— О Боже, какое мучение, — простонала Прю, до половины погрузив лицо в воду.

— Лечение? Говори громче, я тебя почти не слышу! Лечение — это не больше и не меньше как ртуть. От нее можно так же умереть, как и от сифилиса. Сьюки следит за своими девушками, так что там с тобой будет все в порядке. Но все же, когда вернешься в Портсмут, держись подальше от всех, кроме самых свеженьких в «Огненной Мэри». С тех пор, как Эндрос продал эти заведения, дела там ведутся кое-как.

Прю не сомневалась, что будет держаться подальше и от самых свеженьких, если до тех пор не умрет от стыда.

— Во всяком случае, я тебя от этого отговаривать не стану. Спать с женщиной — не только удовольствие, но и долг мужчины. Это его долг перед самим собой, так можно сказать. Потому что если он без этого слишком долго, то способен… ах, как это… он способен… ну, черт, сомневаюсь, что ты сможешь обходиться без этого, когда нырнешь раз или два клювом в кормушку.

Прю издала мученический вопль и закрыла руками уши, но Гедеон в это время погрузил голову в воду и, не подняв ряби, проплыл несколько шагов. С громким всплеском вынырнул и, откинув назад голову, выпустил фонтан воды, взбаламутив спокойную поверхность пруда.

— Будь я проклят, но до чего же хорошо, а? — Не услышав ответа, Гедеон крикнул: — Хэскелл? Сынок, с тобой все в порядке? Ты не замерз ли, чего доброго?

Прю яростно покачала головой, молясь, чтобы он оставил ее в покое. Как она после этого будет смотреть ему в лицо?

— Тебе не пора вернуться на стоянку?

Она снова покачала головой. А он уставился на ее искаженное лицо, сомневаясь, правильно ли он сделал, начав обсуждать тему спаривания с мальчишкой, который не раз вызывал такие чертовски нездоровые мысли в его собственном сознании.

— Погоня за китами, понимаешь? — повторил Гедеон, возвращаясь к началу их односторонней беседы.

Она резко дернула головой в кивке.

— Никогда, сынок, не делай этого в страшной спешке. Китобой учится знать свое время, рассчитывать свои движения и никогда не терять из виду цель. Ну а женщина, в женщине больше чем одна цель. Ты должен продвигаться легко, искать самый лучший способ, как попасть в нее. И когда ты это сделал, не торопись вытащить свой гарпун и бежать. Есть определенные вещи… как это… Есть определенные места… Ну, женщина соединяется не так, как мужчина, парень. Она мягче, во-первых. И у нее есть такие… части, которые дают…

Ах, дьявол! Не умеет он рассказывать мужчине, как наслаждаться женщиной! Ему никто не рассказывал. Мало кто из мужчин может рассказать. Но у Гедеона есть перед ними преимущество, он знал нескольких хороших вдов, включая Барбару.

— Только запомни, парень. Ни одна девушка не рождается, чтобы быть проституткой, по крайней мере насколько я знаю. И мужчина не имеет права называться мужчиной, если он обидит женщину. Ты, сынок, сделаешь все как надо. Каждый из нас начинал как девственник.

Единственным признаком того, что его лекция услышана, но вряд ли понята, был отдаленный всхлип. Гедеон покачал головой. Говорить с этим парнем все равно что со стволом дерева. Но, черт возьми, у мальчишки нет отца, и, если он собирается остаться на берегу, кто-то, безусловно, должен ему объяснить.

Беззвучно ругаясь в затылок упрямой, как у мула, башки, Гедеон прошлепал по воде и зашагал посуху к дереву, на котором висела его одежда.

Услышав звук шагов, Прю обернулась как раз в тот момент, когда Гедеон выходил на берег. Она не смогла удержаться и вытаращила глаза. Ей никогда не приходило в голову, что мужское тело — или вообще любое тело — может быть таким прекрасным. А тело Гедеона было прекрасным. Она зачарованно продолжала следить за сложной игрой света на мышцах спины и крепких ягодицах и поморщилась при виде нескольких больших шрамов. Помнится, еще один шрам у него спереди на плече. Но она не очень-то его разглядывала, когда он только вошел в воду, и не была уверена.

