— «Кэвендиш»? — улыбнулась Лора. — Внушительно звучит!

— Это девичья фамилия моей матери, — поспешил объяснить Шон. Он взглянул на ее широкое золотое кольцо, исчезнувшее под перчаткой цвета лаванды. Собственное кольцо вдруг показалось ему неимоверно тугим.

— Кэвендиш — чудесная фамилия. Очень сочетается с титулом «лорд».

Ее веселость так раздражала Шона, что ему хотелось взять и как следует ее встряхнуть. Или у нее истерика? Как она может все время улыбаться и шутить? По дороге в суд Лора болтала без умолку. Шон даже не разбирал, что она говорит, — он размышлял о том, на какой ужасный шаг пошел. Вернее, они оба на него пошли, и он не предпринял ничего, чтобы остановить это безумие. О чем он, черт возьми, думал?

Но не оставлять же ее одну. В конце концов, почему бы не посочувствовать ей? Он же не собирается посвятить Лоре всю свою жизнь, а только скрасит ее последние дни. От брата ей мало толку — он дни напролет проводит в своей конюшне, родители же только и делают, что колесят по свету.

— Скажите откровенно, мистер Уайлдер, — произнесла Лора, как только они вышли на улицу, — разве не чудесно быть богатым? Разве вам не нравится то, что я придумала? Деньги делают человека свободным!

«Свободным»? Он посмотрел на нее, надеясь, что она не заметит страха в его глазах.

— Может быть, покончим с формальностями? — сказал он. — Я могу называть тебя Лорой?

— Конечно, можешь! А я буду звать тебя Шоном. Хотя, может быть, Кэвендиш тебе нравится больше?

— Совсем наоборот, — ответил он, направляя ее в сторону дома, где снимал меблированные комнаты. — Ты хочешь есть? — Сам он был не в состоянии проглотить ни кусочка.

— Нет, не очень, но кофе выпью с удовольствием. Да, выпьем кофе с пирожными вместо свадебного обеда, и — домой. — И она обхватила его руку. — Ты ведь поведешь меня к себе? Обсудим предстоящее путешествие. У тебя есть вино? Можно сейчас купить шампанского. Я обожаю гулять в это время дня, а ты? Если бы не было тумана, мы бы увидели великолепный закат.

Но не успел он объяснить ей, что это вовсе не туман, а обычный лондонский смог, как Лора уже говорила о том, что ждет не дождется, когда они будут пересекать Ла-Манш. Шон не останавливал ее, понимая, что ей так легче — ни на чем долго не задерживаться. Ему очень хотелось помочь ей, чтобы она забыла о своем несчастье, чтобы в ее улыбке снова появились естественность и тепло! Но он уже разучился утешать женщин — если вообще когда-то умел.

Лора вбежала в гостиную. Кружась, положила свою широкополую шляпу на подоконник и начала стягивать перчатки.

— Шон, это просто чудесно! Все в коричневых и зеленых тонах. Это прекрасно тебе подходит — сразу видно, что здесь живет мужчина!.. Ой, что это! — И она схватила альбом, который Шон оставил раскрытым на диване. — Ты рисуешь? Я тоже люблю рисовать! Я так и знала, что у нас с тобой много общего. У тебя очень хорошо получается, — сказала она, рассматривая рисунки.

Он забрал у нее альбом и закрыл его.

— Мне это нужно по работе. Наброски помогают при случае опознать человека. Я никогда даже не учился рисованию.

Лора положила руку ему на плечо.

— Ложная скромность тебе не идет. Скажи правду: тебе ведь нравится это занятие?

Он кивнул и неуверенно улыбнулся в ответ на ее похвалу.

— Да. А ты всегда говоришь то, что думаешь?

— А почему бы и нет? Честность для меня очень важна.

И Шон нежно обхватил ее лицо руками.

— Я клянусь никогда тебе не лгать, Лора. Правда для меня ценнее всего — ведь она так редко встречается.

Вдруг на его лице отразилась глубокая печаль, и Лора подумала: должно быть, чей-то обман так глубоко ранил его, что он до сих пор не может об этом забыть. Может быть, ей удастся помочь ему? Она убрала со лба Шона прядь волос и улыбнулась.

— У тебя есть кухня? Я умею готовить.

— Нет. — Он взял ее за плечи и посмотрел прямо в глаза, будто что-то искал в ее взгляде. — У меня нет кухни.

Лора вздохнула. Его взгляд словно заворожил ее.

