Все это значило, что звонили из германского посольства в Лондоне и Дорну теперь необходимо выехать в Германию и явиться на Принцальбертштрассе.

Дорн был обескуражен. Что случилось? Ему предложат новое задание? Или его отзывают? И как на зло, где-то загулял Фриц… Но что бы ни было, ехать придется. И до отъезда необходимо увидеться с Багратиони и Венсом, эти встречи неотложны.

Секретарь Венса, внимательно выслушав по телефону Дорна, отправился доложить патрону. Вскоре в трубке раздался голос мистера Ричарда.

— К моему великому сожалению, сэр, — начал Дорн, — я должен по делам фирмы срочно вылететь сегодня в Берлин.

— Вот и отлично, мистер Дорн, — бодро остановил его сожаления Венс — Наши дальнейшие переговоры вряд ли будут иметь смысл без твердых договоренностей. Так что немедленно приезжайте ко мне. Нам есть о чем поговорить именно накануне вашей берлинской поездки.

И Дорн отправился в Сити.

Его всегда поражала немноголюдность этого замкнутого лондонского мирка — города в городе. Казалось, омнибусы здесь ездят быстрее и тише, а редкие прохожие идут деловитее и безмолвнее. Когда в тридцать третьем году Дорн оказался наследником деревообрабатывающего предприятия в Швеции, он полагал тогда, что это связано лишь с закреплением его легенды разведчика. Теперь же понял, насколько был дальновиден Центр, давая «добро» на переход Дорна в новое качество — бизнесмена, дельца. Политика и бизнес связаны в мире капитала нерасторжимо. Дела его лесообрабатывающей фирмы все больше внедряли Дорна в мир бизнеса, и вести их нужно было как следует — кому интересен никудышный делец, а это значит: конкурировать, маневрировать, следить за биржей, покупать и продавать, открывать и закрывать филиалы, нанимать и увольнять… Дорн не без основания полагал, что наиболее перспективными контрагентами в Лондоне среди самых разнообразных возможностей деловых контактов для него как для разведчика могут стать промышленники и биржевики из окружения руководителя британских фашистов баронета Мосли. Венс не скрывал своей принадлежности к Британскому союзу фашистов и, как дал понять Дорну, ведал в БСФ финансовыми вопросами. Намекнул Венс и на то, что, если они с Дорном поймут друг друга, он сможет увидеть в Дорне, во-первых, источник пополнения казны БСФ, во-вторых, посредника между британскими и шведскими фашистскими организациями для установления более тесных идеологических и политических контактов. Дорн же при этом может рассчитывать на поддержку своей молодой фирмы в Сити и на бирже. Но больше всего Венса интересовала возможность с помощью Дорна организовать еще один канал прямой связи с нацистскими кругами, которые непосредственно занимаются промышленностью. В этом мнении Венс окончательно утвердился, после того как навел тщательные справки и выяснил, что шведские контрагенты Дорна близки к Линдхольму, одному из лидеров шведских фашистов. Из шведских источников Венс узнал, что контакты с людьми Линдхольма Дорн устанавливал по указанию ведомства Гейдриха. Так что внезапный отъезд Дорна в Германию не казался Венсу таким уж внезапным, он нашел, что отъезд этот пришелся весьма кстати…

— Я думаю, — сказал Дорн Венсу, когда они оба — хозяин с сигарой, гость с сигаретой — расположились друг против друга в мягких удобных креслах, — начать новое дело…

— Все же решили ставить бумажную фабрику на островах? — брови Ричарда вскинулись изумленно. Но Дорн понял, что это притворное удивление. — Не боитесь конкуренции с нашими старыми фирмами? Я понимаю, фабрика станет вам дороже шведской, но зато сократятся расходы на транспортировку продукции. И все же старые фирмы, завоевавшие доверие… Не боитесь?

— Не слишком. Двойная выгода для вас. Я вкладываю деньги, валюту, марки, кроны, а рабочую силу использую британскую.

— Может быть, может быть, — покивал головой Венс. — Тем более впереди экономические трудности. Их не преодолеть ни консерваторам, ни лейбористам. Увы, парламент не принял программу Мосли, трезвую и твердую. Эта программа требует сильной власти, а Британия привыкла считать себя колыбелью демократии. Не тот век, увы, не тот век, людишки распустились, — Венс поморщился. — Видите ли, мистер Дорн, — по вкрадчивой интонации Дорн понял, что Венс приступил к деловой части разговора, — дело в том, что директора концерна и сам, гм, лорд… Ротермир… они посмотрели бы на ваш вклад в наше дело более благосклонно, если бы вы, в свою очередь, оказали нам одну услугу. Речь вдет о более тесных связях с вашими германскими друзьями.

