— Да… по крайней мере я прослежу, чтобы ты благополучно добралась до дома, и потом вернусь на стоянку. У меня на уме остаться с кэпом Гедеоном. Он справедливый человек, несмотря на все недостатки.

— Недостатки? У Гедеона нет… — Прю закашлялась, и Прайд откинулся назад, уже всерьез встревоженный.

— Прю, может быть, мне поискать доктора?

— И чтобы он сразу открыл, кто я? Нет, черт возьми! Вот увидишь, к утру мне станет лучше. Но, Прайд, у меня есть просьба.

— Проси, о чем хочешь. И если это стоит меньше, чем твоя и моя доля, будет исполнено.

— Не знаю, сколько это стоит, но мне нужен кусок душистого мыла.

— Мыла? Мы же получили мыло на стоянке. Или оно тебе не нравится?

— Мне осточертело желтое щелочное мыло. От него у меня горит лицо, оно пахнет свиным салом и…

— Ты что, совсем дурная? Хочешь ходить и благоухать, как роза? Вот увидишь, не пройдет и дня, как многие вывернут тебя наизнанку и догадаются, что ты вовсе не мужчина!

— Если ты любишь меня, то достанешь мыло. — В глазах Прю, чересчур блестевших от жара, мелькнула жесткая решимость. Прайд тотчас узнал этот особенный взгляд, потому что ему не раз приходилось страдать из-за него.

— Наверно, у тебя размягчились мозги, если ты думаешь, что я войду в лавку и спрошу кусок душистого мыла.

— Ты упрям, как двухголовый мул!

Прайд вскочил, и как раз в этот момент Бен крикнул, что если он сейчас же не поднимется, то останется на шлюпе.

— Проклятие, Прю…

— Тогда не покупай. Если тебе нравится ходить и вонять, как козел после случки, мне-то какое дело?

Прайд вздохнул. Неужели его жизнь была бы другой, если бы он родился первым, а сестра второй? Нет, навряд ли это изменило бы характер сестры.

— Мне пора, Прюди. Но я буду ухаживать за тобой, как только вернусь.

— Не беспокойся, — фыркнула она и перевернулась на живот. И Прайд понял, как ей плохо, потому что ни один нормальный человек не ляжет на живот в подвесной койке.

— Это не беспокойство, я только…

— Най, или ты сейчас идешь, или отправишься один!

— Иду! — И он заботливо добавил: — Я посмотрю, может быть, сумею найти тебе кусок мыла. Ладно уж. — В конце концов, она его сестра. И при всей ее буйности и безрассудстве так же ему дорога, как собственная правая рука. — Ах, дьявол, дорогая, я достану тебе самый душистый кусок мыла во всей Каролине. Только перестань плакать, или я пришлю сюда вниз капитана лечить тебя.

— Ты купишь? Ой, Прайд, ты замечательный брат!

— А ты золотуха в заднице. И всегда была. Вечно втравливаешь меня в дурацкие истории, и я уже совершил глупостей больше, чем иной человек за всю свою жизнь. Ладно, ладно, перестань и перевернись, пока у тебя не сломалась спина.

Прю кулаками растянула подвесную койку и ухитрилась перевернуться, не шлепнувшись на пол. Тяжело вздохнув, она посмотрела на брата.

— Сколько буду жить, Прайд, больше никогда ни о чем не попрошу тебя. Клянусь своей святой честью.

— Святой? У тебя нет чести, балаболка, и я думаю…

— Най! Ты идешь?

— Держи швартов, проклятие, уже иду! Прюденс проводила его взглядом, чувствуя себя ужасно одинокой. А ведь она может и умереть здесь, на этой несчастной подвесной койке, в этом несчастном корыте, думала она, забыв, что всего несколько часов назад «Полли» казалась ей самым прекрасным кораблем, который когда-нибудь бороздил морские волны?

Гедеон стоял в мелкой медной ванне и поливал из кувшина холодной водой голову, и холод сотрясал его до самого нутра. Он был разочарован и не мог этого отрицать. Он предполагал оставить корабль на кого-нибудь из команды и сойти на берег, чтобы заняться своими делами, как личными, так и другими. Но этот парень, лежавший внизу и, похоже, горевший в лихорадке… Нет, он не вправе переложить ответственность на Гуджа или Булли или на кого-то из более молодых. Видимо, ему придется сойти на берег завтра.

