— Балую? Но ведь ты еще не окрепла после такой серьезной операции.

Он разложил еду на журнальном столике и сел рядом.

— Ты выглядишь слабенькой. Пока. — Он внимательно посмотрел на нее. И неожиданно улыбнулся. От его улыбки у нее внутри все затрепетало.

— Но я не должна поддаваться болезни, поспешила она ответить, боясь, что забудет, о чем они вообще говорят. — Я стараюсь справиться, стараюсь думать, что я здорова. Я с детства была такая и убеждала папу, что у меня все в порядке, даже если болела.

— Ты шутишь? — изумился он. — У тебя был такой великолепный предлог не ходить в школу. Или ты любила учиться?

— Не всегда, — призналась Мэгги. — Но я не выносила, когда папа переживал, особенно когда у него были важные встречи, которые он не мог отменить, а папа не любил оставлять меня с посторонними людьми.

— У вас не было родственников в Калифорнии?

— Мы жили в Филадельфии, пока мне не исполнилось четырнадцать, — сказала она. — Потом четыре года в Денвере, а колледж я окончила в Сан-Франциско. Сюда я переехала, чтобы открыть свою юридическую контору, здесь я чувствую себя как дома. Родители моего отца умерли около двадцати лет назад. Его брат работает в Европе. Родители мамы были еще более сумасшедшими, чем она. Думаю, сейчас они на Аляске. У папы всегда было много друзей, но на работе. Им нельзя было позвонить и попросить: посидите с моей дочкой. Так что, если говорить правду, мы с папой всегда оставались одни, когда что-нибудь случалось.

— Вы, должно быть, были очень близки?

— И сейчас тоже. Он чудесный человек. И Пэтти тоже. Я рада, что они нашли друг друга, хотя и довольно поздно. Пэтти сорок четыре, она на десять лет моложе папы. Они очень счастливы.

— Мои родители тоже счастливы, — кивнул Адам. — Они женаты уже больше тридцати пяти лет. Временами я сомневаюсь, что любовь существует, но, увидев отца и маму, начинаю верить в вечные ценности.

Последовала пауза. Длинный французский батон, салат и сыр ждали, когда до них дойдет очередь. Но Адам и Мэг забыли о еде.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — мягко сказала она, взглянув на него.

Он положил руки на столик, и теперь солнце освещало его лицо, подчеркивая морщинки, собравшиеся в уголках глаз и рта. Они были глубже и отчетливее, чем должны быть морщины у человека, которому тридцать один год.

— Ты серьезный человек, Адам, я права? Добавила она. Это прозвучало слишком прямолинейно, поэтому Мэг подняла руку и провела пальцем по морщинкам. — Ведь они появились не от смеха?

— Некоторые. — Он сидел спокойно, позволяя ей прикасаться к его лицу, ничем не выдавая, как он реагирует на ее движения, позволяя ей делать все, что она хочет, но не отрывая от нее настороженных глаз.

— Я верю. — Она убрала руку, но смотрела на него так же настороженно, как и он, чувствуя, что напряжение между ними нарастает.

— Мне досталось от жизни, — признался Адам. — Мой брат Коннор был большим проказником, выдумывал всякие шалости и втягивал меня. Как мы безумствовали на ледяных горках! Ноги и уши замерзали, но я этого не замечал.

— А потом кричал от боли, когда чувствительность возвращалась?

— Да, но это стоило того.

Они рассмеялись, и обоим стало легко.

— Я думаю, что это был ты.

— Я? Когда?

— Когда ты рассказал об отмороженных ушах и ледяном трамплине. Папа любил гулять зимой и всегда находил красивые места для прогулок, особенно в солнечные морозные дни. Мы с ним скучали по такой погоде, и вот однажды, гуляя в парке, мы стали свидетелями или, если хочешь, зрителями следующей сценки. Подросток лет пятнадцати, подпрыгнув на огромной ледяной преграде на квадратном куске пластика, пронесся в сантиметре от меня. Папа испугался и закричал, угрожая отодрать его за уши, ну и тому подобное. Но, конечно, он бы ничего не стал делать.

— А мне показалось, что собирался, — серьезно сказал Адам.

— Так это был ты?

— Совпадает описание санок, — признался он. Я и сейчас помню, как на меня наорал какой-то парень с тощей девчонкой лет десяти.

