Он поразился.

– Что, ты не хочешь меня спросить о чем–нибудь? Типа узнать, как меня зовут? Или поинтересоваться, зачем я здесь?

– Ну так скажи.

– Не здесь, – произнес он. – Давай зайдем и присядем. У меня был трудный день.

– Забудь об этом. Рассказывай тут.

– Не выйдет. Я хочу зайти. Это куда цивилизованней. Словно мы друзья.

– Никакие мы не друзья. И если ты не скажешь мне прямо сейчас, я на тебя пшикну газом.

Он был примерно моего роста, пять футов семь дюймов, и скроен, как пожарный кран. Возраст определить трудно. Может, ближе к сорока. Каштановые волосы с залысинами. Брови, будто перекормленные стероидами. Одет в потрепанные кроссовки, черные джинсы «левайз» и хлопчатобумажную трикотажную рубашку темно–серого цвета.

Он с великим сожалением вздохнул и вытащил из–под рубашки тридцать восьмой калибр.

– Применять газовый баллончик плохая идея, потому что тогда мне придется тебя пристрелить, – сообщил он.

Желудок провалился, а сердечко стало колотиться в грудную клетку. Я подумала о фотографиях, и как кто–то напросился на убийство и расчлененку. И к этому как–то причастен дядя Фред. А сейчас и я тоже. И существовала обоснованная вероятность, что меня держал на мушке парень, который имел прямое отношение к сфотографированному мусорному мешку.

– Если ты застрелишь меня, мои соседи с тебя не слезут, – предупредила я.

– Прекрасно. Тогда я их тоже застрелю.

Идея, что он кого–нибудь застрелит, особенно меня, мне не пришлась по вкусу, поэтому мы вошли в квартиру.

– Вот так–то лучше, – произнес он, направился в кухню, открыл холодильник и достал пиво.

– Откуда здесь взялось пиво?

– Откуда, откуда… От меня. Где, по–твоему, тут пивная фея? Леди, тебе нужно купить продуктов. Так жить – вредно для здоровья.

– Кто ты такой?

Он сунул пистолет за пояс джинсов и протянул руку:

– Торчок.

– Что это за имя такое – Торчок?

– Да в детстве у меня вечно высовывалось нижнее белье.

Тьфу.

– А настоящее имя у тебя есть?

– Ага, только тебе его ни к чему знать. Все зовут меня Торчок.

Сейчас, когда на меня не был наставлен пистолет, я чувствовала себя гораздо лучше. Настолько, что почувствовала любопытство.

– Так что за деловая сделка у вас с дядюшкой Фредом?

– Ну, дело в том, что Фред должен мне кое–какие деньги.

– Как же.

– И я хочу вернуть долг.

– Удачи.

Он отхлебнул полбутылки пива.

– Сейчас, полагаю, ситуация не ахти.

– Как получилось, что дядя Фред задолжал тебе?

– Фред любит время от времени поиграть в лошадки.

– Ты хочешь сказать, что ты букмекер дяди Фреда?

– Ага, именно это я и хочу сказать.

– Я тебе не верю. Дядя Фред сроду не был игроком.

– Откуда тебе знать?

– Кроме того, ты не похож на букмекера, – выразила я сомнение.

– Как выглядят букмекеры?

– По–другому.

Более респектабельно.

– Я так соображаю: ты ищешь Фреда и я ищу Фреда. Может, мы могли бы поискать его вместе.

– Конечно.

– Видишь, все не так уж сложно.

– Сейчас ты уйдешь?

– Если ты не хочешь, чтобы я остался и посмотрел телевизор.

– Нет.

– В любом случае, лучшее кино я уже посмотрел, – сказал он.

* * * * *

В 12:30 я уже была внизу и ждала Танка. Меня уже одолевали дремота и отчасти тревога. Я переоделась в черные джинсы, черную футболку, натянула бейсболку «морского котика» Рейнджера и черную куртку с надписью ОХРАНА. По требованию Рейнджера пристегнула к ремню оружие, а в сумке лежали другие предметы первой необходимости – электрошокер, газовый баллончик, фонарик и наручники.

