— Зачем же в газете было сообщать имя вашей настоящей матери, если известно, что она погибла во время войны?

Я не стала объяснять, что репортеры обращали на нас столь пристальное внимание потому, что Билл был могущественным человеком. Воскресная газета рассказала историю сиротки военного времени только из подхалимажа, ведь после смерти Билла эта «сиротка» стала богатой наследницей.

Сара О'Мара криво усмехнулась.

— Миссис Оливер всегда была очень любопытной леди. Я помню, как однажды, войдя в комнату, застала ее за неприличным занятием: она копалась в моих бумагах. Сразу же после этого я съехала от нее. И все-таки не понимаю… Ведь ее письмо к вам, на мой взгляд, не могло быть основанием для того, чтобы пускаться на серьезные поиски. Тем более что всю жизнь, как вы говорите, были убеждены в том, что ваша мать погибла.

Я рассказала ей о старых письмах приемных родителей, которые нашла, разбирая ящики письменного стола, о том, что с лицевого счета моей матери были сняты остававшиеся там деньги, о подруге Лейлы, которой показалось как-то, что она видела мою мать уже после ее «смерти».

Сара кивнула:

— Теперь понимаю. Вы пришли к заключению, что вашей матери удалось каким-то чудом спастись и она уехала, бросив вас.

— Рядом с изуродованным до неузнаваемости телом лежал ее опознавательный браслет. Поэтому и решили, что она погибла.

— Вы остановились в Балликейвене?

— Да, но теперь я, наверно, вернусь в Лондон. Мне незачем больше здесь оставаться.

«Особенно сейчас, — подумала я про себя, — когда Джеф собирается жениться на Рейчел. Если бы не это… я бы осталась. Ради него».

— Вы, наверно, сильно потратились из-за этих поисков. Жаль, что все оказалось зря.

Я грустно улыбнулась.

— А, неважно… Мои приемные родители оставили мне достаточно средств.

Она протянула мне руку.

— До свидания, мисс Армитедж.

Она снова улыбнулась, и я решила, не такая уж она неприятная, как показалась вначале.

Перед тем как свернуть на дорогу в Балликейвен, я оглянулась и посмотрела на ферму. Так и не сбылись страшные кошмары Энджи, которые она упорно называла предзнаменованиями. Если в этом доме и живет злой дух, то он ждал определенно не меня.

Полное изнеможение вдруг охватило меня. Не разочарование, нет, просто упадок сил. Женщина, с которой я только что встретилась, отнеслась ко мне без тепла… Она совершенно не похожа на ту Сару Армитедж, которую описывала мне милая Лейла, и я не чувствовала в душе сожаления по поводу своей неудачи. Моя мать погибла. Теперь я смирилась с этой мыслью. Энджи ошибалась, стращая меня.

Я знала, что по возвращении домой буду мучиться отнюдь не из-за того, что мои поиски закончились неудачей и я не нашла матери, которую даже не помнила. Я знала, что меня будут терзать мысли о Джефе.

Мне удалось поговорить с ним наедине только после ленча. О неудаче визита на ферму можно было и не сообщать — это было написано у меня на лице.

— Все оказалось цепью удивительных совпадений, — сказала я. — Ее первого мужа звали Кеннет, а дочь умерла много лет назад.

— Мне очень жаль, Дженни. Должно быть, ты испытала страшное разочарование.

— Я чувствую себя немного растерянной и душевно ослабевшей, но не могу сказать, что очень сожалею о том, что эта женщина не оказалась моей матерью.

— Она тебе не понравилась.

Это было утверждение, а не вопрос, и я поняла, что он бы очень удивился, если бы я попыталась опровергнуть его слова.

— Сначала она вела себя довольно резко. Наверное, я все-таки здорово ее огорчила. Миссис Оливер называла ее «отстраненной от людей», и мне в самом деле показалось, что эта женщина долго жила в каком-нибудь ледяном саркофаге. Впрочем, к концу нашего разговора она, кажется, немного оттаяла.

Он с сочувствием посмотрел на меня.

— Ну что ты, Джеф! — рассмеялась я. — Не надо так переживать за меня. Клянусь тебе, я отнеслась ко всему гораздо спокойнее, чем ожидала.

Он коснулся моей руки.

— Рад это слышать, правда, — затем, улыбнувшись, добавил: — Хочу навестить старого друга в Баллинасло. Поехали вместе?

