— Эмили.

Она медленно повернула голову.

— Убирайся!

— Нет. Как ты уже говорила, нельзя, потревожив былое, просто развернуться и уйти, — он подошел к кровати и сел. — Ты не должна плакать. Тебе это вредно.

Она перевернулась на спину, и ее мокрые глаза встретились с его.

— Я не должна была забеременеть! Именно это сказал мне Кеннет, когда узнал о ребенке.

— Эмили, ты не должна…

— Я должна! — перебила она его. — Ты хотел знать, так что слушай до конца. Долгое время после твоего отъезда Кеннет не знал, что мы с тобой были любовниками. Когда он стал расспрашивать меня, я сдалась и рассказала ему о ребенке.

— Понятно. Ты смогла сказать ему, но не смогла мне, — обвиняющим тоном заявил Купер.

— Тебя не было рядом. Забыл?

— Меня можно было разыскать!

Она застонала.

— Если мужчину надо разыскивать, чтобы сообщить о том, что он станет отцом, очевидно, что он не хочет ребенка!

— Я писал тебе, — возразил он. Эмили вздохнула.

— Единственное, о чем ты сообщал в своих нескольких письмах, которые я получила, так это о следующем родео, на которое ты собираешься, либо о том, с которого ты только что приехал. А еще о деньгах, которые ты выиграл. Ни слова о нас, ни слова о том, когда ты вернешься.

— А что ты хотела, чтобы я писал? Разве честно было что-то обещать тебе, если я не знал, когда или откуда получу свой очередной доллар? — Он нахмурился, гладя на ее бледное как полотно лицо. — Но, подозреваю, Кеннет хорошо знал, какие слова ты хочешь услышать. Ему очень быстро удалось уговорить тебя стать его женой.

— Он волновался обо мне и ребенке. Он сказал, что хочет заботиться о нас.

Глаза Купера сузились до щелочек.

— Почему? Он думал, что я не в состоянии этого сделать? Кеннет был точь-в-точь как наш старик. Он считал, что я безответственен.

— Не думаю, что дело в этом. Просто Кеннету казалось, что я тебя больше не интересую.

— Итак, ты вышла за Кеннета и позволила всем думать, что носишь его ребенка?

Она отрицательно покачала головой.

— Нет, все было не так, Куп. Я не могла и думать о том, чтобы выйти замуж за кого-то другого. По крайней мере, пока носила твоего ребенка. Я держалась, надеялась, что ты вернешься. Я была только на втором месяце, и никто, кроме Кеннета, не знал об этом. Но затем неожиданно у меня случился выкидыш, и мне пришлось пойти к доктору Беллами, чтобы удостовериться, что со мной все в порядке. Поскольку тетя Джастина — его медсестра, мне не удалось скрыть от нее случившееся. Но все эти годы она хранит мою тайну. Больше никто в семье не знает.

— Ты вышла за Кеннета не потому, что была беременна? Тогда почему?

За последние несколько лет Эмили тысячи раз задавала себе этот вопрос. Она так и не нашла ответа. Она потеряла Купера, а потом и их ребенка. Ей нужен был кто-то, кому она смогла бы верить, а Кеннет клялся ей, что будет любить ее вечно.

— Казалось, он волнуется обо мне. Он считал, что из нас получится прекрасная пара. Ты ушел из моей жизни, а он хотел жениться на мне, несмотря на выкидыш.

Купер фыркнул.

— Какое благородство!

— Это больше, чем я получила от тебя, — парировала она, но затем добавила: — Если тебя это утешит, то наша совместная жизнь никогда не была безоблачной. Он все годы был уверен, что ты так и остался в моем сердце. Мне никак не удавалось забеременеть, и это только подливало масла в огонь. Я виновата, что не могла дать Кеннету ребенка. Я согрешила с тобой, и невозможность иметь детей — моя за то расплата.

Купер и представить себе не мог, что Эмили может винить себя. Его — да, но не себя.

— Бред какой-то!

— Да? А ты не чувствуешь вины или хотя бы сожаления, что спал со мной десять лет назад?

Он коснулся пальцами ее волос.

— Эмили, нет никакого греха в том, что два человека любят друг друга. Единственное, о чем я сожалею, так это о том, что ты не дождалась меня. А если бы я знал о ребенке…

— Я уже говорила тебе, я не хотела, чтобы ты вернулся вот так! — с яростью прошептала она. — Если ты не остался ради меня, то я не собиралась возвращать тебя, чтобы навесить ответственность за нашего ребенка.

