Хотя обед, как и обещала Милдред, оказался на редкость вкусным, Джоанна явственно ощущала царившее за столом напряжение. Несмотря на довольно безобидные вопросы Максвелла о ее жизни, семье и работе, она никак не могла отделаться от ощущения, что ее подвергают своего рода перекрестному допросу.

Что же касается Редклиффа, то ей показалось, что за весь обед он не произнес, пожалуй, и двух слов. Памела тоже молчала, но было трудно не заметить полных холодной ярости взглядов, которые она то и дело бросала в его сторону. Не составляло труда догадаться, что между ними недавно произошла ссора.

А вот Милдред держалась, как обычно, на редкость приветливо, развлекая Джоанну рассказами из жизни своей необычной семьи.

Пока все ели лососину, Джоанна узнала, что отец Милдред происходит из семьи Гэлбрейтов - предпринимателей, игравших заметную роль на международном рынке хлопка и покровительствовавших искусству. Один из предков Милдред по линии отца стоял у истоков создания «Флорида траст бэнк», являвшегося одним из финансовых столпов штата. Другой ее родственник входил в правление железной дороги штата, что давало ему бесспорное право причислять себя к сливкам местной аристократии.

Когда был подан салат из сердцевины пальмовых листьев, Милдред рассказала Джоанне, что семья ее матери родом из Вашингтона и ведет свою историю с очень далеких времен. Среди ее предков есть даже один, кто поставил свою подпись под Декларацией независимости.

Милдред выросла в ослепительной роскоши. Поместье ее родителей находилось в штате Иллинойс, где отец имел хлопковую плантацию. Одежду для женщин, которые жили в поместье, шили на заказ в самых известных парижских фирмах.

Училась она в частной школе, типичной для штата, где и приобрела тот лоск, который так к лицу молодой даме ее круга. Подобно многим своим столь же обеспеченным сверстницам, летние каникулы она проводила в Европе вместе с дедом и бабкой. Появившись первый раз на приеме, устроенном теми в своем особняке, она произвела фурор, а потом уехала в Париж «доучиваться».

Когда ей исполнилось девятнадцать лет, она вышла замуж. На свадьбе на ней было подвенечное платье, отделанное алансонским кружевом ручной работы, то самое, в котором художник запечатлел ее на портрете, так поразившем воображение Джоанны. В руках она держала Библию в белом переплете, которая хранилась в семье Гэлбрейтов с начала семнадцатого века.

- Родители Майкла трагически погибли, утонув на «Лузитании», когда он был еще совсем маленьким, - продолжала рассказывать Милдред после того, как было подано главное блюдо - запеченный в духовке фазан в брусничном соусе. - Мне всегда казалось, что, оставшись сиротой, мой муж приобрел навыки самостоятельного мышления, что очень ему помогло, когда он начал создавать сеть универмагов «Сэвидж».

- Наверное, это было интересное время, - заметила Джоанна.

- Да, просто замечательное. - Милдред мечтательно улыбнулась. - Знаете, когда вскоре после свадьбы он решил попытать счастья в самых южных штатах страны, «Уолл-стрит Джорнал» писал, что этот район никогда еще не испытывал такого нашествия.

- Но ведь отделения «Сэвидж» есть и в Лондоне, - напомнила Памела, обращаясь к тетке, - где ими долгое время управлял мой отец. - Джоанне показалось, что в ее тоне сквозят еле заметные язвительные нотки.

- Да, конечно, - добродушно согласилась Милдред. Она не стала говорить, что всегда считала отца Памелы человеком с множеством недостатков. Хотя Майкл не раз защищал своего младшего брата, Милдред с первых же дней их знакомства стало ясно, что Нортон не обладает ни умом, ни жизненной энергией, ни порядочностью в делах, которыми отличался его брат. Когда у Нортона была возможность выбирать между чтением очередного отчета о доходах от реализации, присланного руководителем регионального филиала, и очередной партией в теннис, его всякий раз можно было застать на корте.

Наконец пустые чашки после десерта унесли - Милдред не преувеличила, говоря о крем-брюле, приготовленном вспыльчивой Синтией, - и вся компания перешла в библиотеку, чтобы выпить бренди и кофе.

Тут- то Памела и обратилась непосредственно к Джоанне в первый раз после того, как та сошла вниз в сопровождении Милдред.

