Иэн расстегнул мою блузку и погладил меня по шее, задержав большой палец на нижней ее части, где прощупывался пульс. Наш поцелуй было очень кратким: я обхватила ртом пухлые губы Иэна, наслаждаясь плавными движениями его языка. Он положил руки на мои бедра, прижимая их все теснее, и склонился к моей шее; я почувствовала дрожь возбуждения и страстно возжелала большего.

Я попыталась расстегнуть его ремень, но Иэн схватил меня за руку.

— Нет, только после того, как ты позволишь мне ощутить твой вкус.

Его глаза засияли, а я, видимо, временно утратив рассудок, согласилась:

— Хорошо, как хочешь.

Иэн взял винный бокал и разбил его о стол. Выбрав узкий осколок, он подошел ко мне.

— Тебе не будет больно, — пообещал он, но я продолжала дрожать.

Он перевернул мою руку ладонью вверх и поцеловал ее. Потом осторожно провел по моей ладони стеклом так, чтобы разрезать только кожу. Я наблюдала за ним. Когда на коже появилась тонкая алая полоска, Иэн прижался к ней ртом и принялся медленно сосать, вздрагивая от удовольствия.

Когда Иэн оторвал рот от раны, она уже затянулась. Его глаза горели.

— Милагро, — простонал он и крепко поцеловал меня.

Поцелуй был потрясающим и грешным, а потом я позволила ему раздеть меня, и мы занялись любовью.

Под его одеждой скрывалось крепкое и здоровое тело. Смуглая грудь Иэна была покрыта густыми черными волосами, его руки и бедра оказались плотными и мускулистыми. Своей силой он пользовался умело и осторожно, внимательно наблюдая за тем, как я реагирую на его движения. Переворачивая меня то так, то эдак, он спрашивал:

— Тебе нравится это? Хочешь так?

Пока я стонала от удовольствия, Иэн, судя по моим смутным ощущениям, то и дело снова пользовался осколком стекла, надрезая мою грудь, бедро, шею, чтобы снова ощутить вкус моей крови.

Когда все кончилось, я чувствовала удовлетворение и вину. На моей коже не осталось никаких ран.

Иэн поцеловал меня в лоб.

— Я знал, что ты исключительная.

Каждой девушке нравятся щедрые комплименты, но к слишком щедрым я всегда относилась скептически.

— Тебе просто понравился мой вкус, Иэн.

— Да, понравился, потому что по вкусу я могу определить, кто ты.

— Если ты скажешь, что я пикантная, я тут же встану и уйду.

— Нет, моя дорогая, — возразил он, понимающе улыбнувшись. — Твой вкус — это как жить, умереть и снова жить.

Вот брехня-то! Я вдруг вспомнила об Эдне.

— Мне нужно ехать. Эдна наверняка удивляется, почему я опаздываю к ужину.

— Ужин кончился несколько часов назад, — засмеялся Иэн. — Но, если хочешь, я отвезу тебя.

И он привез меня на ранчо. В дом Иэн заходить не стал, просто сказал, повернувшись ко мне:

— Надеюсь, ты понимаешь, что я к тебе чувствую.

— Мы ведь даже не знаем друг друга, — нервно рассмеявшись, ответила я.

Лицо его приняло мрачное выражение.

— Ты пока еще не знаешь меня, зато я тебя знаю. Я ждал тебя всю жизнь.

В моем понимании это был просто случайный секс; ведь я прекрасно помнила, что значит спать с красивым мальчиком, которого я любила, и каким непостижимо опьяняющим может быть контакт с Освальдом. Но, так или иначе, этот случай основательно сбил меня с толку, впрочем, в этом я не хотела признаться даже самой себе.

Следующим днем была суббота, поэтому все члены семьи остались дома. Полагая, что теперь-то я для них точно бесстыжая puta'[76], я решила тихо сидеть в своей комнате.

Эдна застукала меня за попыткой незаметно проскользнуть в малую гостиную.

— Юная леди, сегодня мы с Корнелией отправляемся за покупками, так что пришла пора вам самой приготовить ужин. Напишите список продуктов, которые вам понадобятся.

То, что я пребывала в смятенном состоянии, еще не означало, что Эдна не имеет права на свободный вечер. Как послушная девочка, я снабдила ее списком всего необходимого для приготовления ужина, и госпожа Грант отправилась за покупками.

