С помощью перфокарт поляки автоматизировали этот процесс. Если определенная ключевая установка могла привести к появлению «самки», то в соответствующем месте соответствующей перфокарты пробивалось отверстие. Если появление «самки» было исключено, отверстие не пробивалось. Перфорация производилась заранее и предшествовала попытке вскрыть ключевые установки. Перфокарты, имевшие отношение к «самкам», появление которых было отмечено за текущие сутки, складывались стопкой на столе. В этой стопке каждая «самка» была представлена отдельной перфокартой. Сквозное отверстие в стопке соответствовало ключевой установке для «Энигмы», которая могла породить «самок», обнаруженных в течение суток. Отверстий было немного. Небольшим было и количество ключевых установок, среди которых необходимо было ручным способом отыскать ту единственную, которая использовалась немцами для шифрования своих сообщений.
Интересная особенность метода вскрытия ключевых установок для «Энигмы» с помощью перфокарт состояла в том, что он совершенно не зависел от соединений на ее коммутационной панели. Если бы немцы соединяли шнуром каждое гнездо коммутационной панели с каким-то другим ее гнездом, то количество таких соединений равнялось бы примерно восьми триллионам. Изготовить набор перфокарт для каждого соединения было бы совершенно нереально. Однако оказалось, что если «самка» порождалась какой-то ключевой установкой, когда соединения между гнездами на коммутационной панели отсутствовали, то «самка» возникала и при соединении некоторых или даже всех гнезд между собой. Менялись лишь буквы, входившие в состав «самки». Скажем, если бы гнездо A было подсоединено к гнезду В, то «самка» выглядела бы как ВАН BIC, а в отсутствие каких-либо соединений на коммутационной панели «самка» представляла бы собой LAH LIC.
Тот факт, что буквы в индикаторах, в которых имелись «самки», были различными, не имел значения. Цель теста состояла лишь в проверке возможности породить индикатор с «самкой» при установке дисков «Энигмы» в определенное исходное угловое положение. Соединения разъемов на коммутационной панели на результаты этого теста никакого влияния не оказывали, и польские криптоаналитики их попросту игнорировали.
Тем не менее задача получения полного набора перфокарт и без того была весьма трудоемкой. Количество перфораций, которые необходимо было сделать, равнялось примерно 150 тысячам. Поляки не смогли автоматизировать этот процесс, и к середине декабря 1938 года в условиях катастрофического дефицита рабочих рук им удалось обработать всего два из шести возможных вариантов порядка следования дисков в «Энигме». Задача еще больше усложнилась, когда немецкие операторы получили в свое распоряжение два дополнительных диска и вместе с ними — возможность выбирать из пяти дисков три, которые устанавливались в «Энигму». В результате количество вариантов расположения дисков в «Энигме» возросло с 6 до 60 и, как следствие, десятикратно выросло число перфокарт, которые польские криптоаналитики должны были изготовить для ускорения процесса вскрытия ключевых установок для «Энигмы».
Очередное изменение в процедуру использования «Энигмы» немцы внесли в начале 1939 года. Они решили соединить между собой большее число разъемов на коммутационной панели. До этого число подсоединенных разъемов колебалось от 10 до 16. Начиная с 1939 года немецким операторам секретной связи предписывалось задействовать от 14 до 20 разъемов.
Внесенные изменения не замедлили неблагоприятно сказаться на эффективности работы польских криптоаналитиков. И хотя они довольно скоро смогли установить внутренние соединения для двух дополнительных дисков «Энигмы», в первые месяцы 1939 года им удавалось читать только те немецкие сообщения, которые были зашифрованы без использования этих дисков. У поляков не было времени, чтобы изготовить нужное количество перфокарт и переделать «Бомбу» с учетом появления в «Энигме» двух дополнительных дисков и увеличения числа соединенных между собой разъемов на коммутационной панели.
24–25 июля 1939 года в Варшаве прошло совещание, на котором английский криптолог Дилли Нокс, директор английской Правительственной криптографической школы Аластер Деннистон, начальник шифровального отдела французского Второго бюро Густав Бертран и французский криптолог Генри Бракени узнали, наконец, от своих польских коллег о взломе ими «Энигмы». Присутствовавшие на совещании англичане и французы получили от поляков по одной копии «Энигмы» вместе с инструкциями по изготовлению и использованию перфокарт для вскрытия ключевых установок.
