Она стояла в своей гардеробной, равнодушно перебирая вечерние платья, раздумывая, что же надеть на сегодняшнее открытие галереи. Алиссе не хотелось туда идти, но она знала, что пойти должна. Нет, вовсе не для того, чтобы покровительственно улыбаться выставляющемуся художнику. И не для того, чтобы быть замеченной в нужное время в нужном месте и в нужном обществе. Просто Алисса должна была хоть чем-нибудь занять этот вечер, хоть немного отвлечься от последних гадких двадцати четырех часов своей жизни. Началось все с того, что она почувствовала, как от Роберта воняет спермой. Потом фотография Мишель в «Таун энд Кантри». Выходка Натали на диване в библиотеке посреди ночи. И наконец, Грант Вентуорс.

Алисса чувствовала, что даже если она проведет вечер в обществе Роберта, ей станет легче. А после она, может быть, съездит на пару недель на «Золотой минеральный источник». Может, самое время пришло отдохнуть. Восстановить силы.

Ей попалось на глаза короткое платье из черного шелка. Она сняла его с вешалки и осмотрела со всех сторон. Глубокий вырез на спине. Нет. Слишком сексуальное. Сняла с вешалки следующее. Красное. Короткое. Вырез на груди. Черт! Она повесила оба платья обратно. Господи, неужели она так одевалась последнее время? Как шлюха!

Алисса прошла вдоль всех вешалок. Время от времени останавливалась, приглядывалась, но, не особенно задерживаясь, проходила дальше. Наконец она заметила коричневое, шоколадного оттенка платье. До пят. С длинными рукавами и высоким воротником. Как раз для женщины, которая чувствует себя никому не нужной мрачной старухой. Лучше не придумаешь! В нем-то она и пойдет на открытие галереи. Алисса вспомнила, что купила его после разрыва с последним любовником. А через неделю она уже сошлась с Грантом, так что ни разу даже не надевала это убожество.

— Мам, ты здесь?

Алисса сняла с платья целлофановый пакет.

— Да.

Через пару секунд юркая Мишель уже отыскала ее. Девушка была точной копией юной Алиссы. Красавица, несмотря на эти поношенные джинсы и бесформенный спортивный свитер, несмотря на то, что ее светлые волосы были собраны на затылке в беззаботный «конский хвост». Алисса знала, что дочери достаточно часок посидеть перед зеркалом за туалетным столиком, чтобы полностью преобразиться.

— Тут есть что-нибудь, что я могла бы надеть сегодня? — спросила она.

— А куда ты собралась?

Мишель стала передвигать висевшие на вешалках платья, каждый раз недовольно хмурясь.

— На открытие галереи.

Алисса почувствовала, как кровь приливает к ее лицу.

— Я и не знала, что ты тоже идешь…

Мишель задержалась взглядом на платье, которое было в руках матери.

— И ты хочешь это надеть?! Мам, ты что?! Какой кошмар!

Алисса ревниво прижала платье к груди.

— Когда ты решила пойти?

Мишель пожала плечами:

— Вчера вечером. Это Дэвид уговорил меня. — Дэвид Джонстон был ее дружком. На этот месяц. — А вы с папой еще кого-то с собой берете туда?

Алисса отрицательно покачала головой. Она еще не знала, сколько времени уйдет на привыкание к мысли о том, что дочь отныне будет посещать те же светские рауты, что и она сама. Дочь. Очаровательная. Юная. Совсем не такая, как ее мать. Алиссе за ней не угнаться.

Она почувствовала, как на глаза вновь начинают наворачиваться слезы. Слезы зависти.

— О мам! Можно я это надену?

Алисса бросила взгляд на белое платье, которое держала в руках Мишель. Оно было куплено год назад, когда они с Робертом присутствовали на регате «Кубок Америки». Приемы по вечерам там были просто шикарные, и снимки Алиссы в этом платье появились повсюду. «Господи! Неужели это было только год назад?!»

— Можно, — наконец ответила она. — Если, конечно, тебе очень хочется появиться на обложке следующего номера «Плейбоя».

— Ну, мам…

— Просто мне кажется, что ты еще немного не доросла до такого наряда.

— Мам, мне уже восемнадцать, между прочим! Оно мне очень пойдет.

«А мне уже нет, — захотелось крикнуть Алиссе. — Мне уже никогда его не надеть!»

