— Притвора! Ты ведь сама знаешь, что у тебя это получается прекрасно.

— Спасибо, ты очень любезен, — весело ответила она.

Он поднялся и направился к выходу, но у самой двери с улыбкой оглянулся.

— Окажешь мне услугу, старушка?

— Для друга — все что угодно, — ответила Лора, радуясь тому, что он немного повеселел.

— Перестань душиться и постарайся выглядеть безобразной. И ешь побольше чеснока — я его терпеть не могу.

Лора снова засмеялась — на этот раз от души.

Всю следующую неделю Лора недоумевала, почему Шон настаивает на том, чтобы они жили в одном номере. Конечно, ей было хорошо в его присутствии, но зато засыпать стало очень трудно. Иногда она с удивлением замечала, что на его лице отражаются те же мучительные чувства, что и у нее. В такие моменты от одного его взгляда ее начинала бить дрожь, а желание разгоралось вдвое сильней, чем раньше. Когда она раздевалась на ночь, Шон вежливо отворачивался. Ему было явно неудобно в кресле у окна, но он, как истинный джентльмен, и слышать не хотел о том, чтобы поменяться с ней местами. Это походило на игру с огнем в комнате, полной пороха, и небольшая искорка могла в любой момент повлечь за собой взрыв.

Дружба оказалась делом нелегким. Днем все было прекрасно, но по ночам Лора лежала без сна, глядя на его залитый лунным светом силуэт, словно на запретный плод. А иногда просыпалась, чувствуя на себе его взгляд. Возможно, он просто проверял, дышит ли она. Зато днем они чудесно проводили время в прогулках по Парижу. Шон оказался великолепным гидом — он показал ей все обещанные достопримечательности и еще множество других. Однажды утром они прошли несколько миль вдоль Сены, позавтракали в кафе на Елисейских Полях, а потом поднялись на колокольню собора Парижской Богоматери.

— Лувр я оставил на два следующих дня, — сказал Шон, когда они вышли из собора.

— Слава Богу, мои ноги немного отдохнут сегодня.

Величие Триумфальной арки, великолепные витражи Сен-Шапель, странная башня, спроектированная Эйфелем, — все это было приятно лишь для глаз, а Шон давал удовлетворение всем ее пяти чувствам, и даже шестому, которое она только что в себе открыла. Ей нужно было отвлечься, полностью во что-то погрузиться, чтобы забыть о том единственном дне, когда они были вместе.

— Интересно, когда мы наконец встретимся с Шарлем Бомоном? — На днях Шон послал ему записку, и теперь они каждый вечер ждали от него приглашения. — Кажется, он не спешит продавать картину.

Шон пожал плечами.

— Кто знает? В любом случае, мой адрес у него есть. Хочешь мороженого?

Лора закатила глаза.

— Ты съел уже три порции! Иногда мне кажется, что ты согласился на это задание только из-за мороженого.

Как только они вошли в гостиницу, Шона окликнул клерк — его ждали посылка и письмо. Положив конверт в карман и взяв посылку под мышку, Шон стал подниматься наверх.

Войдя в номер, Лора сразу сняла туфли и растянулась на диване.

— Наконец-то мы дома. Собор просто великолепен, правда? Рядом с ним чувствуешь себя такой маленькой и ничтожной. Я где-то читала, что именно этого архитекторы и добивались. Как ты думаешь?

— Мм. — Устроившись в кресле у окна, Шон разорвал конверт, быстро пробежал глазами письмо и сунул его обратно в карман.

— Что случилось? — спросила Лора.

— Ничего особенного. — С этими словами Шон достал складной нож и стал распаковывать посылку.

— Что там?

— Хм, как странно… Похоже, этот Бомон не в своем уме. Целую неделю молчал, и вдруг — это. Посмотри-ка. — И он поставил коробку ей на колени.

Внутри была картина, обмотанная тряпкой, — намалеванный кричащими красками пейзаж. Лора пробежала пальцами по дешевой дубовой рамке.

— Шон, я не специалист, но это явно не то, ради чего мы приехали в Париж.

— Прочитай записку, — сказал он, садясь рядом с ней на диван.