Он убрал руку с ее волос и нежно прикоснулся к щеке.

— Я собирался вернуться.

— Но когда? Когда ты устанешь быть звездой родео? — она покачала головой. — Мне нужно было больше, чем абстрактное обещание.

— Неужели ты думаешь, я покинул наше ранчо в погоне за мечтой? Я уехал обеспечить твое будущее.

Эмили взяла его руку.

— Ты не понимаешь, Купер. Мне не нужны были от тебя какие-то материальные блага. Мне нужны были обязательства.

Она не сопротивлялась, когда он заключил ее в свои объятья. Некоторое время они молча сидели, она положила голову ему на плечо, а он уткнулся лицом в ее шелковистые волосы.

— Куп! — Она неожиданно закинула руки ему на шею. — Люби меня!

Купер не стал возражать. Он слишком нуждался в ней.

— Я не должен любить тебя, Эмили, — пробормотал он, касаясь губами ее губ. — Но, похоже, я не в силах сдерживаться.

Крепко обнимая его за шею, Эмили придвинулась к нему ближе, раскрывая губы навстречу его губам. Она никогда не хотела его так сильно, никогда не нуждалась в нем так отчаянно.

Ее страсть не удивила Купера. Огонь между ними никогда не гас. Настойчивость ее мягких губ, прикасающихся к его рту, лицу и шее, наполняла его таким огнем, что он не чувствовал в себе силы оттолкнуть ее.

Как голодный, он целовал и целовал ее губы, гладил ее волосы. Она расстегнула пуговицы его рубашки, освободила талию от джинсов, и пальцы заскользили по плоскому животу.

— Эмили, — застонал он. — Ты же знаешь, я не могу сопротивляться тебе.

— А я и не хочу, — пробормотала она. Ее руки переместились на грудь и замерли на его плоских сосках.

Купер расстегнул ее пальто. Чувствуя его желание, Эмили привстала, чтобы позволить ему снять пальто с плеч. Он лег рядом с ней и крепко сжал в объятиях.

Как давно она не чувствовала себя женщиной!

Его руки проскользнули под свитер к ее груди. Столкнувшись с тонким барьером кружев, пальцы неуклюже начали бороться с застежкой лифчика, пока наконец материя не была отброшена.

Ее груди налились в его руках. Застонав от нежных прикосновений, Эмили отстранилась, чтобы он смог стянуть ее свитер через голову. При виде ее наготы в тусклом свете лампы у него перехватило дыхание.

— Ты красивее, чем мне запомнилось, — проговорил он, опуская голову, чтобы поцеловать шелковистую кожу на ее груди.

Эмили запустила пальцы в его густые волосы.

— Знаешь, я столько раз мечтала снова быть с тобой… как сейчас!

— Не столько, сколько я, — хрипло ответил он, придавливая ее своим весом и снова ища ее губы.

Соприкасаясь с ней всем телом, он почувствовал выпуклость ее живота. Ребенок! Ребенок Кеннета. Как он мог забыть? Как он может заниматься с ней любовью, когда в ней живет ребенок другого мужчины?

Желание, пульсировавшее в его жилах, как раскаленная лава, мгновенно превратилось в ледяную воду. Застонав от отвращения к себе, он отстранился от нее и уставился в потолок.

— Прости меня, Эмили, я…

Она растерянно приподнялась на локтях и посмотрела на него.

— Купер, что случилось?

— Я просто не могу, — тихо ответил он. Наклоняясь к нему, Эмили положила руку ему на грудь. Она чувствовала бешеное биение его сердца, видела его бледность.

— Ты заболел? — забеспокоилась она.

Не в состоянии смотреть ей в глаза, он перевел взгляд на маленькую руку, покоящуюся на его груди.

— Нет, я…

— Ты понял, что не хочешь заниматься со мной любовью. Так? — она говорила тихо, с трудом, словно ей было больно произносить слова.

— Я хочу любить тебя. Больше всего на свете! Но я не сделаю этого. Ни сейчас, ни потом.

— Купер, — начала она прежде, чем он успел что-либо сказать. — Это вполне естественно для беременной женщины — заниматься любовью.

— Дело не в этом. Ребенок… напоминает мне о Кеннете.