— Шон, у тебя глаза похожи на весенние листья. Обожаю весну.

Он негромко рассмеялся, запрокинув голову.

— Лора, Лора… Даже не знаю, что мне с тобой делать.

— Тогда сделай меня своей женой. Зачем откладывать? — При одной мысли о его объятьях ее охватил жар и закружилась голова.

Шон обнял ее крепче и поцеловал. У этого поцелуя был вкус кофе и чего-то неуловимо мужского. Боже, какой приятный вкус… Но тут он оторвался от нее, обжигая своим дыханием. Не в силах перевести дыхание, она шепотом спросила:

— Что теперь?

Увлекая Лору за собой, он сел на диван и посадил ее к себе на колени со словами:

— Теперь нам надо поговорить. — И начал нежно поглаживать ее по плечам.

— Ни о чем нам не надо говорить, — возразила она и снова потянулась к его губам, но он отвернулся.

— Нет, надо! Подожди. — Пока она ждала, он перевел дыхание, а потом кашлянул и начал: — Нам надо кое-что обдумать, обсудить наши планы…

Лора коснулась руками его лица.

— Нет. Чтобы строить планы, нужно иметь будущее, понимаешь? А у нас есть только настоящее. Если ты не можешь себя заставить, скажи мне прямо. А если можешь, то, пожалуйста, сделай это!

Лора не помнила, как они перебрались с дивана на постель. Почувствовав, что шелковая ткань соскальзывает с ее ног, она ахнула и ощутила шероховатость его мускулистой груди. Губы Шона касались ее лица, шеи… Она затаила дыхание, и тут его рука, задержавшись на ее колене, двинулась вверх, и сладостное предвкушение тут же сменилось нетерпением. Она не могла больше ждать.

— Не торопи меня, а то сама пожалеешь. — С этими словами Шон накрыл ее рот своим. «Как это чудесно», — подумала она, погружаясь в волшебный танец любви. Наслаждение росло, и Лора застонала — ей хотелось, чтобы он двигался еще быстрее, и он ускорял темп, пока они оба не достигли блаженства. Ее охватила дрожь экстаза, и сила страсти повергла ее в сладостное небытие.

Когда способность чувствовать вернулась, она открыла глаза. Шон тяжело дышал, лежа рядом с ней. На теле у него поблескивали капельки пота.

— Это лучше, чем разговоры, правда? — улыбнулась Лора.

Тихо рассмеявшись, он уткнулся лицом в ее шею.

Лора даже не заметила, как провалилась в сон. Проснулась она оттого, что почувствовала запах чего-то вкусного. Он знал, что ей захочется есть. Какой у нее замечательный муж!

— Спасибо тебе, Господи, — прошептала она. Потом закрыла глаза и улыбнулась. — Мне кажется, я больше на Тебя не сержусь.

Шон взял поднос и направился в спальню. Когда он повернулся, чтобы открыть дверь, в кармане у него зашелестел конверт. Письмо принесли только что. Это обеспокоило его, ведь обычно письма приходили в офис. Кто-то решил сыграть с ним злую шутку — скорее всего, Лакхерст. «Готовься к смерти». Не слабо. Но к тому времени, как он вернется из Парижа, негодяю наверняка надоест посылать анонимки. Если этот тип намеревается и вправду его напугать, то Шон лишь посмеется над ним. В течение десяти лет он постоянно подвергался опасности, которая никогда не предупреждала о себе.

Войдя в спальню, он улыбнулся. Лора сидела среди подушек, и ее улыбка могла с успехом затмить солнечный свет.

— Вот завтрак! — объявил он, осторожно поставив поднос перед ней. — Не ерзай, дорогая, — прольешь чай.

— Не буду, — согласилась она, взяла посыпанное сахаром печенье и стала жевать его, закатив глаза от удовольствия.

Шон засмеялся. Никогда еще он не видел человека, который умел бы так наслаждаться каждым мгновением. Но тут он вспомнил, в чем кроется ее любовь к жизни, и сразу посерьезнел.

— Почему ты такой мрачный? — упрекнула его Лора, строго сдвинув брови. — Не хмурься. От этого появляются морщины на переносице.

— Не разговаривай с набитым ртом, — сказал он, нажав пальцем на ее нос.

— Когда мы уезжаем?

— Через два часа. Сегодня вечером мы должны быть в Дувре. Я послал в гостиницу за твоими вещами, скоро они прибудут. Тебе понадобится горничная?