— Шведскими, возможно? — переспросил Дорн, упоминание о его германских связях было неожиданным, раньше Венса интересовали его шведские контрагенты.

Венс не отреагировал на вопрос и продолжал:

— Я хочу сказать, вам было бы уместно проявить немного деловой инициативы и помочь нам упрочить те отношения, которые уже наметились.

— Но для этого нужны люди, — с улыбкой сказал Дорн. — Такие люди, которые пользовались бы доверием в рейхе и здесь. Кстати, такой человек у меня есть. Он мой родственник, занимает в Кенигсберге большой партийный пост, является уполномоченным по выполнению четырехлетнего плана в Пруссии. И самое главное — он доверенное лицо господина Геринга. Его имя Арнольд Банге. Я бы мог прямо переговорить с ним. Но с кем ему лучше иметь дело?

— Хорошо. Кого вы могли бы еще назвать?

Дорн задумчиво потупился:

— Видите ли, сэр, я не готовился к обсуждению данного вопроса. И если сразу назвал Банге, то лишь потому, что это бесспорная фигура.

Помолчали. Наконец Венс сказал:

— У меня тоже есть подходящий человек. Приближенный Геринга. Вам что-нибудь говорит имя Биргера Далеруса?

— Я слышал о нем. — У Дорна чуть было не сорвался вопрос, кто еще бы мог стать посредником, но он решил не торопиться и начать издалека. — Ходят слухи, что ожидаются некоторые изменения в ваших правительственных кругах. Иден, как мне намекали, не слишком любит немцев. А в Сити, насколько мне известно, слышали о моих контактах с Германией и, не скрою, о моих попытках сделать там в свое время карьеру. Все это, боюсь, может неблагоприятно сказаться на моем начинании. А господа, о которых мы говорим, предпочитают прочные отношения.

— Гм, — фыркнул Венс, — что вы имеете в виду?

Дорн понял, что новая постановка вопроса малоприятна Венсу, нажал посильнее:

— Не смею утверждать, все это, возможно, слухи, но, вынужден повториться, неприятные для меня. Якобы новый глава Форин-офис в узком кругу, среди членов внутреннего кабинета, распространил некий документ, озаглавленный «Германская опасность». Где гарантии, что претворение в жизнь основных положений этого документа не повлечет за собой, допустим, отказ от услуг иностранного капитала или более крутые меры?

— Мда, — опять хмыкнул Венс — Что вам возразить! Смотрите… — он пожевал губами. — Но я не думаю, чтобы мистеру Идену захотелось портить отношения с Германией. И он это доказал, проявив в прошлом месяце незаурядную выдержку. Если же господин Иден чего-то и боится, — Венс развел руками, — то, как мне думается, только одного: оказаться непонятым господином Гитлером или же не понять господина Гитлера.

— Хорошо, — сказал Дорн. — Я беру на себя миссию познакомить герра Банге с мистером Далерусом. Допустим, у них появится взаимный интерес. На кого я должен ориентировать их здесь, в Лондоне? И что я должен сказать в Германии в первую очередь?

— Пока достаточно сообщить, что политические взгляды определенных кругов в Британии заслуживают доверия господина Гитлера. Можно добавить, что этих взглядов придерживаются такие влиятельные люди, как лорд Нэффилд, лорд Хаустон, генерал-майор Фуллер, вице-адмирал Перри… Заметьте, почти сорок тысяч человек имеют на руках членские книжки БСФ, но ведь существуют люди, которые не могут пока открыто принять книжку… Но тем не менее они проявляют свою дружественность и заинтересованность. Теперь, когда принята программа перевооружения, братья Чемберлен расширяют свои бирмингемские заводы, и их продукция, вероятно, сможет представлять экспортный интерес. Тем более сэр Нэвилл Чемберлен имеет шанс стать премьер-министром, если, скажем, Болдуин вдруг не поймет романтических и матримониальных устремлений Его Величества… И вообще Болдуин может просто проиграть на выборах. Вы меня понимаете?