Почувствовав себя юной и беззаботной, Энн подмигнула в ответ.

Леди Мелтон вошла в библиотеку и, плотно закрыв за собой дверь, быстро прошла к столу, за которым работал ее сын.

— Ну, Джон, я думаю, настало время нам с тобой поговорить откровенно.

Джон медленно поднялся.

— Очень хорошо, матушка, — ответил он. — Если вы считаете, что это принесет пользу.

— Мой мальчик, ты должен мне кое-что объяснить.

Джон улыбнулся, как будто был слегка озадачен:

— Полагаю, было бы смешно с моей стороны притворяться, что я не понимаю, о чем идет речь?

— Очень смешно, — отозвалась леди Мелтон. — Ты прекрасно знаешь, что поступил плохо. — Внезапно ее тон изменился, в голосе зазвучало человеческое чувство: — О Джон, как ты мог быть таким дурачком?

— Дурачком, матушка?

— Да, дурачком, — горько повторила леди Мелтон. — Что тебя заставило жениться на этой девушке? Она мила, не могу ничего сказать, но она никто. У нее нет ни положения в обществе, ни светского лоска, ни, насколько я поняла, умения вести беседу. Как ты мог вообразить хотя бы на минуту, что она может занять место твоей жены? С тобой всегда было трудно, Джон, но на этот раз я в отчаянии. Ради чего ты сделал это?

Джон вынул портсигар, открыл его и, казалось, полностью погрузился в выбор сигареты. Наконец он сказал:

— Полагаю, очевидное объяснение вас не устроит?

— Ты любишь ее? — спросила леди Мелтон. — Но почему? За что? Вспомни, какой выбор был у тебя всю жизнь! По-настоящему привлекательные женщины. К тому же я надеялась, да, я всегда надеялась, что рано или поздно ты женишься на Вивьен.

— Ваше желание было слишком откровенным, матушка, если можно так сказать.

— А почему бы нет? — спросила леди Мелтон. — Я очень привязалась к Вивьен. Она чрезвычайно здравомыслящая молодая особа и могла бы стать очень подходящей женой для честолюбивого мужчины.

— К несчастью, я не честолюбив.

— Дорогой мой Джон, не будь столь абсурдным. Что за новый период ты переживаешь? Я не понимаю тебя, откровенно говоря. А что касается твоего мезальянса — это просто трагедия. И я не могу придумать, что можно с ним предпринять.

— К счастью, матушка, могу сказать так же откровенно: я не желаю, чтобы вы что-нибудь предпринимали. Должно быть, вы удивитесь, если я скажу вам, что я счастлив.

— Полагаю, тебе кое-что перепало, — кисло сказала леди Мелтон. — Но могу сказать тебе одну вещь, Джон. Девушка не любит тебя. Она вышла за тебя из-за денег.

Джон захлопнул портсигар так резко, что звук эхом разнесся по всей комнате, затем расправил плечи, как человек, на которого легла тяжкая ноша.

— Извините, матушка, но ни сейчас, ни в какое-либо другое время я не буду обсуждать Энн.

На какой-то миг леди Мелтон казалась загнанной в угол, но всего лишь на миг.

Она начала атаку с другой стороны:

— Хорошо. Возможно, ты соблаговолишь сказать мне, какие распоряжения ты хочешь сделать. Это же твой дом, Джон.

— Благодарю вас за напоминание, — спокойно ответил сын. — В данный момент я не хочу ничего менять. Вы можете остаться здесь, как Вивьен, Чарлз и, конечно, Синклер. Позже я возможно распоряжусь иначе, но сейчас я не хотел бы взваливать на Энн ведение такого большого дама. Кроме того, в период сессии парламента мы будем жить в Лондоне.

— Что ж, если ты ожидал, что я рассыплюсь в благодарностях, ты ошибся. Я останусь здесь и буду, как прежде, исполнять свой долг. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы быть вежливой с девушкой, но не проси и не жди от меня большего.

— Я научился никогда не ждать от людей больше того, что они могут дать, — бесстрастно ответил Джон.

Мать посмотрела на него, как будто пыталась определить, была ли это дерзость с его стороны или нет, но больше ничего не сказала. Она вышла из комнаты с характерной для нее поспешностью, которая, однако, не могла принизить ни ее достоинства, ни почти давящего впечатления властности. Недаром ее прозвали Мегерой.

