Неожиданно голова кобылы взметнулась вверх, ноздри ее трепетали — она принюхивалась, глядя вниз на каньон. Другого предупреждения Жанне не требовалось — она бросилась на каменистую землю и, пригибаясь как можно ниже, исчезла за кустами. Зебра постояла еще несколько секунд, затем поскакала назад к каньону и скоро скрылась из вида.

Пыльная одежда и землистого цвета шляпа служили девушке отличной маскировкой. Она быстро и бесшумно двигалась вперед по дну каньона, пока не добралась до того места, где скрывался незнакомец. Как обычно, она тщательно заметала за собой следы. Протиснувшись в узкую расселину, Жанна тут же посмотрела в сторону скопления сосен и камней. Незнакомца там не было.

Жанна быстро пересекла площадку и, опустившись на колени, заползла под низко нависающие ветви деревьев. На земле она увидела свежие пятна крови и отметины, указывающие, что мужчина прополз дальше. Она последовала за ним, разравнивая борозды и присыпая их растительными остатками и сосновыми иглами. Незнакомец лежал в густой поросли деревьев у самой скалы. Кровавые отметины на ее склоне свидетельствовали о том, что он пытался вскарабкаться вверх, но сорвался и упал. Он неподвижно лежал здесь лицом вниз, руками все еще цепляясь за камни, словно в любой момент мог проснуться и снова начать подъем.

Слезы навернулись на глаза Жанне, и она с силой закусила губу, чтобы не разрыдаться. Такое же чувство жалости испытывала она однажды, обнаружив пуму, чью лапу защемило в трещине на скале. Девушка не рискнула приблизиться к дикой кошке до тех пор, пока та не оказалась едва живой от жажды. Тогда Жанна осмелела настолько, чтобы освободить ее. Ей никогда не забыть страдания, испытанного в ожидании того момента, когда великолепное животное не ослабеет настолько, чтобы подпустить к себе человека, несущего желанное освобождение.

— Бедняга, — прошептала девушка, касаясь руки мужчины.

Ощутив под пальцами сильные мускулы, она осознала, что незнакомец обладает недюжинной силой, сравнимой с мощью пумы, и, возможно, настолько же опасен. Убегая от мятежников, он продемонстрировал устрашающее намерение выжить любой ценой, против ожиданий здравого смысла. Быть может, он подобен самому Каскабелю с его легендарной способностью превозмогать боль.

Являлся ли этот человек таким же жестоким? Что двигало им в его попытке скрыться от преследователей — необычайный ум, смелость и решительность или же проворство и хладнокровие дикаря?

С вершины каньона долетели звуки перекликающихся друг с другом индейцев, которые искали человека, сумевшего не только выжить, пройдя испытание строем, но и бесследно исчезнуть, словно растворившись в воздухе, подобно шаману.

Жанна сняла со спины сверток, развязала тесемки и укрыла незнакомца одеялом, но мгновение спустя — сняла его, так как цвет слишком бросался в глаза в лучах света, проникающих сквозь кроны сосен. Если Каскабель случайно наткнется на эту расселину, лучшим камуфляжем незнакомцу будут засохшие на его теле пятна крови и грязи.

Медленно и бесшумно она придвинулась ближе к мужчине и повернула к себе его лицо. Пытливо вглядываясь в его черты, девушка гадала, что за душа скрывается за этой израненной оболочкой. Даже если бы она не была свидетельницей его необычайной силы, уже один вид убедил бы ее в этом.

Он был прекрасно сложен: широкие плечи и спина, узкие бедра, длинные мускулистые ноги, покрытые волосами. Жанна осознала, что незнакомец очень мужественен и хорош собой. У него были правильные черты, широкий лоб и большие глаза, обрамленные густыми ресницами. Его высокие скулы покрывала щетина, под безукоризненно прямым носом виднелись усы. Крепкая челюсть свидетельствовала о решительности, которую он демонстрировал в поступках. Жанне стало интересно, светлые или темные у него глаза, но по цвету кожи догадаться было невозможно. Легкая сеть морщин разбегалась от уголков его глаз. Волосы незнакомца, сейчас грязные и спутанные, покрытые запекшейся кровью, от природы были густыми, слегка вьющимися, цвета воронова крыла. Девушка почувствовала непреодолимое желание запустить пальцы в его шевелюру, ощутить ее мягкость.

