— Ну ладно, молись и за тех и за других, лишь бы только бог помог.

Мапу смекнул, что в таком случае он ничего не потеряет: пусть только Мукку покорятся, он завладеет ими и с мягким сердцем.

Вдруг загремел барабан. Что-то случилось…

Народ засуетился.

— Мукку идут! — послышались голоса. Мужчины схватились за оружие, а женщины с детьми бросились спасаться в лес.

Нужно сказать, что в лесу у папуасов обычно бывают запасные жилища, построенные высоко на деревьях, на тот случай, если придется искать спасения от врагов. Там у них сложены запасы пищи и оружия, например камней, чтобы не подпустить врага к дереву.

Но на этот раз тревога была напрасной: по деревне вели связанного белого человека.

Окруженный густой толпой, приближался он к ум-камалю, а по бокам гордо шагали двое посланцев, которых Мапу давно еще отправил к белым за «громом». Когда они подошли совсем близко, Саку едва удержался, чтобы не крикнуть: белый был мистер Брук!

Был он без шапки, лицо окровавлено, одежда изорвана. Глаза горели страхом и злобой.

Его подвели и толкнули к ум-камалю. Папуасы рассматривали незнакомого человека, словно диковинного зверя, некоторые даже ощупывали его и говорили:

— Отменное будет жаркое!

И Брук, кажется, догадывался, что означает это ощупывание и эти слова…

Собрался совет. Посланцы рассказывали свою историю.

— Мы дали им золото и птиц. Просили гром. Они нам дали огненной воды. Больше мы ничего не помним. Очнулись одни в лесу. У нас осталось только вот это.

И один из них показал бутылку с отбитым горлышком. Папуасы принялись рассматривать ее, передавать из рук в руки, нюхать. Было отмечено, что концы очень острые. Эта штуковина может пригодиться в хозяйстве. Она одна, пожалуй, стоит того золота, от которого нет никакой пользы.

Но большинство все-таки понимало, что это обман.

— Мы пошли домой, — продолжали посланцы. — Потом увидели на реке трескучую лодку и стали следить за ней. А там плыли белые, как раз те, что дали нам огненной воды. И вот одного мы поймали.

Чтобы понять, как им, пешим, удалось состязаться с быстроходным катером, нужно взглянуть на карту Новой Гвинеи. Мы увидим, что от южного берега, где находилась станция (недалеко от реки Марегед), до верховьев реки Фляй можно добираться двумя путями: либо по воде, на восток вдоль берега, а потом по реке на запад, либо по суше — прямо на север. В первом случае надо покрыть километров шестьсот — семьсот, а во втором — каких-нибудь сто — сто двадцать.

Споров о судьбе пленника не было: уже одно то, что белые со своей трескучей лодкой забрались так глубоко, решало его участь. Ясно, что у них на уме что-то недоброе. Разве слыхано, чтобы белые приезжали с добром? Наверно, хотят забрать всю их землю и полонить жителей. Значит, нужно уничтожить врагов, и не только этого, но и тех, что остались в лодке.

Все папуасы, что жили на побережье, давно уже попали под власть белых; свободными оставались только жители далеких от моря мест.

И вот белые уже добираются и до них! Эти обманщики, которые так бессовестно надули посланцев Какаду.

А насчет пленника, так тут нужно еще иметь в виду, что череп белого принесет счастье, славу и могущество роду Какаду. У Мукку до сих пор нет черепа белого человека.

Некоторые даже решили, что это присутствие Саку так помогло им, что великий дух сделал белых тихими и мягкими: иначе как бы удалось двоим папуасам взять в плен белого?

После всего этого какие могут быть разговоры насчет Мукку: их можно уже считать уничтоженными.

Одним словом, дела рода Какаду обстояли как нельзя лучше.

Саку сидел на совете, слушал, и сердце его обливалось кровью.

— Нет, братья, — начал он, — неладно будет, если мы убьем этого человека. Бог нам не простит. Пускай бы еще в бою, да и то нехорошо. А так просто убить — большой грех. Бог покарает нас — нашлет белых, и быть беде.

— Значит, твой бог заступается только за белых? Ты ведь сам говорил, что за всех одинаково, — возразили ему друзья.

