— Элен, — сказал он, — ты отлично выглядишь.

— И ты тоже, Ричард.

Ей хотелось о многом с ним поговорить, но кое о чем лучше промолчать. Сказать ему, что она сожалеет о том, что так вышло? Но тогда все может возвратиться на круги своя, и он уже не обретет утраченный покой. Не лучше ли оставить что-то недосказанным? Пусть прошлое принадлежит прошлому.

Ей показалось, что Ричард угадал ее смятение, угадал и успокоил теплым, добрым взглядом, простым и понятным, совсем не таким, как у его старшего брата.

— Ты поймешь меня, Элен, — сказал он тихо, — если я поблагодарю тебя за то… за самую большую милость с твоей стороны?

Она кивнула, проглотив комок в горле, прекрасно поняв, что он имел в виду.

— Пойму. И тебе, Ричард, большое спасибо за твое великодушие.

Позади них послышалось дипломатичное покашливание.

— Ты знакома с Харриет?

В голосе Ричарда звучала гордость человека, обладающего сокровищем. Как бы в ответ на его слова появилась невеста. Он наклонился и запечатлел на ее губах короткий, но полный значения поцелуй.

— Знакома, — улыбнулась Элен. — Она и пригласила меня сюда. Надеюсь, ты ничего не имеешь против?

Харриет улыбнулась так, как улыбается женщина, завоевавшая сердце мужчины и уверенная в неотразимости своих чар.

— Конечно, он не против. Ричард одобряет все, что делаю я! Давайте пройдем в комнату. Дорогой, ты должен пригласить Элен на танец. Уверена, у тебя найдется немало новостей для нее!

На самом деле невеста преследовала иную цель: необходимо было продемонстрировать перед местной публикой полнейшее взаимопонимание в этом любовном треугольнике. Все должны были убедиться, что молодые люди — союзники. Харриет довольно улыбалась: все получилось! Гости увидели, что бывшие жених и невеста не испытывают друг к другу прежнего влечения. Нет разбитых сердец, не излеченных временем. Все стало на свои места.

Вечер явно удался. Но, увы, вскоре ощущение умиротворенности покинуло Элен. Она почувствовала, что за ними троими кто-то следит. Нетрудно было понять, кто этот пристрастный наблюдатель. Она уловила шестым чувством его появление среди гостей.

По залу прокатился восторженный ропот, как на ярмарке невест при виде самого вожделенного жениха. Элен заметила, как приосанились женщины, втягивая животы и выпячивая груди; многие из них нервно поправляли прически.

Девушке хотелось извиниться перед Ричардом и уйти под каким-либо предлогом, но за ее спиной раздался знакомый голос, заставивший Элен вздрогнуть. Партнер по танцу остановился.

— Ричард, — притворно удивляясь, спросил старший брат, — ты не боишься так рисковать? Если оставишь свою красавицу-невесту в одиночестве еще на несколько минут, не поручусь, что какой-нибудь ловкач не уведет ее.

Жених тут же отпустил Элен и стал беспокойно оглядывать зал.

— Ты прав, Ник. Надо срочно ее разыскать. Приятно было вновь встретиться с тобой, Элен, — добавил он с отсутствующим видом и тут же пустился на поиски невесты.

— Простите, — торопливо проговорила Элен, пытаясь проскользнуть мимо Николаса, но тот схватил ее за руку. Хватка оказалась железной.

— Ты никуда не уйдешь отсюда!

— Пусти! — с безнадежным отчаянием проговорила она, чувствуя, как его прикосновение начинает вызывать знакомое волнение.

В бархатном баритоне зазвучали нотки уже знакомого ей раздражения и даже гнева:

— Но ты же не можешь отказать мне в танце, Элен? Или ты решила снова заняться Ричардом? Какого дьявола ты затеяла эту игру?

— Я бы никогда не пришла сюда, если бы не Харриет. Это она явилась сегодня к нам домой и попросила меня прийти. Ей захотелось убедиться, что она одна у Ричарда на уме, и, как ты теперь видишь, оказалась права.

— В самом деле? — переспросил он с издевкой.

— Да! — почти выкрикнула она. — В самом деле! А сейчас можешь убираться и донимать кого-нибудь другого вздорными подозрениями. И убери, черт возьми, свои руки!