На опушке леса он обернулся, напугав ее до смерти. Лицо у нее так горело, что, казалось, могло воспламенить воду.

— Не оставайся за бортом слишком долго, сынок! Купание в меру не повредит телу, но, если останешься в воде надолго, может появиться ржавчина на твоем мушкете и ядрах. В такого рода вещах мужчина должен соблюдать осторожность.

Когда на следующее утро они готовились к отплытию, она уже не держала голову опущенной и даже смеялась над большинством острот, которые обрушились на нее, как только команда поняла, что Хэскелл никогда не переступал порога таких заведений, как у мисс Сьюки.

Во всяком случае, ей больше не пришлось смотреть в лицо Гедеону, потому что она была слишком занята, собирая дрова и вставляя в желоба свежий тростник для фильтров, а потом пришло время стоять на вахте.

Совсем поздно она спустилась на онемевших ногах по лестнице из вороньего гнезда и задержалась под кухонным тентом, чтобы съесть холодные бобы и кукурузный хлеб. Вытряхнув все жестянки, она собрала немного кофе. Последние крошки сахара уже давно превратились в коричневые, испещренные мухами камни, но Прю легко обходилась без сахара. Она больше скучала без молока. Даже когда у бабушкиной козы не было молока, среди нескольких семей, живших на острове, обычно у кого-то находилось немного молока на продажу.

Ночью Прю спала плохо, вертелась и металась, так что Бен взял свое одеяло и ушел спать под кухонный тент.

— В чем дело, Пр… Хэскелл? — сквозь сон пробормотал Прайд.

— Ни в чем, — фыркнула она. Как рассказать ему, что она разрывается на куски, придумывая, как отделаться от визита к проституткам? Если бы он был настоящим братом, то сам бы догадался!

— Постарайся уснуть.

— Черта с два, — пробормотала она себе под нос и, дернув одеяло, перевернулась на живот.

Брат, можно сказать, предал ее. Если ему нравится жить на китобойной стоянке, как свинье в грязной луже, это вовсе не означает, что и она должна быть счастлива, что находится здесь.

Родись она мужчиной, думала Прю, ворочаясь до самого рассвета, ничего бы этого не случилось. А если бы и случилось, то не имело бы значения. Она бы не лежала здесь в башмаках, мучаясь от страха и лихорадочно обдумывая, как ей, Боже ты мой, спастись от позора. И конечно, она не влюбилась бы по уши — да, чего уж от себя-то таиться, — не влюбилась бы в упрямого человека, который намерен учить ее, как заниматься любовью с… с женщиной!

На следующее утро, когда стоянка скрылась из виду, Прю и Прайд зачарованно разглядывали шлюп Гедеона «Полли». Их первое путешествие на этом судне не в счет, ведь они были так несчастны и так напуганы, что ничего не замечали. Но любой, кто, стоя на палубе, любовался бы прозрачной бутылочно-зеленой водой, бурлившей под носом шлюпа, не мог бы не восхититься его грациозностью.

В отличие от неуклюжих торговых судов, бороздивших Атлантику под акрами парусов, на шлюпе был один парус, оснащенный от носа до кормы двумя перекидными устройствами, с гротом, топселем и стакселем. «Полли» подхватывала ветер, как чайка, поднимающаяся над водой, и Прю не раз приходилось удерживать себя от слишком шумных восторгов.

— Знаешь, я почти понимаю, почему папе захотелось вернуться в море, — призналась она брату, когда они улучили момент, чтобы перекинуться парой слов.

— Да, но не влюбляйся особенно в море. Как только сезон кончится, я отвезу тебя домой, и ты там останешься. Если понимаешь свою пользу.

У Прю упало сердце. Конечно, она хотела вернуться домой. Разве она думала о чем-нибудь другом, кроме побега, с первого момента, как их поймали?

Но это значило расстаться с Гедеоном, и неизвестно, хватит ли у нее духу.

— А ты останешься с командой? — спросила она, заранее зная ответ.

— Если кэп Гедеон позволит мне.

— Он позволит. Он говорил мне, что ты и я можем плавать с ним, если захотим, пока не наступит…

— Черт возьми, Прю, неужели ты еще ничему не научилась? Ты всего лишь женщина, и больше ничего. Тебе здесь не место!