В Лондоне до сих пор много развалин. Англичане хорошо знают, что такое бомбардировки. Ведь гитлеровские ассы в свое время даже изобрели специальный глагол — «ковентрирен», что означает «стирать с лица земли». Еще не восстановлены разрушенные нацистскими бомбами здания Ковентри и Лондона, а в английских летных школах уже появились говорящие по-немецки практиканты — офицеры военно-воздушных сил бундесвера. Куда направят они свои реактивные бомбардировщики, украшенные черными крестами, живо напоминающими о прошлом? Кто может дать гарантию, что эти зловещие птицы не появятся вновь над Ла-Маншем?

...Солнечные лучи играют на башенках старинного Тауэра. В Трафальгар-сквере, у подножия колонны Нельсона, туристы фотографируют голубей. Гудят пароходы на Темзе. И время от времени на красавец город ложится мрачная крестообразная тень атомного бомбардировщика.

***

— Здравствуйте, как поживаете?— эти слова, старательно произнесенные на ломаном русском языке, я услышал, едва переступив порог кабинета. Навстречу шел краснощекий джентльмен средних лет с живыми глазами и улыбкой здоровяка. Это был директор фирмы «Кромптон Паркинсон» Дуглас Грэм.

Есть в Лондоне широко известная Флит-стрит. Прочесть названия на фасадах домов этой улицы — все равно, что перелистать справочник о прессе Великобритании; здесь помещаются редакции или отделения большинства английских газет. Шумное журналистское царство, расположившееся на Флит-стрит, граничит с небольшой полукруглой площадью, которая называется Олдвич. Ее здания не украшены броскими аршинными вывесками и громкими рекламами. Золотые буквы над подъездами сообщают, что здесь находятся «оффисы» крупных компаний.

На Олдвиче я и нашел дом, где разместилось правление «Кромптон Паркинсон» — одной из виднейших английских фирм, производящих электрооборудование. Уже много лет эта фирма активно развивает торговлю с Советским Союзом. Трансформаторы и электромоторы, компрессоры и дизели с маркой «Кромптон Паркинсон» хорошо знакомы инженерам и техникам Советской страны.

— Вы, вероятно, заметили, что мы, англичане, — большие любители традиций, — шутливо начал Грэм, когда мы уселись за круглым газетным столиком в его кабинете. — Так вот, англо-русская торговля тоже относится к числу добрых старых традиций. Еще в середине XVI века английские торговые суда ходили в Россию, и обмен товарами был весьма оживленным. Почему бы нам не следовать хорошему примеру предков?

Директор рассказывает, что первые контакты с внешнеторговыми организациями СССР фирма установила еще в 1925 году.

— Мы очень довольны торговлей с Россией, — подчеркивает Грэм. — Ваши люди проявляют прекрасные деловые качества. Каждая буква договора соблюдается.

— Совершенно согласен, — слышится из дверей громкий голос, и в комнату, заполняя ее наполовину, входит огромного роста человек с гладко зачесанными волосами — коммерческий директор фирмы «Кромптон Паркинсон» Дж. Б. Скотт.

— Не было случая, чтобы Советский Союз не выполнил условий торговой сделки, — включается Скотт в разговор. — Русские — превосходные торговые партнеры. И это абсолютная истина, а не кислая любезность, приготовленная специально для советского журналиста. Об этом же я говорил не так давно в интервью корреспонденту Британской радиовещательной корпорации.

Мне, разумеется, захотелось побывать на предприятиях фирмы, встретиться с людьми, которые в тяжелое военное время своим трудом участвовали в разгроме общего врага, а сейчас выполняют новые мирные советские заказы.

И уже на следующее утро мощный «хамбер», вырвавшись из лабиринта лондонских улиц, мчался по шоссе, петлявшему среди золотистых полей и серых рабочих поселков. Рядом со мной в машине — представитель фирмы Эрнест Титце.

— Мы с вами едем на Челмсфордский завод — один из самых крупных, — сообщает Титце.