Николас не обращал на протесты никакого внимания. Обняв Элен обеими руками, он прижал ее к широкой, такой манящей, такой теплой груди. Пальцы его легко, как и у Ричарда, скользнули по ее талии, но, боже, какими разными были эти прикосновения. Элен едва дышала от возбуждения, ощущая каждый палец его сильных рук, лежащих на тонкой талии. Теперь выбор туалета уже не казался удачным: шелк был настолько тонок, что казалось, будто Ник касается не ткани платья, а ее собственной шелковистой кожи.

Горло сдавил спазм, губы пересохли. А Николас привлекал ее все ближе, и она ощущала, как напряжены мышцы его длинных и сильных ног. Он вел ее в танце легко и увлеченно. Он умел повести за собой…

— Николас, — пробормотала она.

Элен хотела попросить его остановиться, но имя прозвучало, как молитва. Он рассмеялся, нежно и глуховато.

— Моя маленькая соблазнительница. Давай покажем, какого из братьев ты хочешь так, что едва не умираешь от желания…

Если бы ее мозг работал так же четко, как всегда, если бы близость этого мужчины не застилала сознание столь густым туманом, Элен, конечно же, смогла бы возмутиться развязностью тона и воспринять услышанное как сигнал тревоги. Тогда она оттолкнула бы ловеласа от себя, убежала бы… Но слова Ника были нежными и страстными, как его объятия, как горячее дыхание, как запах мужского тела…

Волшебство танца в том и состоит, что начинаешь искренне верить в то, во что хочешь верить, а это танго просто завораживало. В медленных танцах границы дозволенного размыты между совершенно невинным и чертовски чувственным. Вот как сейчас. Николас был умелым танцором, и их объятия не выглядели ни пошло, ни непристойно. Наслаждение от его прикосновений упоительно сливалось с наслаждением от движения.

Возможно, думала Элен, его чувственность диктуется стилем танца. Они были в середине зала, привлекая к себе восхищенные взгляды одних и любопытствующие других. К Палмерсам была приглашена почти вся округа. Не может быть, чтобы он на глазах у всех касался ее с такой явной, ничем не завуалированной страстью. Зачем ему эпатаж? Нет, вероятно, это всего лишь ее ощущения.

Она пыталась заставить себя уйти, но не могла даже голову оторвать от его плеча. Наверное, на щеке останется красный след от рубчиков ткани его пиджака. Надо распрямиться! Но тогда она вынуждена будет посмотреть ему в глаза, а это уже свыше всяких сил — выдержать взгляд его прищуренных серых глаз, столь недвусмысленный, столь явно выражающий то, о чем он не раз говорил ей вслух.

— Сейчас ты меня отпустишь, — прошептала она, взглянув все же на партнера.

— Нет.

— Я буду вырываться.

— Попробуй.

— Тогда я закричу.

— А я закрою тебе рот поцелуем.

— Ник, зачем тебе все это?

— А ты как думаешь? — спросил он нежно, сверкнув глазами.

Элен потупилась, только бы не видеть этого стального блеска. Она попыталась представить, как бы действовала, будь на его месте докучливый и слащавый ухажер, с какими ей доводилось иметь дело. А этот не так прост.

Вновь подняв глаза, Элен пыталась разгадать загадку его гипнотизирующего, горящего взгляда. Что это была за вспышка? Ирония? Вызов? Что бы там ни было, ей должно быть все разно. Как можно спокойнее она произнесла:

— Вы очень привлекательный мужчина, Николас Палмерс.

— Рад, что ты заметила.

Он намеренно извращает смысл того, что она говорит.

— Я хотела сказать, что здесь найдется несметное количество женщин, которые умирают от желания с вами потанцевать. Вы всегда ведете себя как пещерный человек?

— С тобой иначе не могу, — ответил он игриво, сопровождая слова яркой вспышкой серых глаз. — И потом, я хочу танцевать только с тобой.

Элен напомнила себе, что слова ничего не стоят. Это всего лишь еще одна попытка завершить то самое «незаконченное дело». Похоже, ее испытанный прием не срабатывает. С Палмерсом лучше говорить прямо.

— Ну что же, зато я не хочу с тобой танцевать, — сказала она решительно, удивляясь тому, как, оказывается, легко лгать. — Могу я попросить тебя прекратить весь этот фарс? Иначе я уйду.