Всю неделю Гедеон и Тоби обматывали ей шею пластырем, смоченным скипидаром, и заставляли сосать куски сахара, на который капали бальзам, настоянный на травах, и кашель прошел. Но Прю чувствовала себя ужасно слабой и уже терпеть не могла запах сосновой смолы! Она решила, как только все займутся своими делами, ускользнуть к пруду, захватив с собой кусок сиреневого мыла, который принес ей Прайд, и которым она еще не пользовалась.

Ведь уже сегодня она может заняться своей кожей и перестать мазать ее сажей. Пусть думают, что Хэскелл еще слишком молод, поэтому у него не растет борода. Если кто-нибудь прямо спросит, она ответит, что ей пятнадцать. Когда Бен попал к Гедеону, ему было пятнадцать лет. Быть молодым — не позор.

Скрытый в роще дубов, нежных лавров, кедров и сосен, пруд был удивительно теплым. Прю принесла чистую рубашку и штаны, хотя и в пятнах от долгой носки, а также драгоценный кусок мыла, завернутый в тряпочку.

Помывшись, она полежала на воде, глядя на бегущие с юго-востока облака. Интересно, мелькнула мысль, почувствует ли Гедеон пропитавший ее запах сирени и что он подумает.

В какое ужасное положение она загнала себя: живет чуть ли не под носом у самого замечательного в мире мужчины, а он думает, что она парень! Да еще порочный и грязный парень.

Полностью расслабившись, с отдраенной, горевшей от чистоты кожей, Прю лежала, наслаждаясь мягкой, темной водой и мечтая о том дне, когда Гедеон увидит ее уже женщиной и влюбится. Прю никогда не приходило в голову, что он может не полюбить ее. Должен полюбить. Если один человек так сильно любит другого, Бог просто не допустит, чтобы любовь осталась безответной. Это было бы слишком жестоко.

Гедеон заметил, как Хэскелл скрылся в лесу со свертком одежды. Прошел час, а он еще не вернулся. Если парень собирался помыться или постирать, то совсем неумно идти одному. Пруд — это общее достояние, многие корабли, регулярно плавающие в этой акватории, знают, где можно найти пресную воду. Когда судно ходит на короткие расстояния, человек может остаться в лесу, чтобы вернуться на свой корабль в следующий рейс. Гедеон из-за таких пиратов потерял двух своих моряков.

С Хэскеллом другая опасность, хотя Гедеона тошнило даже при мысли о ней. Парень слишком хорошенький. Есть мужчины, которые охотятся за молоденькими мальчиками, и чем нежнее они на вид, тем больший на них спрос.

И Гедеон точно знал, что убил бы подонка, который посмел бы тронуть парнишку.

Охваченный неотвязной тревогой, он наконец помчался проверить, не случилось ли чего. И не замедлил шага, пока не достиг кромки воды. И тут он тихо выругался от облегчения. Остановившись за деревьями, он вытер пот, капавший на глаза. Потом вытер еще раз и заморгал.

Хэскелл, плескавшийся на середине пруда по шею в воде, вдруг встал на мелком месте и поднял руки, чтобы убрать волосы.

У Гедеона отвисла челюсть. Не веря своим глазам, он застыл как вкопанный. Ни у одного мальчишки на этой зеленой земле, созданной Богом, нет такой груди. Нет таких припухлостей, похожих на два маленьких холмика, увенчанных пунцовыми головками кораллов. Молчаливый маленький дикарь был… Он не был даже…

Проклятие! Неудивительно, что ему нечем заполнить гульфик на подштанниках!

Гедеон смотрел на округлые бедра и темный треугольник, спрятанный меж их склонами, и потрясение медленно сменялось клокочущей яростью. Он бессильно сжимал кулаки, и прерывистое дыхание перемежалось взрывами беззвучных ругательств.

Боже, какой же он дурак! Как он мог не догадаться? День за днем он наблюдал за ней. Даже трогал ее, больше того, держал на руках. Конечно, его не назовешь самым опытным из мужчин, потому что он проводил больше времени в море, чем на берегу. Но все равно, он должен был догадаться!

Но разве он не догадывался? В глубочайших уголках сознания разве его не тянуло к мальчишке? Еще как тянуло, и он презирал себя за неестественное желание.

Он называл это нежностью. Отцовским чувством к парню, который мог бы быть его сыном!

Но он знал. Хотя мозги его и не работали так быстро, но тело чертовски хорошо ощущало женщину, и он страдал от сомнений и бессонных ночей больше, чем любой мужчина может выдержать.