Первый вопрос, который Нокс задал присутствовавшим на совещании польским криптоаналитикам, касался внутренних соединений дисков «Энигмы». Когда Нокс узнал, что поляки давным-давно вычислили эти соединения, то был оскорблен до глубины души. Однако он сдержался и дал волю обуревавшим его чувствам только в такси, направляясь после окончания совещания в варшавский отель, в котором остановился вместе с Деннистоном.
Обиделись на поляков и французы. В беседе с возвратившимся из Варшавы в Париж Бертраном Гай Шлессер остроумно заметил, что поляки поделились информацией о достигнутых ими успехах только тогда, когда натолкнулись на непреодолимые трудности. После этого поляки поспешили сбыть с рук два ставших теперь ненужными экземпляра «Энигмы» своим союзникам — англичанам и французам, чтобы те попытались приспособить их для вскрытия ключевых установок. И если Бертрану за его излишнюю доверчивость почти ничего не грозило, не считая насмешек коллег и недовольства руководства, то Шмидт, который с 1933 по 1936 год регулярно снабжал Второе бюро ключевыми установками для «Энигмы», рисковал собственной жизнью. Ведь даже после того, как Режевский сумел определить внутренние соединения дисков «Энигмы» и поляки начали читать немецкие шифровки, Шмидт продолжал передавать французам ключевые установки, которые поляки научились вскрывать без его помощи.
В марте 1938 года немецкая контрразведка арестовала Лемуана, но вскоре он был выпущен на свободу. И хотя во Втором бюро поверили Лемуану на слово, что он никого не предал и не перевербован немцами, ему было запрещено контактировать со Шмидтом. Единственный положительный аспект в этой истории с поляками заключался в том, что благодаря их «сдержанности» Лемуан до своего ареста так ничего и не успел узнать об успехах польских криптоаналитиков. Поэтому и проболтаться о них немцам он никак не мог.
Бегство
Утром 1 сентября 1939 года движение по мосту, соединявшему немецкий Кёльн и французский Страсбург, было перекрыто. С одной стороны — шеренгой вооруженных винтовками немецких солдат, а с другой — французскими солдатами, тоже вооруженными.
Гарри Хинсли, 20-летний студент третьего курса Кембриджского университета, медленно шел по мосту, намереваясь пересечь границу между Францией и Германией. А в это самое время немецкие войска начали вторжение в Польшу, которая была союзницей Англии и Франции. Вступление этих стран в войну против Германии стало неизбежным.
Если бы немцы могли предвидеть, какой урон им и их союзникам во Второй мировой войне нанесет этот молодой человек, они бы непременно арестовали его и надолго упекли в тюрьму, а то и вовсе лишили бы жизни. Однако Хинсли ничем не выделялся среди своих сверстников, приехавших провести студенческие каникулы в Германии.
Отец Гарри был слесарем, специалистом по замкам, и зарабатывал на жизнь изготовлением ключей и замков для парадных дверей многочисленных дворцов и музеев Берлина. А Хинсли-младший был обычным английским студентом, решившим попрактиковаться в немецком языке во время каникул. Поэтому немецкие таможенники не обратили особого внимания на юношу и лишь конфисковали у него всю наличность. Их ничуть не заботило, как, не имея в кармане ни гроша, он сможет прожить в чужой стране. Следующую ночь Хинсли провел на скамейке в городском парке Страсбурга.
Отправляясь в Германию в августе 1939 года, Хинсли прекрасно осознавал растущую напряженность в ее отношениях с Англией. Однако эти отношения были не менее напряженными в 1938 году во время мюнхенского кризиса, и ничего страшного не случилось. Хинсли остановился погостить у своей подружки в городе Кобленце на юго-востоке Германии. Там его встретили столь же радушно, как и годом ранее. Единственным изменением было требование каждый день посещать полицейский участок. Но и от этого в Кобленце отказались сразу после подписания договора о ненападении с Советской Россией. В полицейском участке Хинсли сказали, что его вызовут, если возникнут какие-либо вопросы. Все немцы, с которыми встречался Хинсли, почему-то были уверены, что теперь войны в Европе удастся избежать.