Она решительно прошла к подставке с обувью и стала разбирать картонные коробки. «Атласные туфли-лодочки шоколадного цвета… Они должны быть где-то здесь». Она стала выкладывать коробки на пол. «У них еще золотые застежки». Она резким движением сорвала крышку с очередной коробки. Белые кожаные. Тьфу! Она отшвырнула коробку в сторону. «Я надену топазовые сережки в золотой оправе и такую же брошь». Алисса потянулась к новой коробке. Черные сандалии на высоком каблуке. Она отшвырнула коробку за спину. «Подведу глаза бронзой, чтобы подчеркнуть их янтарный отлив. Янтарь. Золото. Это цвет богатства. Цвет власти».

— Мам, что с тобой? Что ты делаешь?

Алисса отодвинула от себя очередную коробку.

— Не могу найти свои туфли. Ты их не брала?

— Нет. Ты же знаешь, что у меня размер больше.

— Да. В таком случае они должны быть где-то здесь.

— Хочешь, я тебе помогу? — предложила Мишель, присела рядом с матерью на корточки и стала открывать коробки.

— Я не нуждаюсь ни в чьей помощи.

Мишель остановилась:

— Да?

— Иди одеваться. Приведи себя в порядок. Ты выглядишь просто ужасно.

Мишель села прямо на пол:

— Мам, что случилось?

Алисса достала с полки очередную коробку, сняла крышку, заглянула внутрь и отшвырнула в сторону.

— Что случилось? Ничего не случилось. Просто никак не могу отыскать эти чертовы туфли!

— Если ты так не хочешь, чтобы я надевала это платье, пожалуйста, я его не надену.

— Да надевай что угодно, мне все равно! А теперь, прошу тебя, оставь меня в покое.

Мишель поднялась:

— Конечно. Пойду одеваться.

— Вот и прекрасно. Иди.

Услышав, как затихли шаги дочери, Алисса тяжело села на пол, закрыла лицо руками и зарыдала. Все было так несправедливо! Так несправедливо! Она окинула взглядом весь этот бардак, устроенный собственными руками. Вот она, материальная сторона жизни. Все сплошь дорогие приобретения. Ситуация напомнила ей детство. Девочкой она любила играть в гардеробной у тети Хельмы. Показывала Полли и Лю-Анн — это были единственные подружки, которых она завела в частной школе, — тетушкины платья, меховые шубы… Со смехом девочки примеряли маленькие шляпки тети Хельмы — те, что без полей и с плоским верхом, как у Жаклин Кеннеди, — которых было великое множество. А также длинные до локтей перчатки в тон к шляпкам. Полли и Лю-Анн приглашали Алиссу и к себе домой поиграть. Алисса знала, что подруги завидуют ей, потому что их матери не имели таких богатых гардеробов. И это в какой-то степени компенсировало Алиссе осознание того, что у них были матери, а у нее не было.

Но в один прекрасный день Полли и Лю-Анн решили, что они уже выросли из этих игр и что им больше не хочется дружить с Алиссой. Алисса в ответ обозвала их избалованными дурочками, добавила, что если у них есть живые родители — это еще ничего не значит, и в завершение разговора послала их к черту. Словом, Полли и Лю-Анн здорово досталось от Алиссы, они даже расплакались. Сама Алисса стойко дождалась их ухода, а потом заперлась в гардеробе тети Хельмы, надела маленькую шляпку, пару длинных до локтей перчаток, села прямо на пол, как сейчас, и тоже разрыдалась. И плакала она до тех пор, пока глаза не высохли сами собой. Тогда ей казалось, что в тот день она пролила все слезы, которые Бог отмерил ей на целую жизнь.

Тетя Хельма, однако, обрадовалась, узнав, что Полли и Лю-Анн больше не придут. Она сказала, что эти девочки не ровня Алиссе, что их семьи ничего из себя не представляют, а родители — полные ничтожества. Дядя Джек сказал, чтобы Алисса не обращала на тетю Хельму внимания, что та злится только потому, что жизнь ее сложилась не так счастливо, как хотелось. Алисса не желала огорчать тетю и дядю, поэтому не стала больше заводить друзей.

Грант Вентуорс назвал ее злой женщиной. Точно так же, как дядя Джек в свое время отозвался о тете Хельме. Что ж, по крайней мере у Алиссы имелись серьезные основания для того, чтобы злиться.