И ради кого? Ради обыкновенной воровки! Ради мерзкой девки с грацией изголодавшейся собаки!

Кроме лжи, от нее ничего не дождешься, думал он, наблюдая, как она нагнулась, выжимая волосы. Они отросли с тех пор, как она появилась на стоянке, и теперь спускались ниже плеч.

Эти плечи, теперь понятно, почему они не становились шире, сколько бы тяжелой работы она ни делала, думал он, и злость прожигала его до самого нутра. Пока Гедеон стоял в тени гигантского кедра, Хэскелл, или как ее там звали, потому что она, конечно, солгала и в этом, вышла из воды, и ему открылось тело, такое безупречное, что он почувствовал, как, несмотря на горечь, затвердела его плоть.

Смущенный предательством собственного тела, Гедеон шагнул назад и спрятался в тени. Он заставлял себя не обращать внимания на желание, лихорадкой воспламенившее кровь, и нарочно разжигал в себе злость.

Пока Гедеон наблюдал, как она танцевала сначала на одной ноге, потом на другой, надевая поношенные муслиновые подштанники на мокрые бедра и аккуратные круглые ягодицы, он пришел к решению. Он не будет обвинять ее в вероломстве.

В вероломстве, черт возьми, нет! В предательстве!

Но прежде, чем он разделается с этой маленькой ведьмой, она пожалеет о том дне, когда ей пришло в голову одурачить Гедеона Макнейра!

Прю задержалась, чтобы нарубить веток на растопку, чем надеялась оправдать свое долгое отсутствие. Затем, набросив на плечи лямки от брезентового мешка с ветками, направилась на стоянку, сгибаясь пополам под тяжестью груза. Острые концы врезались в спину, но она не обращала внимания, вдыхая собственный нежный запах. Заметит ли Гедеон?

Дура. Ей бы надо молиться, чтобы он не заметил. Ей бы надо подольше полоскаться в воде, чтобы кожа и волосы избавились от запаха сирени.

— Какого дьявола, где тебя так долго носило? Тут беда! — так встретил ее Прайд, едва Прю сбросила груз возле кухни.

Она медленно выпрямилась, потирая место, где лямки врезались в нежные плечи.

— Что случилось? Опять Булли грозится сделать колбасу из бедной Люси? — спросила она. Любимая свинья Гуджа была объектом шуток всей команды. Даже Бен, к потехе всей команды, несколько раз делал вид, будто гонится с мясницким ножом за несчастным животным.

— Нет, совсем не то, беда настоящая, с Недом. — Нед был гарпунером Тоби и любимцем всей стоянки. — Булли стоял на вахте. Он заметил дрифтера. Минут через десять после того, как ты ушла. Капитана мы нигде не нашли, поэтому отправились за дрифтером сами.

— Мы? — (Прайд теперь греб на вельботе Тоби, заменяя заболевшего Булли.)

— Может, ты задраишь люк и дашь мне договорить? Ну, как только кэп Гедеон показался на берегу, они спустили другой вельбот. А мы к этому времени были уже возле дрифтера. Нед бросил гарпун, прекрасный выстрел — прямо в дыхало. Только это проклятое чудовище вовсе не сдохло! Дрифтер оказался живым и, обмотав канат вокруг ног Неда, утащил его в воду.

Прю в ужасе вытаращила глаза. Кошмар! Оказавшийся живым дрифтер — опасность страшная, встречи с ним боятся все китобои. Даже команда, работавшая на берегу, знала, что это такое.

— Он… он…

— Умер? Нет… По крайней мере пока. Страшно покалечился. Тоби нырнул следом за ним. Ты даже представить себе не можешь, с какой скоростью старик прыгнул за ним. Вода была красной от крови, а кит работал всеми плавниками и сильно тянул, когда пошел вниз, и почти перевернул нас. И Тоби нырнул прямо в середину этого пекла.

У Прайда глаза сверкали от возбуждения, а Прю похолодела при мысли о том, что могло бы случиться с братом. Пришла пора им обоим возвращаться домой. Момент наступил! Какой бы отважной она ни была, а смелости в ней больше, чем ее доли в добыче, но надо признать, что она страшно измучилась и ничего больше не хотела. Только вернуться домой и чтобы Гедеон пришел к ней через месяц или через неделю — кто знает, сколько ей понадобится времени, чтобы превратиться в леди.