У меня не было сомнений в правоте Иэна: я — отклонение от нормы, и вампиры не способны предсказать, что со мной будет.
Интересно, а мои друзья-вампиры видят плоть и кровь так же, как я? Если да, то почему они не говорили мне об этом? Потому что я чужая и навсегда останусь ею. Возможно, когда Освальд обнимал меня, прикасался ко мне и занимался со мной любовью, ему нравилось видеть перед собой красную освежеванную тушу. Мне была невыносима мысль о том, что я никогда не смогу демонстрировать свои чувства или заниматься любовью, не видя эти картинки.
Я мечтала услышать голос Освальда, и у меня возникло ощущение, что он сейчас звонит на тот самый телефон, который я только что выслала по почте.
Позже я остановилась еще один раз, в средних размеров городке, где преобладали громоздкие типовые новостройки. Первым делом я отыскала придорожный магазинчик, в котором можно было купить телефон с предоплатой — работавшие там ловкачи посчитали, что меня необязательно проверять по базе национальной безопасности. Ну, правда, я пообещала выпить с ними пива, когда буду проезжать этот городок на обратном пути.
Потом я зашла в большой благотворительный магазин и быстренько прочесала вешалки в поисках одежды, которая прямым текстом говорила бы, что ее обладательница — крутая сценаристка/гостья спа-отеля. Я понятия не имела, что такое «одежда для пустыни» — на ум приходили только наряды из классного старого фильма «Лоуренс Аравийский». Незаметно для себя я набрала целую корзинку — несколько белых хлопковых блузок, шорты цвета хаки, брюки цвета хаки, дурацкий светло-оливковый пиджак с эполетами и золотыми пуговицами, — а заплатила за это сущие пустяки.
Выйдя из магазина с огромным пакетом, я учуяла роскошные ароматы, которые шли из уютного мексиканского ресторанчика. Я заказала одно из блюд на ужин и немного посидела там с книжкой, стремясь понять, как же автор выкрутится из своей запутанной романтической истории. Когда я подняла глаза и посмотрела в окно, было уже поздно и на улице стемнело. Я продолжила свой одинокий путь.
В данном случае жизнь подражала искусству, потому что я чувствовала себя главной героиней «Uno, Dos, Terror!». Это ведь именно я придумала латиноамериканку, убегающую от фашистов и чудовища, которое она создала. Горькая ирония состояла в том, что чудовищем была я сама, а убежать от себя невозможно.
Через пустыню вело уединенное шоссе. Мои фары освещали плоскую сухую местность. Я видела, как в темноте копошатся разные существа — грызуны и насекомые. Что-то быстро промчалось во мраке, и я ударила по тормозам. Это была гибкая серая лиса, первая живая лиса в моей жизни; кончик ее хвоста оказался черным. Легкий ветерок трепал бурые кусты, а древовидные юкки напоминали часовых. Горные хребты, словно бы отделявшиеся от почвы и вздымавшиеся к небу по линиям главного сброса, сливались на горизонте в сплошную черную массу.
В мое лобовое стекло ударил огромный белый мотылек, и, чтобы его соскрести, мне пришлось включить дворники. Справа виднелся поворот на мощеную дорогу с небольшим указателем: «К "Парагону"».
Дорога, обсаженная канарскими финиками, эффектно подсвечивалась прожекторами. Она привела меня к невысокому разветвленному современному строению светло-желтого цвета; перед ним располагался фонтан, который огибала подъездная аллея, выложенная массивными блоками песчаника.
На стене здания, прямо за колючими агавами, были вырезаны следующие слова: «Источник Парагон — пансион, воды и курорт». Мне понадобилось некоторое время, чтобы опознать звук «пум-пум-пум», производимый теннисным мячом, по которому ударяли ракеткой; мне даже показалось, что позади здания виднеются корты. Заехав на гостевую стоянку, я несколько минут посидела в машине.
Безразлично, в каком именно месте ждать, когда моя кожа обрастет чешуей, волосы выпадут, а я сама буду готова бегать по ночам со стаей собак и питаться мясом длинноухих зайцев и гремучих змей.