В это время ночи парковка производила зловещее впечатление. Машины пенсионеров крепко спали, а капоты и крыши отражали галогеновый свет. Асфальтовое покрытие отливало ртутью. В одноэтажных домиках за моим зданием было тихо и темно. На Сент–Джеймс изредка слышался шум проезжающего транспорта. На углу вспыхнули фары, и на мою стоянку свернул автомобиль. На мгновение у меня свело живот от панической мысли, что это мог быть Бенито Рамирез, а не Танк. Я приготовилась к атаке, помня об оружии на бедре, уговаривая себя, что я крутая, плохая и опасная женщина, с которой не стоит связываться. Давай, только сунься, гад, подумала я. Ага, точно. Если обернется так, что это окажется Рамирез, я наверняка намочу трусы и с воплями убегу в дом.

Машина была черной и сияющей. Какой–то внедорожник. Он развернулся и остановился передо мной, со стороны водителя опустилось стекло.

Выглянул Танк:

– Готова к рок–н–роллу?

Я села на сиденье рядом с ним и пристегнула ремень.

– А что, ждешь сегодня какой–то большой рок–н–ролл?

– Да ничего не жду. Работать в эту смену – все равно, что наблюдать, как растет трава.

Какое облегчение. Я и так по этому поводу слишком много ломала голову, и мне не особенно хотелось наблюдать Танка в деле. Даже больше: я не хотела наблюдать в деле себя.

– Не думаю, что ты знаешь букмекера по имени Торчок. Я права?

– Торчок? Нет. Никогда о таком не слышал. Он местный?

– В общем–то, я не уверена.

Поездка через город прошла спокойно. Перед многоквартирным зданием на Слоун–стрит у тротуара стоял лишь один автомобиль. Это был еще один новенький черный внедорожник. Танк припарковался за ним. За пределами этого здания вдоль бордюра по обе стороны улицы выстроились машины.

– Одна из причин, по которой нам нравится приводить в исполнение закон, это запрет стоянки машин перед зданием, – поделился Танк. – Всегда четко и ясно. Жители паркуются позади дома. А здесь у входа разрешается стоянка только служебного транспорта.

– А если кто–нибудь захочет тут встать?

– Мы это не одобряем.

Мягко сказано.

В вестибюле торчали двое мужчин. Они были облачены с ног до головы в черное с надписью ОХРАНА на куртках. Один вышел вперед, когда мы появились, и открыл дверь.

Танк вошел и огляделся:

– Что–нибудь случилось?

– Ничего. Всю ночь тишина.

– Когда последний раз делал обход?

– В двенадцать.

Танк кивнул.

Мужики собрали свои пожитки: большой переносной холодильник, книгу и спортивную сумку, и вышли в дверь. С минуту они постояли на улице, оценивая обстановку, потом забрались в свой внедорожник и уехали.

У дальней стены располагались маленький столик и два раскладных стула, так, чтобы охрана видела одновременно дверь и лестницы. На столике лежали два переговорных устройства.

Танк закрыл дверь, взял одну из раций и пристегнул к поясу.

– Я пройдусь. Ты оставайся здесь и смотри в оба. Звони мне, если кто–нибудь приблизится к дверям.

Я ему отсалютовала.

– А ты находчивая, – сказал он. – Мне нравится.

Я сидела на складном стуле и наблюдала за дверью. Никто не подходил. Я смотрела за лестницами. Там тоже никого не было. Потом проверила маникюр. Посмотрела на часы. Прошло две минуты – еще 478 минут, и я могу отправляться домой.

Танк легко сбежал по лестнице и сел на стул.

– Все спокойно.

– Что сейчас?

– Сейчас подождем.

– Чего?

– Да ничего.

Два часа спустя Танк удобно устроился на стуле, сложив руки, от глаз остались одни щелочки, но они бдительно наблюдали за дверью. Он уподобился рептилии. Грудь не двигалась в такт дыханию. Никакого сдвига в положении – двести пятьдесят фунтов гарантии безопасности в приостановленной анимации.

С другой стороны я перестала пытаться удержаться от падения со стула и растянулась на полу, где могла вздремнуть без угрозы убить себя.

Я услышала, как заскрипел стул под Танком. Услышала, как он наклонился вперед. И открыла один глаз:

– Что, время обхода?

Танк был на ногах.

– Кто–то у дверей.

Я села, чтобы посмотреть и БАХ! Кто–то громко разрядил пистолет, а затем раздался звон разбитого стекла. Танк резко отклонился назад, ударился о столик и обрушился на пол.