Весь дворцовый люд был занят подновлением парадных туалетов для предстоящих двенадцатидневных празднеств. Крессида была от души благодарна матери, настоявшей, чтобы перед поездкой в Лондон тщательно подготовили гардероб дочери, по крайней мере, она теперь знала, что ее наряды далеко не хуже других.

Ее дружба с леди Элизабет становилась все теснее. Крессиду глубоко оскорбили подслушанные пересуды, и доброта принцессы стала поистине бальзамом для ее души. С помощью Элизабет она теперь узнавала кое-кого из самых важных лиц королевства, и, хотя тема о недавней узурпации трона не возникала ни разу, Крессиде было известно о подспудных изменнических речах, не смолкавших в комнатах и коридорах дворца.

Во время бесед с леди Элизабет она ни разу не осмелилась заговорить о судьбе двух юных принцев, братьев принцессы. Ей казалась несколько странной непринужденность, с какой держалась принцесса в присутствии короля, но это же и вселяло в нее надежду на лучшее.

При дворе и в народе о здоровье королевы ходили тревожные слухи. Знала об этом и сама Анна и потому решила пресечь их хотя бы отчасти, появившись на празднествах во всем блеске и величии.

Она призвала к себе леди Элизабет, чтобы та помогла ей выбрать самые роскошные наряды и драгоценности. Элизабет неотлучно находилась теперь при королеве, своей тетке, и Крессида, видя их рядом, поражалась резкому контрасту между ними. И та, и другая унаследовали светлые волосы и белую кожу статных Невиллей, но в то время как Элизабет вся сияла, словно маяк, бессилие и слабость королевы казались еще более очевидными, несмотря на ее мужественные старания выглядеть молодой и оживленной.

Однажды Крессида заметила, что граф Рокситер пристально смотрит на их склоненные над новыми образцами бархата головы — королева советовалась с племянницей, прежде чем окончательно остановить на чем-то свой выбор. Взгляд Рокситера сделался грозен, его темные глаза выражали явное неодобрение.

Крессида поспешно сказала:

— Леди Элизабет очень помогает во всем королеве, она всегда внимательна и ласкова с ней.

— В самом деле? — возразил он почти грубо. — Что ж, думаю, для леди Элизабет весьма приятно вновь оказаться при дворе после нескольких месяцев одиночества.

— Король постоянно выражает ей свою благодарность за ее преданную заботу о королеве.

Граф устремил тяжелый взгляд на Крессиду.

— Да, я это заметил. Лучше бы он нашел ей мужа… и поскорее.

Крессида глубоко задумалась. В самом деле, принцесса уже перешагнула тот возраст, когда большинство девушек выходит замуж. Она знала, что прежде принцессу прочили за дофина Франции, но из этого союза ничего не вышло. Теперь же она осталась без денег и полностью зависела от своего дяди.

Несмотря на то что королева, ее мать, после коронования Ричарда III укрылась с детьми в Вестминстерском аббатстве и долго отвергала все требования передать второго сына, Ричарда Йоркского, на попечение дяди — проявив, таким образом, страх и недоверие к новому королю, — пока ее не заставили так поступить, она в конце концов все же покинула убежище вместе с дочерьми, по-видимому примирившаяся с судьбой, и Ричард встретил ее хорошо, обещал устроить достойные браки ее молоденьким дочерям, старшую же, Элизабет, подчеркнуто привечали при дворе.

Неудивительно, что она рада служить своей тетушке и не скрывает привязанности и благодарности к королю. Тем не менее, Рокситер относится к ней подозрительно. Почему? Каким образом эта беззащитная девушка могла повредить делу короля?

Такого блеска, с каким праздновалось Рождество 1484 года, Крессида все-таки не ожидала. Задолго до начала торжеств дворец бурлил и волновался, но действительность превзошла все ожидания.

Крессида сидела с родителями и Рокситером совсем близко от королевского стола, где Ричард и Анна восседали под государственным стягом. Монаршая чета была облачена в великолепные одежды, отороченные мехом и расшитые драгоценными камнями, и Анна изо всех сил старалась казаться веселой, хотя сердце ее все еще томилось по умершему сыну.