Ее слуха снова достигли голоса, доносящиеся со стороны каньона, и Жанна замерла, забыв обо всем на свете. Люди Каскабеля подбирались все ближе и ближе. Они, должно быть, разгадали ее уловку с маскировкой следов.

Мужчина открыл глаза. Они оказались глубокого зеленого оттенка, в них светилась решимость во что бы то ни стало выжить. Жанна тотчас же приложила палец к его губам и покачала головой. Другой рукой она прижала его спину к земле, призывая не двигаться и даже не шевелиться, чтобы ничем не выдать их укрытия. Незнакомец понимающе кивнул.

Застыв и едва смея дышать, они выжидали и прислушивались к звукам, издаваемым мятежниками, бродящими по округе в поисках своей жертвы. Постепенно звуки затихли в отдалении. Очевидно, индейцы не поверили, что их раненый беглец сумел вскарабкаться по крутой отвесной стенке каньона. Воцарилась тишина, и незнакомец, испустив долгий мучительный вздох, снова погрузился в забытье.

Жанна нагнулась и погладила мужчину по голове, пытаясь развеять животную настороженность, убедить его не бояться. Ей было отлично известно состояние, когда одна часть разума дремлет, а другая стоит на страже. Именно таким образом спала она сама, чутко, просыпаясь при малейшем звуке, будь то шорох мыши или вой койота, уханье совы или потрескивание сухих веток на ветру. Опасности дикой местности стали для нее привычными, и она думала о них не больше, чем о солнце или луне, сияющих на небе в разное время суток.

Время шло, глубокая тишина ничем не нарушалась, и девушка открыла кожаный мешочек, доставая оттуда и осторожно разворачивая различные травы, которые она собрала, бродя по землям индейцев племени юта. Некоторые травы были цельными, из других Жанна приготовила мазь. Сейчас она, ловко и быстро работая пальцами, намазала этим бальзамом те раны, до которых могла достать, не потревожив сна незнакомца. Его ноги были порезаны, исколоты и пестрели синяками. Она промыла порезы, удалила колючки и нанесла толстый слой мази, забинтовав ступни полосками, оторванными от одеяла.

Сделав для незнакомца все, что было в ее силах, девушка укрыла его одеялом, села рядом и принялась наблюдать, как лучи заходящего солнца окрашивают багрянцем небосвод. Ей нравилось созерцать безмолвную красоту пламенеющего и изменяющегося закатного неба. Яркие краски вселяли в ее душу надежду, что в мире нет ничего невозможного и даже ее горячее желание иметь настоящий дом, где можно спать, не просыпаясь поминутно в тревоге, когда-нибудь осуществится.

Только когда совсем стемнело и на небе зажглись звезды, Жанна обхватила руками колени и, уткнувшись в них лицом, забылась чутким сном, каждые несколько минут открывая глаза и прислушиваясь к звукам ночи и дыханию мужчины, который доверял ей настолько, чтобы спать голым и безоружным у ее ног.

Тайрелл Маккензи проснулся с чувством, словно по нему пробежало стадо слонов. Он поднял голову, но не застонал и не вскрикнул; инстинкты направляли его, подсказывая, что следует хранить молчание и прятаться. Гражданская война научила Тая доверять своим инстинктам. Он приоткрыл глаза ровно настолько, чтобы увидеть, что творится вокруг, не обнаруживая, что уже пришел в сознание.

В непосредственной близости к своему лицу он увидел пару мокасин. Внезапно порабощенное болью сознание Тая наводнили обрывки воспоминаний: Каскабель, его отряд и прогон сквозь строй, кажущийся бесконечным. Чудом ему удалось вырваться, а потом он бежал и бежал, не останавливаясь, всякую секунду рискуя целостностью своих легких, в попытке найти место, где сможет укрыться. Он знал, что если индейцы поймают его, то замучают до смерти.

Затем в голове Тайрелла возник еще один образ — худенький мальчик, одетый в лохмотья, с пронзительным взглядом серых глаз призывает его хранить молчание. Тай приоткрыл глаза чуть шире и обнаружил, что мокасины принадлежат тому самому мальчику, а не одному из мятежников. Мальчик дремал, обхватив руками длинные ноги, словно пытаясь защититься от ночного холода.