В дирекции завода нас уже ждали. Управляющий Альберт Кибл приглашает в цех.

— Вся аппаратура, которая изготовляется здесь сейчас, — объясняет Кибл, — пойдет в Советский Союз. Ваша страна — один из наших основных заказчиков. За последние три года мы поставили в СССР триста сорок комплектов электрооборудования для промышленных предприятий. Примерно пятая часть всей продукции завода идет в Россию.

Приходим в уголок цеха, где заканчиваются приготовления к отправке готовой аппаратуры. На больших ящиках адрес: «Советский Союз, Техмашимпорт».

— Вам интересно поговорить с кем-нибудь из наших старых рабочих?— спрашивает Кибл. — Проходите сюда...

Мы остановились возле стола, за которым работает худощавый пожилой человек в синем халате. Быстрыми, четкими движениями, какими-то элегантными и одновременно скупыми, он превращает беспорядочную груду проволочек в часть электроприбора.

Джозеф Марр — один из самых опытных монтажников. Он работает на заводе уже двадцать лет. В годы войны, как и другие рабочие Челмсфорда, он добровольно выстаивал сверх нормы целые смены, чтобы дизели, трансформаторы и передвижные электростанции быстрее попали в сражающуюся Россию, к союзникам Англии.

Я спросил Марра, что он и его товарищи думают об англо-советской торговле.

— Очень хорошее дело, — сразу оживляется Марр. — Торговля — это добрые отношения между государствами. А для нас — работа...

В Челмсфорде я пробыл несколько часов. Потом машина перебросила нас с Титце на семьдесят миль к юго-западу, в небольшой городок Хейс. Там находится крупный трансформаторный завод фирмы «Кромптон Паркинсон». Лишь поздно вечером мы вернулись в Лондон.

Прощаясь, Титце заметил:

— А вы знаете, что за сегодняшний день мы несколько раз пересекали гринвичский меридиан, переезжая, таким образом, из западного полушария в восточное и обратно?

Что ж, восток и запад не так уж далеки друг от друга. Только жаль, что на путях деловых контактов между нами, на путях широкой международной торговли до сих пор торчат мрачные надолбы запретов и ограничений, понаставленные атлантическими политиками в недобрые годы разгара «холодной войны». Будет очень хорошо, если с параллелей и меридианов земного шара навсегда исчезнут всякого рода барьеры и рогатки. Торговать — это значит дружить.

Так думают многие англичане. Так думаем мы.

Г. Гурков

Сначала прямым пунктиром пробежала по карте кратчайшая линия от станции Мылка до берега Амура, потом с топором пробились сквозь тайгу топографы, и за ними двинулись, сотрясая воздух, мощные бульдозеры, скреперы, тягачи. Лесорубы валили столетние деревья, плотники рядом с палаточным городком ставили первые срубы, пахнувшие смолой и свежей стружкой.

Так у легендарного Комсомольска появился младший брат — город дальневосточных химиков Амурск.

Проектировщики выяснили, что самое удобное место для строительства крупного целлюлозно-бумажного комбината расположено в 40 километрах от Комсомольска. Сюда удобнее всего доставлять лес почти изо всех районов Хабаровского края. И какой лес! Даурскую лиственницу, аянскую ель, белокорую пихту — ценное сырье для целлюлозного производства, для выделки древесно-волокнистых и древесно-стружечных плит, картона, кормовых дрожжей, спирта, углекислоты.

Богатства хабаровской тайги поистине неистощимы. Экономисты подсчитали, что леса занимают половину края — 430 тысяч квадратных километров. 50 миллионов кубометров древесины прирастает здесь каждый год. Комбинат будет перерабатывать в полуфабрикаты и химические продукты около 2 миллионов кубометров, то есть двадцать пятую часть ежегодного прироста.

Амурск растет быстро. Все глубже и глубже уходят в тайгу строители, отвоевывая у нее новые площади для жилых кварталов и производственных цехов, все выше поднимаются здания и отчетливей вырисовываются очертания города «большой химии».