И я знал, что я не мог допустить этого.

Потому что я Шейн Коллинз, и у меня нет ничего из этого.

Потому что это не мой мир.

ОЧНИСЬ!

И я очнулся.

Надо мной был твердый лист стекла и вода, украшающая его бисером и капающая вниз на мое лицо. Я был под водой, за исключением моего лица. И все горело.

Вода была густой и окрашивалась в розовый от моей крови.

Я не убежал от драугов. Я вообще никогда не убегу. Некоторые люди видят, как их жизни проносятся перед глазами. Я видел будущее — всё, что я никогда не увижу, не буду иметь. Я погрузился в мечты.

Я был в плену у драугов.

И они поедали меня живьем.

Клэр

— Нет! — Она кричала пока не почувствовала, что горло кровоточит, но Мирнин не отпускал ее, и она не могла заставить Еву или Майкла сделать что-нибудь. Ева сжалась на переднем сиденье, плача; Майкл вел машину и не смотрел на нее через зеркало заднего вида. Разглядев его отражение, она заметила, что его лицо было подобно маске, а в его глазах блестели слезы.

Слезы и ярость. — Нет, вы не можете оставить его там, не можете! — Но это было не то, что она действительно говорила. Она оставила его, внутри кричала она себе. Я оставила его там. Я бросила там Шейна и не могу этого допустить. Я не могу жить с этим. Я должна была остаться.

Мирнин бормотал себе под нос жидкий поток того, что, она была уверена, было проклятьями на языке, которого она не знала. Уэльский, может быть. Он прервался, чтобы серьезно сказать:

— Все, довольно. Ты не поможешь ему этим, не так ли?

— Вы не помогаете ему вообще!

Он обернул обе руки вокруг нее, безнадежно прижав к своей груди, и это походило на железные тиски.

— Тише, — сказал он мягко. — Тише. Если мы вернемся, мы умрем. Все мы. Он уже ушел.

— Он у них, вы знаете, что он у них, и они… они… может быть, он все еще жив. Может быть…

— Он мертв. Нам не за чем туда возвращаться. Мне жаль.

Тогда она закричала, без слов, только измученный вопль, разнесшийся по всему металлическому ящику. Он звучал как чужой голос, чужая боль, потому что независимо от того, насколько измученным он казался, это даже близко не походило на ту боль, что испытывала она.

Клэр почувствовала холодные губы Мирнина на своей щеке и услышала, как он пробормотал:

— Ты не будешь мне за это благодарна, моя дорогая.

А потом он переместил руку к горлу и нажал на определенные точки, и в течении нескольких секунд мир сменился серым, а потом черным, и она отключилась.

Она очнулась, лежа головой на коленях Евы.

Они сидели в их временной спальне, большом бальном зале с их разбросанной одеждой и спальными мешками, мусором на полу, чашками с остатками кофе, стоящими на антикварных столах, которые были сдвинуты к стене. Голова Клэр болела, болело горло, она чувствовала, что ее глаза распухли, и на мгновенье она не могла вспомнить почему. Ева молча гладила ее по волосам. Вверх тормашками Ева выглядела странно. Ее глаза были красными, и она была очень потрясена и грустна.

Она глубоко вдохнула, поскольку поняла, что Клэр проснулась.

— Майкл!

Через мгновение он был возле нее, становясь рядом с Клэр на колени. Он взял ее за руки и притянул ее в объятие.

Он ничего не сказал. Ничего.

Она не хотела помнить. Ее руки были сжаты в кулаки за спиной, все ее тело сотрясала необходимость не знать. Майкл тоже дрожал. Через некоторое время он отпустил ее и сел обратно, избегая ее взгляда, он вытер лицо нетерпеливым жестом, но не раньше, чем она увидела слезы.

— Он не умер, — сказала она. — Нет. Они забрали его. Я видела, как они забирали его.

— Клэр… — Майкл медленно покачал головой. Он выглядел утомленным, сердитым и… просто сломленным. — Мирнин сказал, что он мертв.

— Нет.

Настала очередь Евы обнимать ее. В отличие от Майкла она не плакала. Клэр предположила, что она закончила. Как справедливо, что кто-то может закончить плакать? Когда-нибудь?

