— Мэм?

— Вы выкурили сигарету, — выдала она таким тоном, как будто говорила: Я знаю, что ты кое-кого вчера убил. — По крайней мере, одну, — добавила она. — Я унюхала дым в коридоре, когда поднималась проверить их комнаты. Поэтому к вашему счету будет добавлен доллар, и завтра произойдет то же самое, если вы сделаете это снова.

— Прекрасно, — это слово прозвучало как невнятное бормотание, поэтому он попробовал произнести его снова: — Прекрасно.

— Генри сейчас на работе, и если вы хотите позвонить ему, — она указала метелкой на телефон на черном лакированном столе, — телефонная книга в верхнем ящике.

Затем она повернулась к нему спиной и начала энергично смахивать пыль со своей коллекции маленьких керамических лошадок.

Баллард ответил после четвертого гудка.

— Нет, мистер Партлоу, я жду звонка от моего поставщика в Шривпорте. Может быть, сегодня, может быть, завтра. Я дам вам знать, когда дело прояснится. Это вас устраивает?

— О, конечно, — мрачно ответил Партлоу. Взгляд его остановился на пятне крови в виде морского конька на брючине. — Да, это просто прекрасно.

— В кафе можно позавтракать, — снова повторила Хильда, после того как он вернул трубку на место. — Молодому человеку полезно начинать день с плотного завтрака.

Черт, — подумал Партлоу, но выдавил натянутую улыбку и ответил:

— Благодарю вас, мэм.

Мысль о том, что его охмурила кровожадная шлюха, острым клинком все сильнее впивалась в основание его шеи. Он не мог позволить этому остаться безнаказанным! Если он когда-либо надеялся сделать еще один вздох, как мужчина, он должен был найти эту женщину, вернуть «Паккард» и отомстить. Так или иначе, он отследит ее… каким-то образом, он пройдет по ее следу — независимо от того, где она будет прятаться. В этом он поклялся как себе, так и любому Богу, который его слышал.

Внезапное озарение сильно ударило по его нутру.

— Миссис Невинс, — обратился он, в то же время переступив с ноги на ногу и изменив положение своего тела так, чтобы его брючина с обличительными пятнами крови была спрятана. Женщина перестала наводить чистоту и повернулась, чтобы взглянуть на него, вопрошающе приподняв брови. Партлоу продолжил: — Мне надо купить кое-что из одежды, — он улыбнулся и пожал плечами, как бы говоря, что он просто бедный и честный путешественник, которому не повезло с дерьмовым автомобилем. — Я надеюсь, здесь поблизости есть какой-нибудь магазин?

— Конечно, — ответила она. — Вы, вероятно, проходили его по дороге в кафе прошлым вечером. Через две двери от парикмахерской. Открывается в пол-одиннадцатого, — ее взгляд прошелся по его костюму. — Ничего подобного, там нет. В основном рабочие штаны, рубашки и другие обычные вещи.

— Я ничего не имею против одежды, сшитой для мужчин, которые являются солью этой земли, — сказал он.

— Ну, тогда вы наверняка сможете там приодеться, — она нахмурилась, и на мгновение Партлоу подумал, что она увидела пятна, но затем его страх миновал, потому что она смотрела ему прямо в глаза. — Предупреждаю вас, — напутствовала она, — следите за своим кошельком и будьте начеку, чтобы Винсент Ли не обсчитал вас. Заявитесь к нему в этом наряде, и он примет вас за простофилю, который готов оставить все свои деньги в его кармане.

— Спасибо за совет.

— Винсент Ли — такой же ужасный человек, как его брат шериф, — вынесла вердикт Хильда Невинс и снова вернулась к своей уборке. — Две горошины из одного гнилого стручка.

Партлоу уже собирался пропустить это высказывание мимо ушей и просто направиться к себе, но вдруг вздрогнул: его обдало волной жара, тут же сменившегося холодом. Он понял, что идти в магазин одежды, которым управляет брат шерифа, с пятнами крови на брючине будет слишком опасно. Выходит, он не сможет пойти туда, как самый обычный покупатель. Равно как не сможет и расхаживать по городу в такой одежде — пятна крови хоть и были маленькими, они могли привлечь к себе внимание. А ведь рано или поздно ему придется выйти в город — например, в кафе, если он захочет съесть что-нибудь до того, как этот чертов провинциал Баллард починит его машину.

