Он кивнул, затем показал на сумку с одеждой:

— Вам придется показать мне, что внутри.

— Конечно. — Она расстегнула «молнию» и вынула смокинг. — Как я сказала, сегодня у нас с ним особенный вечер. Годовщина свадьбы, — солгала она.

Он колебался еще около минуты.

Алисса убрала права и ключ обратно в сумочку.

— Насчет доктора Пэйджа не волнуйтесь, — добавила она. — Я скажу ему, что припугнула вас.

Он улыбнулся:

— Припугнули? Господи, что творится нынче с нашими кроткими южанками?

Алисса пожала плечами:

— Кротость южанок — это миф, сочиненный для янки[4]. — Она убрала смокинг обратно в сумку. — Ну, теперь-то вы меня, надеюсь, пустите?

— Хорошо, идите. Вы знаете, где его кабинет?

— На третьем этаже.

Он открыл автоматическую дверь, и она вошла.

— Приятно вам провести время, — крикнул ей вслед охранник.

Алисса пошла по длинному коридору, пытаясь вспомнить, где расположены лифты. В последний раз она была здесь давно. Очень давно. Нет, надо принимать больше участия в работе Роберта. Может, в этом и кроется ее ошибка.

Отыскав лифт, Алисса вошла в него и нажала на кнопку третьего этажа. Сердцебиение участилось. Она была не на шутку взволнована. Роберту это понравится. Это, несомненно, подействует на него возбуждающе. Господи, как долго они уже не занимались любовью!.. Алисса решила отвечать на его ласки с жаром, страстью. Да поможет ей в этом Бог!

Лифт остановился, двери открылись. Алисса глубоко вздохнула и вышла в коридор. Прямо напротив нее был указатель со стрелкой, обращенной острием влево, и табличкой «Роберт Гамильтон Пэйдж, доктор медицины, директор».

Алисса пошла в указанном направлении, радуясь тому, что мягкая ковровая дорожка приглушает звук ее шагов. С самого начала Роберт настаивал на создании в Центре комфортной обстановки. Он справедливо полагал, что тем беднягам, которые не подхватили инфекцию, совсем ни к чему дополнительное устрашение в виде слепящих голых лампочек и кафельного пола. По мнению Алиссы, в этом также проявлялась чуткость мужа.

Она подошла к его приемной. Чуть поодаль была еще одна дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен». Через эту дверь можно было непосредственно попасть в его кабинет, а у Алиссы имелся ключ.

Она подошла к двери и, достав ключ, вставила его в замок. Затем опустила ручку и открыла дверь. В первую секунду ей бросился в глаза сказочно красивый аквариум, занимавший всю стену. За стеклом лениво плыли ярко-оранжевые, голубые и огненно-красные рыбки…

Затем взгляд Алиссы опустился вниз. Там, на полу, прямо перед аквариумом, она увидела мужчину. Он был совершенно голый и лежал на ком-то другом. И двигался. Взад-вперед, взад-вперед. Даже со спины Алисса узнала Роберта. Они вскрикнули одновременно: она от ужаса, он от наслаждения. Алисса выронила сумку со смокингом. Роберт вскочил и резко обернулся. Его напряженный член слегка подрагивал. Человек, который лежал под ним, перевернулся и посмотрел на Алиссу.

Это был незнакомый ей мужчина.

Кровь была всюду. Зу Хартман стояла на пороге кабинета и смотрела на стену. «Ума не приложу, как ее теперь отмыть». Марисоль она просить не могла: у той был слишком сильно развит рвотный рефлекс. И потом, кровь эта принадлежала мужу Зу, так что и отмывать ее должна была Зу.

Прищурившись, она заметила кое-что еще. На стене, которая была вся в пятнах крови, виднелись мелкие брызги чего-то коричневого — множество крапинок, напоминавших песок. Только песок не стекает вниз по стене. Непонятно как, но Зу сообразила, что это мозги Уильяма. Она привалилась плечом к дверному косяку, удивляясь, как быстро ей удалось догадаться. Зу всегда считала, что мозги серого цвета, а не коричневого. Ей до сих пор слышался крик школьной учительницы:

— Шевели мозгами! Или у тебя совсем нет серого вещества?

Как ее звали?.. Мисс Линдстрем. Точно, мисс Линдстрем.

— Неужели у тебя совсем нет серого вещества? — говорила всегда мисс Линдстрем, подразумевая под «серым веществом» мозги. Интересно, узнала ли она когда-нибудь, что на самом деле мозги не серые, а коричневые?..

