Села на красные мягкие сидения. Прижала к груди рюкзак.

И что дальше?

Неожиданно замок щелкнул. Дверь распахнулась.

- Вот чай, булочки. Сахар. Сахар не бросали. Я не знаю, сколько тебе, - казалось, Эмиль говорил все это сам себе. Ведь ни одного взгляда на меня так и не бросил.

Поставил на стол свою добычу.

Стеклянный стакан в железном гравированном подстаканнике. Булочки-восьмерки, присыпанные сахаром. Небольшие две упаковки рафинада «Sugar Train»

Готье вытянулся рядом. Застыл. Застыл на мгновение.

Уставился в окно.

Еще с десяток секунд сопротивления «за» и «против».

- Ты… никуда не выходи. Я скоро вернусь.

Немного помедлив, все же развернулся к двери.

Ухватился за ручку.

Снова застыл, словно ожидая моих слов. Ожидая вопросы.

- Ты куда? – едва смогла выдавить из себя. Не шевелилась. Не дышала.

И снова «за» и «против».

И снова рассуждения, сомнения и волнение.

- Подкрепиться. – Коротко, вполне серьезно прошептал Готье и тут же скрылся за дверью.

«Подкрепиться», - болезненно повторилось во мне. «Вампир».

***

Прошло около получаса.

Я смотрела на эти булочки, на этот долбанный чай, а видела там лишь боль, боль будущей разлуки.

И снова я ловлюсь на крючок Эмиля.

И снова я готова стать ему Игрушкой. Без сожалений и претензий.

Дура.

Невыносимая глупая дура.

Замок приговорено щелкнул.

От неожиданности я даже подпрыгнула на месте.

- Мисс, - послышался робкий голос проводника, и тут же показалась в щелке его круглая красная рожа, - Вам еще чего-нибудь принести?

Но не успела я ответить, как вдруг резкий стук. Удар. Дверь нервно дернулась, а затем печально заскрипела, отворяясь настежь.

Застыла. Застыла в ужасе.

Неужели… еще? Неужели это не все на сегодня?

Двери окончательно описали полукруг - и я увидела Эмиля, стоящего ко мне спиной.

Крепко сдавив горло бедняги, он прижал его к окну напротив, едва не раздавливая в блин.

Мужчины и без того красная рожа еще больше побагровела. Ноздри нервно раздувались, а изо рта выскакивали напуганные, отчаянные пузыри слюны.

- Йа… Я как лучш-ше х-хотел.

Наконец-то послышались слова.

И снова злобный шепот Эмиля. Едва различимый. Едва реальный.

- Пр-простите.

- Эмиль, - не выдержала я и, едва ко мне вернулась речь, - заорала ему в спину.

Я сорвалась с места и бросилась к нему.

Руками ухватилась за плечи, желая отодрать его от бедняги.

- Тебе повезло, что я сытый, - злобно прорычал Эмиль проводнику в лицо и тут же отпустил.

- Простите, - жалобно прохрипел мужчина, жадно сжимая руками свою шею. Он словно пытался спасти ее, спрятать, запоздало… Он обнимал ее своими потными холодными ладонями, желая потушить пожар боли и ужаса.

Резкий разворот Эмиля. Грубо схватив меня за кисть, потянул меня за собой в купе.

- Я теперь твоя пленная?

- Если своих мозгов нет, то значит, будешь пленной.

Дверь захлопнулась. Мы снова остались одни.

- И к чему все это, Эмиль? К чему? Зачем? Зачем ты обо мне заботишься? Если так ненавидишь…

- А ты у Ромула спроси.

- Эмиль, - и я ступила шаг ближе. Глаза в глаза. – Хватит. Хватит меня мучить. Прикончи. Возьми и прикончи меня сейчас. Прикончи,… но не мучай.

Лживая ехидная улыбочка. Знакомый яд. Знакомая желчь.

- Вот так просто? А где же та Габи, которая предлагала мне пари?

- Той Габи уже нет. Эмиль, я больше не могу быть твоей Куклой. Ни твоей, ни чьей-либо еще. Не могу и не хочу. И все, что было тогда, все те мои поступки и ошибки – все то было ради правды. Правды и только.

Удивленно вскинул брови. И снова ехидная ухмылка.

- Какой правды? Габи… Какой? Ту, что рассказал тебе Гудвин? Или ту, что повествовал Ромул? Какую?

- Истинную. Истинную правду. Ту, которую должен был рассказать ты… С самого начала, а не взваливать все на плечи своего друга Гудвина. Ты бросил меня. Бросил.

- Ага. Сбежал, - саркастично поправил Гостье.

- Бросил, не сказав ни слова. Ты даже не смог мне рассказать про то, что сделал Меченой. Ничего. Да, ты сбежал. Оставив Гудвина расхлебывать скопившиеся проблемы.

- Да неужели?

- Да, - жестко отрезала я, чувствуя, что вот-вот взорвусь от возмущения, обиды и злости, разрыдаюсь.

- И ты, подавленная столь жестоким и несправедливым моим поведением, как ты высказалась, поведением труса, воодушевленная добропорядочностью и искренностью столетних вампиров, бросилась выяснять правду. Правду у лучших врунов последних столетий?

Я смотрела в его глаза, и видела там боль и разочарование.

Я слушала его слава, и понимала, как сильно заблуждалась.

Но Гудвин. Гудвин. Врун?

- Габи, я не рассказал тебе все, что знаю, лишь потому, что бы не сбивать тебя с толку. Не вводить… не сводить с ума всеми этими интригами и планами. Не пугать… лишний раз. Я думал, что справлюсь. Я думал, что все выйдет, как нужно. Но Ромул вечно мне путает карты. Уж слишком мы с ним похожи… Уж слишком хорошо друг друга знаем. А ты… Правда. Правда. Тебе нужна правда?

- Да.

- Правда о том, как я нашел прекрасную девушку Матильду. Такую же гордую, самовлюбленную, жестокую, холоднокровную, властную... Такую, как я. Но и при всем этом она питала ко мне самые искренние чувства. Ты это хотела знать? А потом как я втянулся в игру с ней. В состязания – убей-умри, что стал переступать черту. Мне было мало. А она была слишком напугана миром вампиров и сверх силы. Но это было ничто. Она готова была с этим жить. А я готов был ждать. Но явился Ромул и перепутал все раздачи. Ему тоже было интересно поиграть в «сложную» любовь.

- Она его родственница… Близкая.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: