— Зета, о чем они спорили?

— Хозяин сказал, что никого не хочет видеть, — оглянувшись на дверь, ответила Зета. — Он не собирается даже позвать доктора! У мистрис стала распухать рана, и Мило хотел позвать врача… он все повторял, что мистрис срочно нужна помощь, — воскликнула Зета и, расплакавшись, выбежала из комнаты.

Силия и Лекси переглянулись и без слов поняли друг друга: их отец пытался убить мать.

Джордан вышел к главным воротам. Рядом с ним, держа лошадь под уздцы, шел Райан О'Коннор.

— Гони как можно быстрее, — сказал Джордан. — Только будь поосторожнее, Райан.

О'Коннор кивнул и пустил лошадь в галоп. Джордан смотрел ему вслед. Впереди, ярдах в пятидесяти, остановился фургон, из которого неловко выбралась невысокая фигура. Фургон тут же тронулся. Джордан узнал Еву.

— Где вы были, Ева? — спросил Джордан, когда она подошла.

Ева заметила, что он говорит с ней, как ни в чем не бывало. «Сдерживает себя, — с раздражением подумала Ева, — и выскажет все, что думает, в подходящий момент». Она понимала, что заслужила упреки, но сдержанность Джордана отчего-то рассердила ее, и Ева тут же пообещала себе, что вернется в Эдем только для того, чтобы извиниться перед Гэби и все объяснить ей. А что касается Джордана, то…

— Я не собираюсь извиняться, что не сообщала вам о моей связи с Максом и Летицией. Они не мои родители и…

— Ева!

— Я не оправдываюсь. Макс Кортленд мерзкий человек, и… у меня нет ничего общего ни с ним, ни с матерью, ни с сестрами. Сестры всем говорят, что я их дальняя родственница, и меня это вполне устраивает. А они, по-моему, пустые и надутые куклы. Мои родители — это мои дядя и тетя. Они воспитали меня. Они любили меня…

— Ева…

— Хотите что-то сказать? Говорите же скорее, и покончим с этим.

— Ева, сейчас не время говорить об этом. С Летицией… произошла беда.

Ева непонимающе посмотрела на него.

— Здесь Элиас. Его сильно избили. Опять.

— Что значит опять? И что с моей… матерью? — Ева с ужасом представила себе, что мать, возможно, пострадала, пытаясь защитить ее от отца.

— Дня два назад Летиция рассказала мне, что Макс избил Элиаса так, что были основания опасаться за его жизнь. Я сказал, что у меня есть для него место, и, слава богу, он пришел ко мне. Но Мило Джефферсон успел избить его до потери сознания. Элиас дополз сюда по полям. Он сказал мне, что ваша мать упала с веранды и сильно поранила голову. Макс даже не послал за врачом, так что я отправил Райана за доктором Беннеттом. Потом он заодно осмотрит и Элиаса.

— Макс не допустит, чтобы вы привели врача!

— По всей видимости, — хмуро ответил Джордан. Внезапно его осенила прекрасная идея. — Но… вы-то, как дочь, имеете полное право привести его!

— После моей статьи… я не думаю, что он вообще захочет меня видеть, с доктором или без него, — тяжело вздохнув, сказала Ева.

— Возможно, Лекси или Силия сумеют повлиять на него?

— Сомневаюсь. Я ничего не могу сделать, Джордан. Мне же нет дела до Летиции, разве не так? — Ева вздернула подбородок и отвернулась, едва сдерживая слезы.

— Ева! Где ты была? — воскликнула Гэби, входя через заднюю дверь. Ева через плечо быстро взглянула на Джордана:

— Я переночевала у Мэри Фоггарти. Это в городе, недалеко от мэрии… где проходил вечер.

Гэби слегка нахмурилась.

— Мы очень волновались. Тебе бы следовало предупредить нас. — Гэби посмотрела на Джордана и подумала, что ему, наверное, сейчас немного неловко. — Ну, как повеселилась? Собрала сплетен для своей заметки?

Ева почувствовала себя предательницей и поняла, что не в вилах взглянуть сейчас в доверчивые голубые глаза Гэби.

— Нет, Гэби. Никакого веселья не было… и я не знаю, о чем писать.

— Жалко.

«Я пообещала Жюлю заметку, я не могу подвести его! Нужно придумать что-то, объяснить ему!» — с отчаянием подумала Ева.

— Я, пожалуй, пойду проведаю Элиаса, — сказал, извинившись, Джордан, но Гэби, думая, что Еву что-то расстроило, его не расслышала.