В течение всех двенадцати дней длилось нескончаемое застолье, блюда подавались одно за другим. Похоже, король решил показать всему двору и простонародью, что никакие слухи из Франции о намерениях Генриха Тюдора отвоевать английский трон его нисколько не тревожат.

Нареченный жених без устали ублажал Крессиду всевозможными яствами: щукой под восхитительными соусами, ростбифом из оленины, заливным линем, кроликом, язычками жаворонков и в заключение самыми разными сладостями. Изысканнейшие изделия из витого сахара и марципана поражали взгляд — великолепные замки и галеоны, птицы и звери, и, прежде всего личный символ короля — белый вепрь, гордо красовавшийся на королевском столе. Хотя Крессида начинала привыкать к пряным яствам роскошного королевского застолья, это изобилие казалось ей чрезмерным, и с каждым следующим пиршеством она все больше мечтала о какой-нибудь самой простой пище.

Все это время на галерее играли менестрели на флейтах, флажолетах и лютнях. Ведь король объявил во всеуслышание, что намерен покровительствовать искусствам, и всегда держал при себе группу музыкантов. Когда столы были отодвинуты, шарманки, трубы и волынки заиграли танцевальную музыку.

Крессида с увлечением смотрела, как король, сойдя с трона, повел принцессу Элизабет танцевать. Они танцевали хорошо, грациозно выполняя все сложные фигуры, и, когда танец кончился, им аплодировали от души. Элизабет радостно смеялась, порозовев от напряжения.

Крессида как-то слышала, что король немного покалечен — злые языки утверждали, что он и вовсе калека, — но она видела своими глазами, и не сейчас только, а гораздо раньше, что все это попросту ложь. Говорили, что он горбат, но и это никак не походило на правду. Действительно, одно плечо у него чуть возвышалось над другим, но совсем немного, не больше, чем у других мужчин, которым приходится орудовать мечом и секирой, отчего мускулы на одной руке и плече всегда более развиты.

Сейчас она видела, что он ловок в танце, легок на ногу, без труда поднимал высоко в воздух свою партнершу; одним словом, все это, вместе взятое, сводило на нет глупые сплетни. Королева аплодировала им вместе со всеми, но сама не принимала участия в танцах. Крессида, которая всего лишь несколько часов назад видела ее в постели, обессиленную и задыхающуюся от кашля, прекрасно понимала, что подобные увеселения уже не для нее; но все же Анна поднялась и вместе с Ричардом величественно вышла на балкон дворца, где состоялась церемония ношения короны, и милостиво выслушала шумные веселые аплодисменты и добродушно-шутливые советы толпы поскорей подарить королю другого наследника. Увы, Крессида слишком хорошо знала, что этим пожеланиям, скорей всего, не суждено сбыться.

Она повернулась к своему жениху, который также смотрел, как танцевали король и леди Элизабет.

— Король прекрасно танцует, — тихо проговорила она. — Приятно видеть его таким довольным — ведь для него это отдых от множества государственных забот.

Рокситер кивнул. Казалось, в этот вечер он был не так озабочен близостью принцессы к королевской чете, а если и был, то не желал показывать этого.

Он обернулся к ее отцу.

— Вы разрешите мне, сэр Дэниел, пригласить на танец мою невесту?

Рука Крессиды, державшая бокал, дрогнула. Ей уже доводилось танцевать во дворце, но сегодня здесь столько народу! Она сомневалась, что с честью выйдет из испытания.

Сэр Дэниел широко заулыбался и с готовностью дал согласие; леди Греттон ласково улыбнулась дочери.

— Конечно, дорогая. Ступай же повеселись хорошенько.

Крессида встала и взяла руку, предложенную графом. Выходя в центр зала, она заметила двух своих недавних мучительниц, которые наблюдали за ней с жадным любопытством.

Как она и ожидала, граф танцевал отлично. Она уже знала из разговоров вокруг нее за последние дни, что он все делает хорошо. Фрейлины королевы относились к нему с симпатией за его неизменную любезность и добродушие. Должно быть, холодно усмехнувшись, подумала Крессида, никто, кроме нее, не видел его в минуты гнева, как это было на ристалище или когда он так несправедливо сердился на принцессу Элизабет из-за ее постоянного присутствия во дворце.