прекрасной матерью – когда родился Брэм, Роксанна прилетела домой, чтобы повидать молодую мать и новорожденного, и хорошо помнила с каким трепетом и любовью смотрела Илка на своего сына. Может, Илка и тянула время, вместо того, чтобы непредвзято взглянуть на Дэлмера, но никто не стал бы спорить с тем, что она обожала своих детей и была на многое готова ради них. В общем, целью Роксанны вовсе не было то, чтобы сестра уехала от родителей, вышла замуж и нарожала побольше детишек, хотя она и подозревала, что быть женой и матерью подошло бы Илке. Нет, она просто хотела, чтобы сестра снова начала жить. Чтобы сделала хоть что-нибудь самостоятельно, без поддержки и опеки родителей, даже если этим «чем-то» станет подготовка к выставкам и разведение супермодных ныне миниатюрных цвергшнауцеров[15] по примеру их сестры Саманты. Она усмехнулась. О, она была уверена, что маме с папой это не понравилось бы! Они, конечно, любили животных, в том числе и собак, но Роксанна не думала, что они бы позволили, чтобы у них под ногами вечно путались жизнерадостные, сверхактивные и взбалмошные, требующие постоянного присмотра цверги. Её усмешка увяла, а глаза, сверкнув стальной решимостью, прищурились. Неважно, её ума это дело или нет, но, так или иначе, она вытащит Илку из её скорлупы.