Она вытащила из угла рамки маленькую карточку и прочитала:

— «Мистер Уайлдер, прошу вас, передайте этот подарок мистеру Бартону с моими наилучшими пожеланиями. Он заслуживает достойного обрамления. Бомон». Судя по дате, написано месяц назад, — добавила она.

— Да, примерно через три недели после того, как он предложил Бартону купить Рембрандта, — сказал Шон.

— В жизни не видела пейзажа хуже, — произнесла Лора. — Как ты думаешь, зачем он его прислал? Может быть, он уже не хочет продавать Рембрандта и намерен таким странным образом компенсировать свой отказ?

— Посылку явно открывали, а потом запечатали снова.

— Может, он послал Рембрандта, а кто-то вскрыл посылку и подменил картину? — Тут взгляд Лоры упал на левый нижний угол картины. — Шон, посмотри! Это работа самого Бомона — он подписался. Немного смазано, но можно рассмотреть. — Указав на подпись, она вынула картину из коробки и перевернула ее. — Ой, смотри, Шон! Сзади холст кажется старым!

Шон с улыбкой поднял брови.

— Умница! А я думал, что ты только красавица. — И он шутливо провел пальцем по ее щеке.

Лора стала рассматривать картину со всех сторон. Сзади, из-под нового белого холста, высовывались темные нитки.

— Так оно и есть. Под этим прячется еще один!

Шон осторожно снял верхний холст и восхищенно прошептал:

— Вот она! Нашла ее ты. Лора, ты просто молодец!

От радости у нее закружилась голова. Лора засмеялась и захлопала в ладоши. Вдруг ее осенило:

— Признайся, ты ведь с самого начала знал, что Рембрандт — там!

— Я это понял почти сразу, как увидел старый холст, — подтвердил Шон, доставая увеличительное стекло, и начал устанавливать лампу.

— А он подлинный?

— Готов биться об заклад, что да. Это одна из его поздних работ, судя по сюжету — и по стилю тоже. Написано очень свежо и непосредственно — возможно, это набросок к более крупной вещи.

— А зачем Бомон так ее послал? Разве это не опасно? И зачем поставил такую давнишнюю дату? И надо ли платить ему за «подарок», как он это назвал?

— Есть только один способ узнать, — сказал Шон, надев пиджак и поправив галстук. — Когда я вернусь, будет уже поздно, так что постараюсь тебя не будить.

— Ты можешь взять меня с собой и время от времени щипать, чтобы я не заснула.

— Лора… — Шон помотал было головой, но она предупредила:

— Если ты меня не возьмешь, я все равно увяжусь за тобой тайком.

— Ну ладно. Ничего страшного не случится, если ты тоже пойдешь, — сказал Шон, подумав.

Вскоре они уже сидели в двухколесном экипаже. Шон подвинулся, и их ноги случайно соприкоснулись. Он почувствовал, как Лора вздрогнула.

— Ты нервничаешь? — спросил он. — Может быть, вернемся?

Она вызывающе вскинула подбородок, и глаза у нее зажглись.

— Разумеется, нет! Ты так легко от меня не избавишься. Вспомни, кто нашел Рембрандта!

Она могла быть очень упрямой и дерзкой. Шону вдруг нестерпимо захотелось ее поцеловать, но он заставил себя не думать об этом, сосредоточившись на деле.

— Возможно, Бомон решил передать картину музею в дар. Хотя это очень странно.

Лора подняла брови.

— Может быть, у него какие-то неприятности, если он вот так, тайком, переслал тебе картину.

— Да, поистине невероятная история. Даже если бы я специально захотел тебя развлечь, то не смог бы придумать ничего подобного. Надо будет его за это поблагодарить. Тебе ведь интересно?

Наконец экипаж остановился у дома, где жил Бомон. Шон вышел, огляделся и только после этого позволил слезть Лоре.

Дом походил на другие парижские особняки, и все же что-то в нем было не так. Уже опустились сумерки, но света не зажглось ни в одном окне.

— Такое впечатление, будто здесь никого нет, — пробормотал Шон, приказав кучеру подождать. После этого они с Лорой подошли к входу и постучали. Прошло много времени, прежде чем дверь чуть-чуть приоткрылась и наружу высунулась взъерошенная седая голова.