— Что, твой молодой человек испортил тебе весь вечер? — спросила Гэби, когда Джордан ушел.

— Нет, Гэби… и я же говорила тебе, что Ирвин мой знакомый, и только! — воскликнула Ева. Внезапно она со стыдом поняла, что даже не попрощалась вчера с Ирвином: она спешила к Нибо, который должен был отвезти ее к Мэри. — Я ушла очень рано… и оставила Ирвина.

— Джордан тоже вернулся рано, — хмуро ответила Гэби, — и был не очень-то разговорчив. Что-то все вы вернулись оттуда не слишком радостные.

Еве совсем не хотелось думать о том, как сильно расстроился Джордан.

— Гэби… мне нужно сказать тебе кое-что важное…

В этот момент в дом с визгом вбежали Джош и Билли.

Ева замолчала. Гэби строго выговорила сыновьям за учиненный шум, но дети никак не хотели успокаиваться.

— Прости, Ева, я обещала сходить с ними в город за новыми башмаками. Сама видишь, как им не терпится, — сказала наконец Гэби. Из гордости она умолчала о том, что для мальчиков это должны быть первые башмаки, купленные в магазине — все прежние достались им от родных и друзей семьи. — Мы скоро вернемся. Мы поговорим с тобой после, хорошо?

— Конечно! Это вообще не… — Ева едва не сказала, что все это совсем не важно, но снова лгать Гэби, после данного себе обещания все рассказать, ей совсем не хотелось. — Это подождет, — тихо закончила она.

Райан О'Коннор вернулся на плантацию вместе с доктором Беннеттом только к середине дня. Доктор выглядел очень усталым — в последние десять лет он был единственным врачом в Джеральдтоне, Бабинде и Ингхэме.

Тщательно осмотрев Элиаса, доктор повернулся к стоявшему у дверей Джордану: — У него сломаны по крайней мере три ребра, — хмуро сказал доктор Беннетт. — Вокруг почек сильные синяки — боюсь, работать он не сможет несколько недель. — Доктор испытывающее посмотрел на Джордана, явно ожидая вспышки раздражения.

— Пусть отдыхает столько, сколько будет нужно, — с жалостью взглянув на Элиаса, ответил Джордан.

Доктор Беннетт пристально посмотрел на Джордана. За свою практику он уже не раз видел, как плантаторы жестоко избивали чернокожих рабочих.

— Скверные травмы. Видно, бедняге досталось, — сказал доктор. В его голосе звучало откровенное осуждение. — Если вы хотите, чтобы ваши люди работали как следует, нельзя наказывать их таким образом!

Джордан вздрогнул — он понял мысль Беннетта.

— Я не бью своих рабочих! — запротестовал он.

Доктор Беннетт сурово сжал губы — он явно не верил Джордану. При других обстоятельствах Джордан объяснил бы ему, что произошло, но сейчас он был поглощен мыслями о Летиции и не имел ни сил, ни желания что-либо доказывать доктору.

Джордж Беннетт, укладывая в сумку свои инструменты, думал о сотнях канаков, которых ему пришлось лечить после побоев, нанесенных плантаторами или их надсмотрщиками. Никто из фермеров никогда еще не признался в содеянном, а увечья неизменно списывались на несчастные случаи или драки среди самих рабочих. Доктор давно уже испытывал крайнее отвращение к этой привычной жестокости и не раз серьезно подумывал об отставке, о спокойной жизни где-нибудь в маленьком домике, у реки, как можно дальше от цивилизации.

Уже начинало смеркаться, когда Джордан, Ева и доктор Беннетт подъехали к плантации Уиллоуби. Ни Джордан, ни Ева не особенно удивились при виде запертых ворот и охраняющего их канака, но доктор Беннетт был откровенно озадачен.

— Мы желаем видеть мистрис Кортленд, — сказал Джордан сторожу. Тот, с широко раскрытыми от удивления глазами, переминался у ворот.

— Я… простите, сэр — запинаясь, заговорил канак, — но мне велено никого не пускать сюда.

— Это врач для мистрис Кортленд! — сказала Ева.

— Врач… а, доктор! — растерянно пробормотал канак, изможденный малый лет двадцати. Мельком оглянувшись на дом, он подошел чуть ближе к воротам. — Простите меня, мистер, но… хозяин обещал выпороть меня кнутом, если я впущу кого-нибудь… — опасливо сказал он, опустив глаза: ему сразу вспомнился бедняга Элиас. Ева и Джордан переглянулись — в глазах молодого канака явственно читался смертельный страх.