Через три секунды Партлоу решил, что у него всего один шанс выбраться из этой заварушки, и без дальнейших колебаний он им воспользовался.

Партлоу, наконец, наткнулся на дверь, которую искал — с запятнанными цифрами «3» и «7».

Тридцать семь, отправляйся на Небеса, — подумал он и замер перед дверью с поднятым кулаком. Он не сомневался, что если бы Рай или Ад существовали на самом деле, то именно Люцифер потребовал бы себе душу Джинджер ЛаФранс. Партлоу даже думал, что, когда дверь откроется перед ним, врата Преисподней тут же разверзнутся, и Князь Тьмы заберет эту суку раньше, чем обманутый ею мошенник сможет досчитать до трех. На это он был не согласен — сначала он намеревался как следует отомстить ей. И, Бога ради, разве сам Сатана не сочтет, что Джон Партлоу заслужил получить свою расплату?

Он постучал.

Раз… два… три… Колени приклони.

Он подождал несколько секунд, а затем произнес, прижавшись лицом к двери:

— Полиция Шривпорта, мисс Уайли. Откройте, — а затем добавил, — внизу, у пожарной лестницы ждет человек, который…

Дверь открылась перед ним одним плавным движением. И там стояла она — ростом в пять футов и шесть дюймов. Он должен был признать, что, если б не знал, что Джинджер ЛаФранс сейчас скрывалась под личиной Ланы Рэй Уайли, он никогда не узнал бы ее.

Она перекрасила волосы в темный цвет с приглушенным красным отливом, а одета была в строгое и консервативное серое платье с синей отделкой. Ее глаза цвета шампанского (их, разумеется, было бы крайне сложно изменить) окинули его прохладным и спокойным взглядом, которым мог бы глядеть строгий библиотекарь. На ней почти не было макияжа, никакой помады или лака для ногтей. Ее пышная грудь была прижата тесным бюстгальтером, который, должно быть, имел стальной каркас. Она с вызовом приподняла подбородок, положила руку на бедро и тихо произнесла:

— А тебе понадобилось много времени, чтобы найти меня.

— Да? Ну, я…

— Входи, — снисходительно бросила она. — Даже стены имеют уши.

И вот, через тридцать секунд после обнаружения женщины, которая бросила его ни с чем в Стоунфилде восемь дней назад, Джон Партлоу вошел в ее номер в отеле «Клементина» на Техас-Стрит недалеко от рабочих доков и складов на берегу грязной Рэд-Ривер. Стоял жаркий и влажный вечер 11 августа, снаружи было душно, а здесь, в номере, электрический вентилятор лениво шевелил воздух, и Партлоу чувствовал на своих щеках легкое дуновение ветерка, напоминавшее ласковое прикосновение женской руки.

Джинджер ЛаФранс (Партлоу подумал, что это театрально-высокомерное имя прекрасно ей подходит) прикрыла дверь, после чего повернулась к ней спиной и оперлась на нее, заложив руки за спину. Ее молчаливый красноречивый взгляд остановился на мужчине.

Где-то тикали часы, а с реки доносился рев буксира. Партлоу стоял посреди комнаты и чувствовал, как сильно ускорился его пульс. Он пришел, чтобы наброситься на нее и силой забрать ключи от своего «Паккарда», он не раз представлял себе, как придет сюда — вломится, если придется — и схватит ее за волосы, раскроит ей губы и напомнит, что бывает с людьми, которые не уважают деловые соглашения. Он был бы не против, услышать ее плач и мольбы о пощаде. Услышав их, он собирался заставить ее встать на колени и повторять: Я лживая сука, и стою меньше куска дерьма. Тогда, как ему казалось, они были бы квиты.

Она заговорила:

— Я собиралась сделать себе сандвич по-болонски. Будешь?

Он был поражен ее хладнокровием. Если б она была мужчиной, можно было бы сказать, что ее стальные яйца свисают до самого пола.

— Я переварил от тебя уже достаточно дерьма, — отозвался он.

Она лишь пожала плечами.

— Мне нужно пообедать, — и она совершенно спокойно прошла мимо него. В этом было столько наглости! Словно они вместе не прошли через убийство и предательство. Она направилась к мини-кухне, в углу которой стояла небольшая плита, держась настолько беззаботно, насколько это было вообще возможно. Подобное поведение было просто немыслимо!