— За всех тех, кто не творит зла, кто любит бога и людей, кто не приносит вреда ближним. А кто бога не слушается, того он карает, — пытался растолковать Саку.

— Погоди, — сказал Мапу, — а разве они не приносят вреда? Разве они не отобрали у наших соседей землю? Разве они не пришли сюда, чтобы и нашу землю забрать? Разве они не обманули наших посланцев? Разве они не убивают нас?

— Кто делает греховное дело, того бог сам будет судить и карать, но не мы, — ответил Саку.

— А почему же ты только что сказал, что белые сами придут и накажут нас, если мы убьем этого человека? — сказал Мапу. — Почему они не хотят ждать, пока бог сам будет судить?

Саку еще раз с досадой увидел, как трудно говорить с этими темными людьми. Они видят и понимают только то, что сегодня беспокоит их, а подумать глубже, о своей душе, они не хотят или не могут. Он замолчал и стал придумывать другие способы, как бы помочь мистеру Бруку.

Брука повели в одну пустующую хижину, где ему предстояло провести свою последнюю ночь. И вот по дороге он увидел Саку!.. Брук остановился, побледнел, покраснел, хотел что-то сказать, но не мог.

Саку стоял и делал вид, что читает библию. Папуасы привыкли видеть его с библией в руках и искренне верили, что в этой книге заключена та чудесная сила, которую привез Саку от белых.

Как только Брук подошел ближе, Саку, как будто продолжая читать библию, сказал по-английски:

— Мистер Брук! Не обращайте на меня внимания. Я надеюсь, что сегодня ночью сумею освободить вас.

Лицо Брука осветилось надеждой. При взгляде на него в эту минуту каждому могло бы показаться, что это самый лучший, самый добрый человек на свете. Его втолкнули в хижину и поставили стражем франта с головой, облепленной известью. Собственно говоря, сделали это просто так, на всякий случай, потому что Брук был связан так крепко, что и думать не мог о побеге. Кроме того, на ночь его еще раз осмотрели и перетянули узлы потуже, так что он уже и пошевелиться не мог.

Саку все ломал голову, что ему делать. Подкрасться и развязать Брука было невозможно, особенно ночью, когда каждый шорох слышен далеко-далеко. Отозвать куда-нибудь этого франтоватого стража? Тоже не выйдет. Оставался один, ненадежный, но последний план.

Не дожидаясь, пока сгустится ночь, он, как будто прогуливаясь, подошел к часовому.

— Ты один будешь стоять всю ночь? Тот обернулся.

— Нет, в полночь меня заменят.

Тем временем Саку незаметно бросил в двери хижины нож.

Брук видел, как подходил Саку, знал, что тот будет стараться помочь ему, но как — даже не догадывался. А что, если ничего не выйдет?

При этой мысли дрожь пробегала у него по спине.

И вот в этот момент рядом с ним упал нож. Брук все понял…

Но до освобождения было еще далеко. Прежде всего, какой толк с этого ножа, если Брук связан по рукам и по ногам и лежит как бревно? А во-вторых, нельзя же браться за дело, можно сказать, на глазах у сторожа. Каждое движение будет слышно, а тут, может быть, придется провозиться всю ночь.

Тогда Брук нарочно принялся крутиться, стонать, даже ругаться. Страж сначала удивился, подошел, посмотрел на него. Брук заворочался и застонал сильнее. Папуас наконец привык к этому. Он и сам понимал, что человек перед смертью может быть неспокойным.

Тогда Брук взялся за работу. Сначала он попробовал лечь на нож спиной и разрезать об него веревки на руках. Но нож лежал плашмя, и таким способом ничего нельзя было сделать. Тогда он взял нож в зубы и после долгих усилий сумел разрезать веревку на плече. Но как быть с руками, которые связаны сзади?

Он додумался зубами воткнуть нож в плетеную стену. Долго это не удавалось ему. Щеки и губы у Брука были порезаны, из ран сочилась кровь…

А время идет… Сейчас явится смена… Наверно, новый сторож захочет посмотреть, как связан пленник…

И снова он брался за свою работу, от которой зависела его жизнь.