В оранжерее Энн пыталась соблазнить кусочком сахара чрезвычайно древнего и не менее надменного попугая.

— Я хочу поговорить с вами, — вдруг услышала она знакомый голос и уронила сахар в клетку.

Повернувшись с радостной улыбкой, она сказала:

— Доброе утро, Чарлз. Я надеялась увидеть вас, потому что хотела сказать спасибо.

— За что?

— За то, что вы были так внимательны ко мне вчера вечером. За то, что спасли меня от опасности превратиться в дурочку. И за то, что я выглядела по меньшей мере прилично.

— Это как раз тот предмет, который я хотел обсудить с вами, — сказал Чарлз. — Пойдемте посидим в розовом саду. Я знаю скамью, где нам никто не помешает.

Они вышли на солнечный свет, и Чарлз привел Энн к скамье, обрамленной благоухающими кустами пурпурных и желтых роз, ветви которых сплелись, образовав уединенное, почти тайное убежище, откуда, оставаясь невидимым, можно было видеть, что творится вокруг.

Розовый сад был знаменит среди цветоводов, хотя Энн этого и не знала. Но ее покорили буйство красок, жужжание пчел, перелетавших с цветка на цветок в поисках меда, и гомон птиц, трепыхавшихся в птичьем бассейне из резного мрамора, расположенном в центре сада.

— Как красиво! — воскликнула Энн.

— Это как раз то, что я собирался сказать, — отозвался Чарлз.

Что-то в его голосе и взгляде насторожило Энн, и она испытала легкий шок, когда поняла, что он говорил не о саде. Она поспешила спросить:

— О чем вы хотели поговорить?

— О вас.

— Обо мне?

— Я хочу, чтобы вы выслушали меня, Энн. Вы знаете, что я ваш друг — если вы позволите мне быть им.

— Позволю? Конечно позволю. Мне отчаянно нужен друг, Чарлз. Я не так тупа, чтобы не понимать этого. Вчера, когда Джон привез меня сюда, я испугалась. И испугалась еще больше после чаепития со свекровью и… — Она замолчала.

— Моей сестрой, — закончил Чарлз и добавил: — Я знаю, знаю слишком хорошо. И когда я увидел, как вы стоите на лестничной площадке, растерянная и униженная, я почувствовал себя странствующим рыцарем, посланным для спасения плененной девы.

Энн засмеялась:

— Я действительно выглядела так плохо?

— Прелестно-уныло.

— Так я и чувствовала себя, — подтвердила Энн. — Но потом, когда вы были так добры и изменили мой внешний вид этими камелиями, я почувствовала себя по-другому. Ну не глупы ли женщины, если подумать? Платье значит так много!

— Конечно. Именно поэтому я хочу сделать вам одно предложение.

— Какое?

— Вы предоставите мне выбор всех новых платьев для вас.

— Вам?

— Да. Не смотрите так удивленно. Я делаю эскизы костюмов сестры уже много лет. И единственный мой талант, причем самый предосудительный должен заметить, — это чувство одежды. Вы услышите об этом в свое время: «Чарлз, бедняга, никчемный малый. Растрачивает свою жизнь на пустяки. Представьте, его единственный интерес — платья, женские платья! Разве это не ужасно для его семьи?»

Энн не удержалась и засмеялась еще до того, как он кончил говорить. Чарлз очень точно передал мимику и интонации леди Мелтон: Энн почти слышала свою свекровь.

— Правильно, смейтесь надо мной.

— О Чарлз, я не могу не смеяться. Вы так забавны.

— И в то же время я очень практичен, как вы уже успели заметить. Я кое-что скажу вам. Вы слышали это неоднократно, так что вас не очень удивят мои слова: вы очень красивая женщина.

Энн вздохнула:

— Если это правда, то вы единственный человек, который так думает.

— Но…

— И конечно, имеется «но», — быстро сказала Энн.

— Да, — ответил Чарлз, — имеется «но», и я объясню вам, в чем дело. Вы плохо экспонированы. Вы как хорошая картина, висящая в невыгодном свете и вставленная в мучительно неподходящую раму. Вы напоминаете неотшлифованный драгоценный камень. О, я мог бы продолжать смешить вас, но вместо этого я намерен прекратить разговоры и приступить к действиям. Я хочу получить ваше разрешение сегодня же поехать в Лондон и купить вам несколько платьев, для начала.