Я поколебалась минуту, потом отказалась. Теперь, когда я знала, в каких отношениях он находится с Рейчел, я не хотела оставаться с ним наедине. Меня все еще влекло к нему, и, чем больше времени я проводила в его обществе, тем больнее на душе у меня становилось.

— Н-нет, не хочется, — как можно беззаботнее ответила я. — Мне нужно написать несколько писем.

По его глазам я поняла, что он обиделся. Он прекрасно понял, что письма всего лишь отговорка. Я подозревала, что больше всего его обидел мой беззаботный тон.

— Извини, — как-то напряженно проговорил он. — Я бы… Я бы отменил эту поездку, но, к сожалению, заранее договорился…

Я спокойно сказала:

— Зачем же отменять поездку из-за меня? Обо мне не волнуйся, скучать не буду. Напишу письма, потом прогуляюсь по Балликейвену. Куплю что-нибудь на память. Он внимательно посмотрел на меня, а потом резко отвел взгляд. Рейчел была абсолютно права: он совершенно не догадывался о том, что его природная доброта может быть истолкована как выражение привязанности.

Я погуляла по Балликейвену и купила кое-что для себя, но в целом день явно не удался. Проходя мимо транспортного агентства, я остановилась и, немного подумав, зашла внутрь. Клерк, приветливо выглянув из окошечка, осведомился:

— Чем могу?..

Я улыбнулась в ответ и уже открыла было рот, но в последний момент передумала.

Отрицательно покачав головой, я вышла на улицу, сознавая, что поступаю просто глупо и что, если останусь, мне будет еще горше. Но с другой стороны, не хотелось тащить домой, в Англию, свое дурное настроение.

В тот вечер Рейчел в «Юной русалке» не появилась, и я провела время в обществе мистера и миссис Лангтон, спокойно рассказывая им о Саре О'Мара.

Было уже за полночь, когда перед домом скрипнули тормоза машины. Злясь на себя, я вжалась лицом в подушку. Целый час я героически боролась со сном, дожидаясь возвращения Джефа, чтобы удостовериться, что с ним ничего не случилось. Я ругала Джефа, упрекала его в том, что он нарушил мой душевный покой, а закончила тем, что во всем стала винить самое себя.

На следующее утро я проснулась от стука в дверь. Скрывая зевок, глянула на часы и увидела, что не было еще и восьми.

Сонным голосом я попросила войти и была удивлена, увидев на пороге миссис Лангтон. Ее румяное личико выглядело озабоченным.

— Я подумала, что вам захочется посмотреть утреннюю газету, Дженни.

У меня пересохло во рту. Английские газеты приходят сюда только днем, а ирландские я не заказывала.

— Это местный орган.

Взяв номер газеты, который она мне протягивала, я небрежно бросила его на туалетный столик.

— Посмотрю потом.

Я старалась выглядеть спокойной, мне почему-то казалось, что такое поведение сотрет тревогу с ее лица и разгладит морщины на лбу. И хотя мрачные предчувствия одолевали меня, я говорила себе, что слишком много позволяю своему богатому воображению.

Каким-то растерянным голосом миссис Лангтон произнесла:

— Я подумала, что вам захочется взглянуть на газету. Там есть материал… о вас.

— Обо мне?!

Чувствуя дрожь в руках, я стала лихорадочно разворачивать номер и сразу же наткнулась на снимок, где была изображена собственной персоной!

Над фотографией было набрано:

«НАСЛЕДНИЦА ПРИЕЗЖАЕТ В БАЛЛИКЕЙВЕН В ПОИСКАХ СВОЕЙ ПРОПАВШЕЙ БЕЗ ВЕСТИ МАТЕРИ!»

Я услышала далекий звон в ушах и поняла, что это толчки взбудораженной крови. Слова расплывались перед глазами, я смотрела на них, словно через слой водяной ряби. Отчаянно проморгавшись, я смогла наконец прочитать строчки под фотографией:

«На этот раз гостьей Балликейвена оказалась очаровательная Дженни Армитедж, приемная дочь могущественного магната в области производства игрушек Билла Ральстона, который несколько месяцев назад трагически погиб вместе со своей женой, приемной матерью Дженни, в автомобильной катастрофе. Дженни приехала к нам, живет в Балликейвене. Все мы, конечно, с нетерпением будем ожидать результатов встречи Дженни со своей матерью Сарой Армитедж, которая исчезла при таинственных обстоятельствах, когда Дженни было всего несколько месяцев от роду. Дженни полагает, что мать следует искать за городом, где та владеет фермой».