Услышав «хрум-хрум-хрум» по гравию, я все-таки выбралась из пикапа.
К моей машине приближался парковщик с улыбкой человека, которому хорошо платят за обходительность.
— Добрый вечер, мисс. Добро пожаловать в «Парагон». Могу я чем-нибудь помочь?
— Да, для меня здесь зарезервирован номер.
Он свистнул в свисток, и к нам примчался посыльный, чтобы забрать багаж. Пройдя через двор, засыпанный гравием и галькой, я попала в просторный вестибюль, стены которого были расписаны фресками в спокойных охровых тонах. С одной стороны располагалась синевато-серая стойка администратора. Персонал, одетый в темно-бордовые туники, своей опрятностью и подтянутостью напоминал тибетских монахов.
По другую сторону вестибюля находился бар. А рядом с ним виднелись высокие, обшитые медью двери ресторана. Здесь пахло так, как обычно пахнет в дорогих заведениях, — идеальной чистотой с легкой примесью древесных ароматов, например сандалового дерева, и цветочными нотками, скажем, флердоранжа.
Похоже, этим отелем управляла однородная группка загорелых, отдохнувших белых людей, которым нравились красочные коктейли. Видимо, я оказалась не в своей тарелке. Хорошо, хоть персонал был разнородным.
Подойдя к стойке, я назвала свое имя, и администратор жестом подозвал улыбающегося консьержа.
— Госпожа Де Лос Сантос, добро пожаловать в «Парагон», — проговорил он. — Меня зовут Чарлз Артур, и я буду делать все, чтобы вы смогли восстановить силы и обрести покой.
Это был большой мясистый мужчина с густой, аккуратно подстриженной бородой и добрыми голубыми глазами. Хотя на нем был отлично сшитый костюм, он почему-то напомнил мне городских парней, которые обычно ходят во фланелевых рубашках, качаются в спортзалах и каждое воскресенье полдничают со своими партнерами. Он сразу же мне понравился.
— Спасибо. Мне бы хотелось попасть в свой номер. И еще — здесь есть кафе?
— Да, но, если вы хотите уединиться и расслабиться в своем домике, в нашем ресторане для вас приготовят любое блюдо из меню. Господин Тейлор обо всем позаботился. — Понизив голос, консьерж добавил: — Он также оплатил обслуживание, так что можно не давать чаевых персоналу.
Через боковой вход Чарлз вывел меня в маленький дворик, где стояли гольф-кары. Мы уселись в один из них и двинулись по дороге, ведущей от задней части главного здания к коттеджам, которые прятались за оградами, кустарником и темно-красной бугенвиллеей. Чарлз остановился возле самого дальнего домика.
Пройдя через небольшой садик, мы оказались в коттедже.
— Большинству наших гостей нравится открытая планировка, — сообщил Чарлз и, жестикулируя на женский манер — примерно так машут руками ведущие телевизионных игр, — продемонстрировал просторную комнату, которая выполняла функции одновременно гостиной и столовой.
В дальней стене было огромное, от пола до потолка, окно; оно смотрело во внутренний дворик с маленьким, посверкивавшим синевой бассейном. Лейтмотивами здесь были минимализм и пустыня, словно отделкой этого жилища занимался некий полный противоречий отшельник, вкусы которого разрывались между шкурами животных, саманным кирпичем и нержавеющей сталью.
— Вон та дверь ведет на кухню, там есть кое-какие запасы из того, что едят в «Парагоне». Здесь — гостевая ванная. — Бесшумно ступая по мощеному дворику своими ботинками из мягкой кожи, Чарлз прошел в коридор. — В спальню — сюда.
Огромная цокольная кровать была застелена изысканным бельем цвета шампиньонов, а над камином висел огромный плоский телевизор. В ванной комнате, выложенной мексиканской плиткой, обнаружилась огромная ванна со ступенькой, куда могла уместиться целая компания.
В противоположной части коттеджа располагался просторный кабинет, в котором нашлось все необходимое для современного сценариста. На письменном столе красовались черная гранитная дощечка с моим именем и подарочная корзина.
Тут явился посыльный с моим багажом. Позабыв о проблемах с физическим контактом, я вручила ему чаевые.