Зу вновь перевела взгляд со стены на пол, где лежал Уильям. Он был сейчас совсем не похож на безмятежного, любящего Уильяма, каким был еще вчера ночью, когда спал рядом с ней в их постели. Боже… Неужели еще вчера ночью?..

У него был открыт рот. Наверно, туда-то он и направил дуло пистолета. Открыл рот, сунул дуло и спустил курок. Очевидно — хоть Зу и странно было сознавать это, — пуля пробила ему голову прежде, чем он успел повалиться на пол. В этом кроется объяснение того, что вся стена за его спиной оказалась забрызганной кровью и… серым веществом.

«Он вышиб себе мозги». От этой мысли Зу вздрогнула. Так вот оно какое… буквальное претворение в жизнь известного присловья. Уильям Хартман, преуспевающий голливудский агент по найму киноактеров, муж Зу — бывшей кинозвезды, на которой в семидесятые годы делались большие «бабки», — вышиб себе мозги.

В кабинете стоял неприятный запах. Воняло… дерьмом. Зу бросила взгляд на брюки Уильяма. Так и есть. Темное пятно. «Он вышиб себе мозги и при этом от страха наложил в штаны».

Она заметила пистолет. Может, это 38-й калибр, использовавшийся на съемках «Судного дня»? Или одна из тех пушек, которые стремительно вознесли к всемирной славе Клинта Иствуда? 350-й или что-нибудь в этом же роде?.. Нет. Пистолет выглядел отнюдь не грозно. Он просто лежал рядом с правой рукой Уильяма. Черный с синевой. И холодный. Холодный, как и Уильям. Неживой, как и застывшие в испуге глаза мужа…

Надо бы позвонить в полицию.

Впрочем… Тут где-то должна быть прощальная записка. Самоубийцы всегда оставляют записки, разве нет? Зу стала внимательно осматривать комнату. Первым делом ее взгляд упал на поверхность рабочего стола, затем туда, где стояли компьютеры, на диван, на кресла, на коктейльный столик, на встроенный в стену книжный стеллаж с толстыми крепкими полками. Ничего.

Она вновь посмотрела на Уильяма. Может, записка зажата у него в левой руке, которая была не видна с порога? Зу очень не хотелось приближаться к трупу и обыскивать его. Она внезапно почувствовала упадок сил. К тому же с минуты на минуту Марисоль приведет из школы Скотта. Надо бы встретить их.

Если, конечно, удастся сдвинуться с места.

* * *

Стоя у могилы и слушая раввина, Зу ощущала себя одним из персонажей «Алисы в Стране Чудес». Огромная толпа сгрудилась вокруг маленькой медной урны, которая стояла на земле около небольшой ямки и кучки набросанной земли. В этом было что-то сюрреалистическое. Ни тебе огромного гроба из красного дерева, ни стандартной шестифутовой могилы, как было бы в Миннесоте, где еще полно свободной земли и где есть традиции, которые не дано изменить никому, даже если ты представитель национального меньшинства, даже если ты еврей. Но здесь они не дома, не в Миннесоте. Впрочем, Зу не была там больше двадцати лет и уже утратила право называть Миннесоту домом.

Она также чувствовала себя последней дурой, потому что черный траур смотрелся совершенно неуместно в такой яркий солнечный калифорнийский день.

«Господи, пастырь мой…»

Она прислушивалась к словам службы и чувствовала, как Скотт сжимает ей руку. Она чуть повернула голову и через вуаль посмотрела на сына. В свои четырнадцать он уже перерос ее. Мальчик был, бесспорно, красив: точеные скулы, светлые волосы, голубые глаза. Впрочем, он совсем не походил на Зу, у которой были черные глаза и смуглая экзотичная внешность. Внешность, гарантировавшая ей звездное будущее. Когда-то. Давным-давно. Интересно, что будет со Скоттом теперь, когда Уильяма уже нет? Что будет с ней самой?..

«Воля Господа лечь мне в цветущую землю…»

Зу услышала негромкие всхлипывания своей самой близкой подруги, к которой она испытывала даже что-то вроде дочернего чувства, — Марисоль Перес. Марисоль была с ней с самого начала, еще когда Зу только-только приехала в Лос-Анджелес и жила на квартире. Марисоль была рядом все «звездные» годы, все годы жизни Зу с Уильямом. Она была рядом, когда родился Скотт. Марисоль поседела и потеряла стройную фигуру у Зу на глазах. У нее же на глазах кожа Марисоль высохла и стала покрываться старческими пигментными крапинками, походка стала более тяжелой из-за артрита. И все это время Зу черпала жизненные силы и мужество в. своей подруге. Сейчас это понадобится ей как никогда.