На вечер планировались коктейли мохито' [77]. Когда этот кубинский напиток приобрел популярность мы с Мерседес потратили целый день на эксперименты с различными рецептами и техникой смешивания и в конце концов научились готовить очень клевый коктейль.

Когда Эдна уехала, я вдруг поняла, что забыла включить в список мяту. Интересно, может, она есть у Освальда? Я рванула через поле, за ворота и обнаружила позади густых зарослей бобов небольшую грядку, на которой росли мята и прочие травы. Я нагнулась пониже, выискивая красивые и здоровые листочки, и вдруг услышала топот копыт. Бросив взгляд сквозь вьющиеся стебли и листья бобов, я увидела Освальда и Корнелию, которые прогуливались верхом. Корнелия снова была облачена во все черное, на ногах ее красовались блестящие ботинки, а на голове — широкополая шляпа.

Я решила не выбираться из своего зеленого укрытия, посчитав, что всадники проедут мимо, но они спешились и привязали лошадей к ограде.

— Право, Освальд, ты — и Уинифред! Она ведь не в твоем вкусе, — заявила Корнелия, когда наездники входили в калитку.

— Она хорошая женщина, Корнелия. И мы подходим друг другу.

Остановившись, Корнелия посмотрела Освальду прямо в лицо.

— Я так не думаю. Сам знаешь, я обожаю Уинни, но не верю, что ты удовольствуешься заурядной ханжой, ведь с твоими средствами и внешностью можно найти и получше.

Освальд горько усмехнулся.

— Она не ханжа, Корни. По долгу службы Уинни повидала столько всего, сколько некоторым людям не довелось повидать за всю жизнь. Думаю, это пойдет мне на пользу.

Она скорчила гримасу.

— Ой, так я тебе и поверила! Будто бы я не знаю о твоих прежних победах. — Прищурив глаза, она радостно добавила: — Например, Милагро — очень аппетитная малышка. Иэн запал на нее.

Освальд натужно улыбнулся.

— Я был бы рад, если бы ты посоветовала брату оставить ее в покое. Она особенная девушка, и ей нужен… кто-нибудь другой.

— Ну же, Освальд, ты ведешь себя как эгоист! Раньше ты был не прочь делиться своими любовницами. Я восхищена тем, как ты пристроил ее здесь, у Уинни под носом. Или Уинни сама пользуется ее услугами?

— Милагро мне не любовница, — выпалил Освальд таким тоном, словно его смущало даже упоминание о нашей связи. — И она понятия не имеет, кто такой Иэн на самом деле.

Корнелия холодно улыбнулась.

— Мой брат — человек влиятельный. То, что он заинтересовался ею, — большая честь. — Она взяла Освальда за руку. — Впрочем, не будем спорить, дорогой. Кто знает, может, мы наконец станем чаще видеться.

— Ты что, имеешь в виду Сэма?

Корнелия залилась счастливым смехом.

— Забавно, правда? Мне он кажется таким лапочкой, таким надежным и добрым. Его прямота и честность сводят меня с ума. Скажи, это классная идея!

Освальд улыбнулся, но не ответил ей.

— Давай ты выпьешь воды, и мы отведем лошадей назад.

Когда они направились в коттедж, я, нагрузившись мятой, выбралась из огорода и помчалась в дом. Моя личная жизнь Освальда не касается — это не его собачье дело.

До ужина оставалась еще уйма времени, поэтому я побрела в комнату отдыха. Там сидела Уинни — какая-то удивительно неуклюжая и бесцветная — и тупо разглядывала каталог, лежавший у нее на коленях.

— Уинни, ты себя нормально чувствуешь?

— Все хорошо, все хорошо, — тихо проговорила она. Уинни относилась к тем девушкам, которые всегда говорят тихо. — Я в порядке. Просто свадьба и все такое прочее. Как-то сразу все навалилось.

— Если я могу хоть чем-нибудь помочь, дай мне знать.

Она резко отличалась от той счастливой дачницы, которая плясала и пела всего несколько дней назад. Впадины под ее глазами приобрели голубоватый оттенок.

— Мне нужно выбрать рисунок. Но я не знаю, чего хочу… Разве что маму… Мне бы очень хотелось, чтобы мама была здесь.