Охваченная нарастающим ужасом, Джоанна металась по постели, обливаясь потом.

Но вот она уже не одна. К ней подходит монах в рясе с капюшоном. В руке у него кинжал. В кромешной темноте она не может рассмотреть черты его лица, но видит, что глаза его горят, словно раскаленные угли. Он медленно заносит кинжал высоко над головой и так же медленно опускает его, целясь ей прямо в сердце.

В этот момент Джоанна очнулась от жуткого сна, не позволив монаху совершить задуманное убийство.

Расхаживая по спальне, погруженной в предрассветный мрак, и тревожно дожидаясь восхода солнца, она пыталась уверить себя, что приснившийся ей страшный сон не более чем плод ее воображения, разыгравшегося в результате стресса, вызванного подготовкой к премьерному показу, резкой неприязнью Памелы, болезнью, которая, видимо, все еще дает о себе знать, и странным разговором с Бертой в оранжерее.

Однако, внушая себе, что сон - всего лишь проявление ее впечатлительной натуры, Джоанна сама не слишком верила в это. Тем более что кожей она все еще чувствовала ледяное дыхание серого тумана, и образ страшного монаха все еще стоял у нее перед глазами.

Несмотря на все свое здравомыслие, Джоанна была не в силах отделаться от ощущения, что страшные сны, мучившие ее по ночам на протяжении последних десяти дней, слишком реальны. В итоге она проводит одну бессонную ночь за другой. Разрозненные жуткие видения, образы, окутанные легким туманом… Все это порождает больше вопросов, чем ответов.

Каждый вечер, перед тем как удалиться к себе, Милдред приносила Джоанне чашку чая с лимоном, настоянного на вербене. Берта уверяла, что это успокаивающее средство, которое буквально творит чудеса. Когда выяснилось, что чай не помогает, Берта предложила настой из валерианы - отвратительную бурду с запахом грязных, потных носков. Но и это не помогло.

Узнав, что Джоанна мучается бессонницей, Максвелл предложил выписать ей какое-нибудь лекарство. Но она отказалась, так как питала недоверие к снадобьям, выписанным по рецептам.

Пытаясь найти другие формы отдыха, для чего она, собственно, и приехала, Джоанна стала подолгу гулять по утесу, высившемуся за имением, рассматривая оттуда расстилавшийся внизу бескрайний океан и стараясь совладать со своими тревожными мыслями.

Она понимала, что не отпускающая ее тревога отчасти объясняется присутствием Памелы. Несмотря на то, что Редклифф вернулся в Майами, его жена осталась в Сарасоте, занимая крыло имения, предназначенное для семейных пар. Эта женщина, похоже, преисполнилась решимости сделать все, чтобы отравить Джоанне жизнь. Девушке постоянно приходилось держаться начеку, чтобы отражать ее злобные выпады. Она подозревала, что Памела может существенно влиять на жизнь мужа.

Необходимость считаться с нею была такой же реальной, как и один из громадных валунов, лежавших в основании утеса, по которому гуляла Джоанна. И, к сожалению, хотя было очевидно, что этот брак далеко не идеальный, ослепительно красивая, брызжущая злобой миссис Морино довольно ясно давала понять, что сдвинуть ее с места так же невозможно, как и эти огромные гранитные глыбы.

Подумывая о возвращении в город, где ей не придется мириться с присутствием Памелы, Джоанна после прогулки вошла в дом и увидела Максвелла, который дожидался ее на террасе. На нем были хлопчатобумажные серые брюки, темно-синяя спортивная рубашка с короткими рукавами и белые парусиновые туфли на платформе. Белая фуражка с козырьком и золотым галуном, покрывавшая выгоревшие на солнце волосы, была лихо сдвинута набекрень.

- Я пришел, чтобы похитить вас, - весело объявил он.

Она внезапно похолодела от ужаса, сковавшего ее руки, мысли, сердце.

- Джоанна? - Милдред, сидевшая в шезлонге здесь же, на террасе, вскочила на ноги. - Что случилось?

Девушка с трудом разжала губы, которые, казалось, перестали ее слушаться. Да что это со мной в последнее время? - мелькнула у нее мысль. Совсем распустилась.

- Ничего. - Джоанна покачала головой. Подождав, пока рассеется туман перед глазами, она с улыбкой повернулась к доктору. - Наверное, я просто неправильно вас поняла.

