На следующий день, после обеда, когда Мишка, проводив учеников, собирался было вздремнуть, в дверь неожиданно постучали.

— Входи, кто там еще?

— Здрав будь, Михайло Фролыч. Можно по делу к тебе?

— Заходи, конечно, Арсений. Я уже опух от лежания, да Настена велела мне не вставать. А дед наказал холопам не выпускать из дому ни под каким видом. Скукотища, хоть волком вой. Да входи же, какое ко мне дело у тебя?

— Ну, не совсем у меня. А дело свадьбой зовется, — с этими словами Арсений втащил в горницу упирающегося Герасима и начал рассказ.

Оказалось, что на ближайшее воскресение Корнеем была назначена свадьба Герасима и Софьи. На возможно более быстром венчании, почти сразу после окончания поста, настоял отец Михаил, стремившийся закрепить влияние Христа в двух юных душах, и аллегорически показать пастве торжество спасения христиан из плена язычников. Не меньшее значение предавал этой свадьбе и воевода Погорынский. Подготовив для бывшего проводника по Журляндии свадебный подарок — дарственную на новую избу рядом с Академией, Корней этим широким жестом ясно давал понять всем, что награда за верную службу Погорынью и его воеводе не заставит себя долго ждать.

— Вот и сам посуди, Михайла — свадьбу-то затеяли, а как все по обычаю сделать? Ни сватов не засылали, ни хозяйство жениха не смотрели, ни о дне свадьбы с родными не сговаривались.

— А как все делать, если родные за болотом остались? — робко подал голос Герасим.

— Ну, положим, сватами мы всей дружиной ездили, — Мишка откинулся на подушки и устроился поудобнее. — А в остальном надо придумать что-нибудь.

— Вот наш десяток и решил, что раз вместе мы в поход ходили, помочь вскладчину и свадьбу справить. Корней Агеевич согласился посаженным отцом на свадьбе быть и от себя бочонок вина выставляет.

— Это того, что мы на винодельне захватили?

— Ага, — улыбнулся Арсений, — Фаддею Чуме с Буреем оно очень по вкусу пришлось. Говорят для свадьбы — самое то.

Так вот. Меня дружкой жениху выбрали. А дальше загвоздка вышла. Софья-то его у нас в Ратном никого не знает. Сейчас она пока у Алены живет, и подружек у нее нет. Но нужно же девичник какой-никакой устроить, да и с нарядом невесте помочь. Ты бы попросил Анну Павловну, она тебе не откажет. А расход мы вскладчину возместим, если что.

— Даже и не думайте про возмещение. Я ведь тоже в том походе был. Давай я письмо маме напишу, а вы берите Софью и везите ее в Академию. Там как раз и платье приготовят и девчонки девичник устроят на славу. А утром в воскресенье поедете туда свадебным поездом за невестой.

— Здорово придумал. Как будто мы невесту с Академии берем. Тогда на второй день гулять туда и поедем. Вот почти все как по обычаю положено и будет. Давай, Гераська, беги за Софьей. Сейчас Михайла письмо напишет, и поедем.

В воскресный день небольшая церковь в Ратном была забита до отказа, так что яблоку было негде упасть. Многие из тех, кому не хватило места, стояли на дворе, прислушиваясь к звукам, доносящимся изнутри, и терпеливо дожидаясь конца церемонии. Мишка, памятуя о своих ранах тоже остался на улице, хотя ему и хотелось посмотреть на молодых в церкви. Но… как вспомнится запах лекарственных повязок, и угроза Настены закутать его в них еще на полмесяца и сразу любопытство пропадало.

А почти все население Ратного собралось посмотреть на эту нечаянную свадьбу беглецов из журавлевских владений. К праздничному торжеству была причастна половина Ратного и поэтому гуляниям предстояло быть не на один день.

Да гульба, собственно, уже и началась с того момента, когда Бурей, Фаддей Чума и Сучок, взявшись за руки, перегородили дорогу свадебному поезду. И ни за что не соглашались пропускать молодых к церкви без выкупа. От всего, что ни предлагал Арсений, «святая троица» дружно отказывалась. Положение спас Аристарх, подошедший от церкви разузнать, в чем причина задержки. Он распорядился выкатить из подвала заветный бочонок и вынести пару ковшей. Донельзя довольные «вымогатели» тут же пристроились на лавочке, потеряв к свадьбе всякий интерес. Правда, при этом они не отказывали никому, наливая всем, кто подходил к ним выпить за счастье молодых.

А свадебный поезд тем временем проследовал к церкви, где сам воевода Корней с иконой благословил молодых, которых девки осыпали хмелем. Меж тем Арсений щедро оделял ребятишек, сбежавшихся полюбоваться на свадьбу, специально испеченными Плавой фигурными медовыми пряниками.

Все это Михайла вспоминал стоя невдалеке от входа в церковь, из которой тем временем донеслись последние слова священника, в которых тот выразил глубокую благодарность архистратигу Небесных Сил архангелу Михаилу за помощь в избавлении молодых супругов из пут языческих.

На воеводском подворье где были расставлены свадебные столы, отец Михаил благословил трапезу и отпив немного вина из поднесенного кубка (для него специально припасли освященное монастырское вино) попросил молодых не зазрить, что из-за нездоровья не может побыть подольше на их празднике. Затем он попросил Мишку проводить его до дома. Уже отходя от ворот, они услышали мелодию, что играли музыканты Артемия и звонкие девичьи голоса:

— Давно хотел просить тебя, сыне мой, рассказать о вашем походе на земли языческие, — начал отец Михаил, присаживаясь на постель и в изнеможении откидываясь на подушки. На лбу у него выступила испарина, а по лицу пошел лихорадочный румянец — сразу стало видно, как нелегко болящему священнику далась сегодняшняя служба. — И о встреченных вами жителях, что в тайне и с опасностью для жизни блюдут там веру в Господа.

— Да я мало что об этом рассказать могу, это больше у Герасима надо спрашивать и жены его, они же там жили.

— Ничего, рассказывай что знаешь. Я потом с ними еще поговорю, какие-нибудь подробности выведаю, но они, в основном, о своих селениях рассказать смогут. А ты ведь почти по всей земле прошел отроками командуя. Да и от деда своего не мог в походе не поднабраться опыта и сведений полезных.

Слушая рассказ Мишки, священник полуприкрыл глаза и, казалось, даже задремал. Но нет, отдельные вопросы и замечания, которые он бросал своим тихим голосом, ясно дали понять бояричу, что слушают его со всем вниманием и сосредоточенностью.

— Жалко не довелось вам поговорить с отцом Моисеем. Вот уж кто подвиг творит, с опасностью для жизни неся свет истинной веры в души заблудшие, — заметил он, услышав о тайных собраниях тамошних христиан. — Обещай мне, Миша, что коль будет у вас такая возможность оказать ему потребную помощь.

— Клянусь, отче.

— Да, порадовал, ты меня своим рассказом, порадовал. А еще радуюсь я, видя, как приобщаются твои отроки через письменное ученье к свету веры Христовой. Вот только скажи ты мне, когда ты с отроками по вечерам беседы познавательные ведешь, откуда ты свои берешь рассказы?

— Что-то от тебя запомнил, о многом дед рассказывал, в Турове у дядьки Никифора кое-что прочитал.

— А от Нинеи ничего не перенимал? Что краснеешь? Ты же похаживаешь к ней или неправда сие?

— Она ведь владелица тех земель, где Академия архистратига Михаила стоит, как же я могу не приходить к ней, если она зовет. Но ничего против веры Христовой я от нее не слышал, отче.