- Судя по рассказам Редклиффа и моей тетушки, вы не мыслите своей жизни без работы.

Джоанна заподозрила, что ей хотят подстроить ловушку, но, как ни старалась, никак не могла понять, какую именно.

- Мне нравится заниматься делами.

- Да, мне так и говорили. Надо же, вы так много работаете, что слегли с воспалением легких. - Взяв графин, она наполнила свой бокал для бренди. - Как здорово, что Ред был рядом, когда вы упали в обморок.

После этой колкой фразы в комнате воцарилась тишина. Все ждали, что ответит Джоанна.

- Я благодарна вашему мужу за помощь.

- Не сомневаюсь. - Улыбнувшись Редклиффу, Памела снова перевела взгляд на Джоанну. Глаза ее возбужденно блестели. Вид у нее был такой, словно она явилась смотреть бой боксеров-профессионалов. - Мой муж всегда может прийти на помощь, если захочет.

В ее прищуренных глазах читалось угрожающее выражение. Джоанне показалось, что она задела свою собеседницу за самое больное место.

- Скажите, дорогая, - продолжала Памела бархатным голосом, зло глядя на собеседницу, - как вы находите время для отношений с мужчинами при такой напряженной и, судя по всему, довольно интересной работе?

- Не беспокойтесь, нахожу.

На самом деле это была неправда. Нет, поклонников у нее хватало. Актеры, коммивояжеры, выходцы из старинных семей штата, унаследовавшие громадные состояния, даже подающий блестящие надежды молодой владелец модного ресторанчика в центре города, где не было отбоя от посетителей, - все они не раз просили Джоанну составить им компанию. Однако сама она не питала ни малейшего интереса ни к одному из претендентов на ее сердце.

Ее сердце уже принадлежало Редклиффу. С той самой звездной ночи, которую они провели вместе на свадьбе его матери. С тех пор ее чувства к нему не изменились. Он по-прежнему казался ей самым лучшим мужчиной. Она по-прежнему хотела его. А он был по-прежнему женат.

- Знаете, у меня потрясающая идея! - Берта, нарядившаяся на этот раз в темно-фиолетовое платье, хлопнула в пухлые ладоши. - Давайте займемся спиритизмом.

- Нет! - одновременно воскликнули Редклифф и Максвелл.

- Но ведь я уже договорилась с Милдред. - Джоанна отметила про себя, что сварливый тон Берты резко контрастирует с детским выражением ее розовощекого личика.

- Берта, дорогая, - растягивая слова, сказала Милдред, - мне кажется, Джоанне нужно дать время, чтобы прийти в себя, прежде чем подвергать ее сверхъестественным испытаниям.

Уголком глаза гостья заметила, что при этих словах Редклифф и Максвелл заметно расслабились.

- А что, по-моему, отличная идея, - слегка покривив душой, ответила она Берте. Джоанна не верила в привидения, но ей вовсе не хотелось оказаться неподготовленной к загробной жизни. - Но, может быть, как-нибудь в другой раз?

Слегка обиженная таким ответом, Берта еще в течение получаса рассказывала ей о всевозможных сверхъестественных явлениях, и, хотя Джоанне не хотелось обижать престарелую приятельницу Милдред, она испытала облегчение, когда обед наконец закончился.

Сначала ушел Максвелл, заставивший Джоанну пообещать, что она непременно совершит вместе с ним морскую прогулку на яхте. Потом настала очередь Редклиффа - он отправился наверх в компании Памелы, которая после нескольких бокалов бренди не очень твердо держалась на ногах.

Джоанна тоже поднялась, собираясь пойти к себе наверх, но на секунду задержалась, чтобы пожелать обеим престарелым леди спокойной ночи и чмокнуть Милдред в щеку. Она понимала, что ведет себя не слишком подобающе, но по какой-то необъяснимой причине ей казалось, что в таком доме, в такой день она не делает ничего предосудительного.

Войдя в свою уютную комнату, Джоанна вдруг ощутила смертельную усталость. Голова разламывалась от боли, ее бросало то в жар, то в холод - точь-в-точь как тогда, в офисе Редклиффа. Она забеспокоилась, решив, что, возможно, болезнь снова вернулась, налила себе воды из хрустального графина, стоявшего на тумбочке рядом с кроватью, выпила две таблетки аспирина, а потом, немного поразмыслив, проглотила и третью.