- Нет. - Он снял фуражку и провел длинными пальцами по волосам, отчего вся прическа стоимостью в пятьдесят долларов пошла насмарку. - Это моя вина. Я неуклюже выразился. Мне следует тщательнее выбирать слова. Тем более что Милдред рассказала мне, что вы знаете об исчезновении ее внучки. Я зашел, чтобы пригласить вас на морскую прогулку.

Оба они смотрели на нее так, словно опасались, что она упадет в обморок или с воплем бросится бежать по лужайке с коротко подстриженной травой. Чувствуя неловкость, Джоанна решила не обращать внимания на терзающую ее тревогу.

- Я с удовольствием принимаю ваше приглашение, доктор Стоун.

- Максвелл, - дружески подмигнув ей, напомнил он.

Он держался очень доброжелательно, совсем запросто. Возвышаясь над Милдред, он имел вид послушного сына. Добрый, заботливый человек. Джоанна невольно подумала, есть ли у доброго доктора жена. Если есть, то она, должно быть, на редкость счастливая женщина, решила она.

- Максвелл, - улыбнувшись, повторила девушка.

Торопясь по лестнице наверх, чтобы надеть туфли на каучуковой подошве, Джоанна впервые со времени приезда в Сарасоту почувствовала, что на душе у нее почти так же легко, как и прежде.

Готовя яхту к отплытию, Максвелл вкратце рассказал ей об основах судовождения, но, хотя она старалась ничего не упустить, он с тем же успехом мог бы говорить, обращаясь к ней на санскрите. Когда она призналась, что почти ничего не поняла, он расхохотался.

- Я бы тоже ничего не понял, если бы вы стали рассказывать мне о коллекциях одежды, - успокоил ее он. - Что касается пуговиц и застежек лифчиков, то о них я получил представление еще подростком. Но во всем остальном женская одежда остается для меня тайной за семью печатями.

Она понимала, что он пытается помочь ей побороть чувство неловкости. И это ему удалось.

Джоанна наблюдала, как он отдал швартовы, ловко и уверенно справившись с канатами. У нее мелькнула мысль, что сама она непременно запуталась бы в них и вылетела бы за борт через начищенные до блеска медные поручни.

Хлопнув на ветру, парус дрогнул и надулся. Его белоснежный треугольник отчетливо обозначился на фоне безоблачного лазурного неба. Миновав канал, судно вышло в открытый океан.

Огибая изрезанную линию берега, яхта, ведомая Максвеллом, неслась вперед, подскакивая на волнах. До сих пор Джоанна ходила под парусом один-единственный раз. Это было в летнем лагере для девочек-скаутов. Ей тогда исполнилось двенадцать лет. Она хорошо помнит, как тщетно пыталась совладать с управлением громоздкой деревянной лодкой. Увы, все ее старания свелись к волдырям и солнечному ожогу.

Но сейчас все было иначе. Откинувшись назад, запрокинув голову и подставив лицо яркому солнцу, она испытывала ощущение полета.

Максвелл оказался прекрасным спутником. Он будоражил ее воображение рассказами о своих морских похождениях, о том, как, застигнутый внезапным штормом, он не раз оказывался на волосок от смерти.

- Не бойтесь, - успокаивающе сказал он, поймав ее встревоженно-хмурый взгляд после одной из таких историй. - День сегодня ясный, как раз для морской прогулки. Погода не изменится, вот увидите.

В нем, как и в Редклиффе, чувствовалась уверенность в себе, не имевшая, правда, ничего общего с высокомерием или эгоизмом.

Одна из причин, побудивших Джоанну принять приглашение доктора, состояла в том, что она хотела забыть о терзавших ее проблемах, хоть ненадолго забыть о муках любви к женатому мужчине. Поэтому она обратила все свое внимание на великолепные пейзажи, проплывающие за бортом, которые могли бы украсить обложку рекламной брошюры любого, даже самого лучшего туристического агентства.

Над головами у них кружились чайки, океанский ветер относил их пронзительные крики в сторону. То и дело птицы камнем падали вниз, скрывались под водой, но спустя несколько мгновений появлялись снова, держа в клювах мелкую рыбешку, поблескивающую серебристой чешуей. Пеликаны с широкими клювами и бакланы качались на волнах, а на скалах, нагретых солнцем, дремали морские львы.