— Одиннадцати, и вовсе не тощей!

— По правде говоря, я ее даже не замети, уж больно тоненькая она была. Я немного сбился с курса и мчался слишком быстро. И еще я удивился, почему ты не закричала.

— Кричать не в моих привычках.

— Слушай, а я ведь извинился, не так ли?

— Извинился, извинился, — подтвердила Мэгги.

— Хочешь, я еще раз извинюсь? Скажи, что ты подумала обо мне?

— Я решила, что ты очень милый.

Удивительно, что она вспомнила о событии пятнадцатилетней давности так ясно, словно это было вчера: как робко улыбнулась мальчику и в ответ получила ослепительную улыбку, а потом целый месяц вспоминала о нем и думала: встретятся ли они когда-нибудь? Встретились через пятнадцать лет!

Мэг было тепло не только от яркого солнечного света, заливавшего комнату и диван, на котором она лежала. Тепло шло от Адама, тепло грело ее сердце.

— Невероятно, — сказал Адам, улыбаясь. Мэг кивнула. — Странно, но такие вещи иногда случаются, — продолжил он. — Сколько людей встречаешь каждый день на улице и не представляешь, что кто-нибудь из них может в будущем стать частью твоей жизни, но пока ты этого не знаешь. Оказывается, у нас есть общие воспоминания.

Мэг попыталась вспомнить что-нибудь еще о своем детстве. Каникулы с папой в Нью-Хэмпшире. Ей девять лет. Прошел год после развода родителей. Купаясь в озере, она заплыла слишком далеко и очень испугалась. Она начала судорожно бить по воде ногами, захлебываясь озерной водой. Но ноги против ее воли потянуло ко дну, и, к ее удивлению, вместо отвратительных скользких водорослей, подошвы очутились на мягком песке. Там оказалось совсем не глубоко.

Это было похоже на то, что она чувствовала сейчас. Словно она нашла опору под ногами, и этой опорой был Адам и надежда на то, что может произойти между ними.

— Я думаю, все-таки следует закусить, предложил он и пошел на кухню за посудой. Ты хочешь принять перед едой обезболивающее?

— Очень хочу, — кивнула Мэг. Все тело страшно болело, словно израненное.

Запив таблетки содовой, Мэг принялась за еду. Они снова заговорили о детстве, вспоминая о самом важном, что с ними случалось. Через двадцать минут обезболивающее подействовало, и Мэг почувствовала облегчение. Адам включил фильм, который заказал для нее.

— Я вернусь с ужином, — пообещал он. Дай мне, пожалуйста, ключ, чтобы я не будил тебя, если ты заснешь.

Адам ушел, а Мэг посмотрела фильм до конца, выключила телевизор и заснула. Она проснулась от нового приступа боли и одновременно услышала, как поворачивается в двери ключ. Адам принес горячую китайскую еду из ресторанчика неподалеку и еще один фильм.

— Этот я не смотрел, — сказал он. — Хочешь принять душ, пока я разложу еду?

— О, душ! — прошептала она. — Звучит чудесно. Я даже боялась мечтать об этом.

— Тебе нужна помощь?

— Нет, — воскликнула Мэгги, потом добавила благодарно: — Спасибо, я справлюсь. Ты виделся с родителями?

— Только с папой. Мама в больнице. Она все время находится около Эми. Малышка ведет себя молодцом, кушает, спит. Для нее этого достаточно.

— Папа тоже врач?

— Да, я очень прислушиваюсь к его мнению. Хотя он и не показывал этого, я знаю, что он переживал за Эми больше, чем кто-либо другой.

Душ возродил ее к жизни, а уж когда она ощутила аромат горячей еды, стало совсем хорошо. Мэг услышала, как Адам напевает в гостиной веселую детскую песенку, и невольно улыбнулась: специально для Эми разучил.

Она надела просторную футболку, в которой иногда спала, старые черные леггинсы и вернулась в гостиную. Адам сразу замолчал.

— Ну как, лучше?

— Намного!

Мэг постеснялась попросить его, чтобы он продолжал петь. Пусть думает, что она не слышала.

Адам уже накрыл на стол и включил видео. Очевидно, он больше не собирался разговаривать с ней.