Поругиваясь, он безжалостно тер свое крепкое тело, не обращая внимания на мыльную пену, падавшую на стены крохотной каюты. Два мытья за одну неделю — это уже слишком, но идти к женщине, когда от тебя разит китом или еще хуже… Вдобавок коротышка Хэскелл так смущался, купаясь с ним в одном пруду, что у Гедеона не хватило духа остаться и помыться как следует.

Лучше бы маленький дурень прямо сказал, пока они еще не отплыли, что он дал течь. Но надо быть справедливым к парню. Во время плавания через пролив он лез со своим весом во все работы, каким бы жалким этот вес ни был. Даже в конце сезона он все еще казался очень хилым. Гедеон думал, что от гребли на вельботе Товия у него раздадутся плечи и другие парни перестанут его дразнить коротышкой. Но и гребля не помогла.

Они говорят, что двойняшки. Но если эти двое близнецы, тогда он зад бизона! Най растет прямо на глазах, а бедный Хэскелл…

Правда, бывает, что некоторые мужчины рождаются хилыми и остаются такими навсегда Это не портит их до тех пор, пока они веду себя как честные и порядочные люди и тяну свой груз. Конечно, у Хэскелла не хватает сил, чтобы стать гребцом, а у Гедеона не хватает духа сказать ему об этом. И все же польза от него есть. Такого хорошо иметь рядом: никогда не увиливает от работы, никогда не ворчит, всегда готов помочь, неважно, в каком деле.

Гедеон долго и тяжело работал, чтобы сделать свою команду китобоев такой, какой хотел ее видеть. Среди них не было ни одного, в ком бы он сомневался. И это очень важно, когда на открытом вельботе выходят шесть человек, чтобы умелой атакой отвоевать у моря несколько тонн разъяренной китовой туши. Одна ошибка может стоить жизни всей команде.

Гедеон стоял среди самой большой из луж, окружавших ванну, и, роняя капли, досуха вытирался полотенцем. Не похоже, что в такое время года еще появятся киты, разве что случайный дрифтер.

Конечно, если бы он был настоящим капитаном, то взял бы парня себе в юнги. Тогда он мог бы учить его, руководить им, заботиться о нем и…

— А почему бы тебе не усыновить бесенка? — пробормотал он, глядя на себя в маленькое зеркало для бритья, висевшее над полкой.

Надев только подштанники, Гедеон открыл люк, поднял ванну, понес ее наверх и вылил через борт воду. Он так крепко растерся, что кожу пощипывало. Похоже, он кончит тем, что сам от слишком частого мытья простудится. Но все равно очень приятно снова чувствовать себя чистым. Живя большую часть года в диких условиях, он научился обходиться без купания. Еще и потому, что вроде бы никто из его людей вовсе не скучал по мытью.

Поставив ванну вертикально, Гедеон уже направился снова вниз, когда услышал, как что-то упало, потом крик и поток ругательств, доносившихся снизу, с носовой части шлюпа.

Спускаясь по трапу, ведущему на полубак, он ругал себя за чудовищный эгоизм. Пока он попусту тратит время, прихорашиваясь, чтобы идти к проституткам, которые вполне сегодня обойдутся без его компании, несчастный дохляк лежит один, вероятно выпустив наружу кишки.

С кишками все оказалось в порядке, однако парень сидел на полу, прижимая одну руку к голове, а другую к ягодице, и ругался на чем свет стоит, заглушая скрип уключин.

— Тебе вывернуло живот? — спросил Гедеон, пытаясь оценить ситуацию.

— Нет, черт подери, это ваша грязная проклятая койка вывернула меня на пол!

— Да, такое с нашими койками бывает, — пробормотал Гедеон, выискивая признаки сыпи или пятен или чего-то еще, что показывало бы болезнь более серьезную, чем обычная простуда. — Голова болит?

— Как разбитая тыква!

Разрываемый сочувствием и смехом при виде неуемной воинственности мальчишки, Гедеон протянул руку, чтобы помочь ему встать. Но тут же, кляня себя, опустился на колени, подхватил парня и переложил на ближайшую койку.

— Ммм… посмотрим, как бы поместить тебя на матрас, чтобы ты не скатывался, — пробормотал Гедеон, в который уже раз шокированный реакцией, какую вызывал в нем этот мешок из кожи и костей, когда он держал его на руках. — А как вообще самочувствие, парень. Если не считать, конечно, того, что ты упал.