— Если бы я верила, что есть шанс — любой шанс — я бы уже пошла, — сказала Ева. — Но, милая, его больше нет.

Клэр затолкала обратно взрыв белой ярости. Она вскочила на ноги.

— Мирнин отключил меня, — выплюнула она. — Как долго? — Они не отвечали ей, пока она не пнула спальный мешок и закричала снова. — Как долго?

— Пять минут, наверное, — прошептала Ева. — Клэр, нет. Мы не твои враги — не делай этого…

Мы тоже любим его.

— Чертовски недостаточно, нет! — отрезала она и оставила их там. Сначала она просто шла, потом побежала. Никто не попробовал остановить ее. Она летела по запутанным коридорам, изменила курс, сердце стучало, она попробовала три разных маршрута, прежде чем увидела комнату в конце со стоящими вампирами-охранниками.

Они встали перед ней и протянули ладони в знаке остановиться. Клэр замедлилась, но продолжила идти.

— Мне нужно увидеть Оливера, — сказала она. — Прямо сейчас.

— Он не доступен.

— Мне нужно его увидеть!

— Остановись.

Она этого не сделала. Она не была уверена, каков ее план, потому что сейчас не было ничего кроме сжигающего чувства внутри, разрыва от необходимости что-то сделать… вероятно, прошло пятнадцать минут с того момента, как она в последний раз видела Шейна, и он был еще жив, она в этом уверена. Надо что-то сделать. Кто-то должен был выслушать. Она пристально посмотрела на вампира справа — она знала его, он был из постоянной команды Амелии, и иногда она ловила его взгляд, хорошо, не человечный, но участливый.

Но не сейчас. Выражение его лица было жёстким как бетон, и его светло-карие глаза были холодными.

— Разворачивайся, — сказал он. — Сейчас.

Она не могла. Она не могла сдаться, потому что Шейн бы не бросил нее. Он боролся, как дикая кошка, они посадили его в клетку или отпустили, и она не могла сделать меньше для него, или могла?

Это заняло около одной секунды для вампира, чтобы протянуть руку, схватить ее и унести обратно по коридору. Она пинала и кричала, но от этого не было толку, и от быстрого движения у нее закружилась голова и стало больно, дезориентированная так, что когда он бросил ее и захлопнул дверь перед ней, она была слишком ошалевшей, чтобы встать и бороться.

Клэр вскрикнула и забила ногами по тяжелой деревянной двери, действуя на чистом адреналине и ярости, пока, задыхаясь и дрожа, не рухнула на кучу рядом с ней.

Только после этого раздался голос:

— Ты закончила?

Она огляделась, удивленная, и обнаружила, что была не единственным обитателем этой импровизированной клетки. В ней располагалось несколько кроватей, немного воды в бутылках и половина коробки энергетических батончиков, стоящей на полу рядом с… парнем, которого она узнала. Тощий, с массой жирных темных волос, которые облепили его лицо.

— Джейсон! — Выпалила она и сразу ощутила волну страха. Брат Евы не был кем-то, кому она могла доверять даже в лучшие времена, и быть запертым в комнате с ним определенно не лучшее время.

Скрестив ноги, он сидел на одной из кроватей и жевал энергетический батончик.

— Я тоже не хочу быть запертым, — сказал Джейсон, — но крики на дверь никуда тебя не приведут, а у меня от тебя голова болит. Итак, ты, наконец-то, попала не на ту сторону вампиров. Молодец.

— Что ты здесь делаешь?

Он сухо рассмеялся и протянул руки. Они были скованы.

— Тюремный труд, — сказал он. — Они заставляют меня заряжать ружья. Это мой перерыв на отдых, который ты испортила своими криками.

Клэр опустилась на колени, чтобы изучить дверной замок (новый и хороший), затем петли (расположенные на внешней стороне двери, а не на внутренней). Затем она осмотрела комнату. Никаких окон, как и в большинстве комнат в этой вампирской святыне. Ничего кроме четырех стен, коврика, обшивки и некоторых вещей для комфорта.

Ее взгляд сфокусировался на Джейсоне.

— Что у тебя есть? — спросила она его. Мирнин, или кто-нибудь, обыскал ее, и теперь ничего не было в ее собственных карманах джинсов кроме ткани.