— Нет, не холопы это, — Лука вдруг замер, осененный внезапно пришедшей в голову мыслью. — А может, это специально сделано, чтобы наши силы из Ратного выманить? Да и ударить…

— Все равно, нужно немедля к своим на помощь идти! — Корней стукнул кулаком по воротному столбу. — Но ты прав, и опаску тоже надо поиметь.

— Эй, Кузьма, — позвал он стоящего в стороне внука. — Скачи в Академию, да скажи Алексею с Михайлой, чтобы брали три десятка опричников и выступали к игнатовой усадьбе, да осторожно, чтобы врагу в лапы не угодить. А еще три десятка пусть сюда идут, Ратное охранять. Да сам, как поедешь, поберегись!

— Я с ним поеду, пригляжу, — подошедший Бурей был в этот раз угрюмее обычного. Игнат был одним из его немногих приятелей. — Нужно еще Стерву велеть с опричниками поехать, чтобы врага выследить.

— Это правильно. Вот ты Алексею про Стерва и скажи. Аристарх, Ратное на тебе. Лука, пошли, уже выезжать надо. — Немного приостановившись, Корней размашисто перекрестился на церковь. — С богом, мужики!

Ночная дорога совсем-совсем не то, что дорога дневная. Вроде давно она исхожена вдоль и поперек, каждый поворот многократно пройден, каждый куст по пути знаком. Но почему же тогда при любом невнятном шевелении кустов душа уходит в пятки? Словно в довершение всех невзгод тучи заволокли небо, и пошел дождь, постепенно усилившийся и все более и более походивший на библейский потоп. Неверные сумерки сменились сплошной чернотой ночи и лишь редкие вспышки молний иногда освещали дорогу. Кузька скакал вслед за Буреем, судорожно вцепившись в поводья, прижимаясь к шее скакуна и молясь только о том, чтобы доехать им невредимыми сквозь этот ночной кошмар. Бурей же, казалось, вовсе не замечал разбушевавшейся стихии. Он только понукал и понукал своего могучего жеребца, все более становясь похожим на предводителя «Дикой Охоты», каким того описывал Михайла на вечерних посиделках пару недель назад.

Вдруг скакавший в десятке шагов впереди Бурей что-то крикнул и поднял коня на дыбы. Кузьма тоже изо всех сил натянул поводья, стараясь остановить скакуна. «Засада! Нарвались все-таки, — — пронеслось у него в голове. — И не отбиться вдвоем никак, если только в лес…»

К счастью, его страхи не оправдались — никого постороннего в ночном лесу не было. Дерево же, лежавшее поперек дороги и преградившее им путь, оказалось «жертвой» грозы, а не человеческих рук, на что спешившийся Бурей и указал Кузьке.

— А у меня, дядька Бурей, аж душа в пятки вначале ушла. Подумалось, вот она — засада!

— Засада? Ночью, в такую грозу? Ну, ты даешь, паря! — гулко расхохотался тот. — Сейчас и не видать ничего, и не выстрелить из лука — какая ж засада? А вот расшибиться о вот такое лежачее дерево можно запросто — ни зги не видать, я его чудом при вспышке молнии углядел. Так что, давай, чуть помедленнее на остатнем пути.

Они осторожно, ведя коней в поводу, обогнули лежащий, бывший некогда украшением леса дуб. Вот это царственное величие, с которым он возвышался над своими лесными собратьями, и погубила огромное дерево. «Стрела Перуна» ударила в лесного великана, повергнув наземь и изуродовав его. Живое воображение Кузьки сразу нарисовало картину молнии, бьющей в человека (почему-то он представил себя в доспехе и на коне), и ему опять едва не сделалось дурно.

Но вот препятствие было преодолено, и их путь продолжился, благо до Академии оставалось немногим более двух верст. Больше никаких неприятностей по дороге не встретилось, не считая ливня, который, выплеснув всю свою яростную мощь в первые полчаса, утихомирился и теперь монотонно накрапывал, как и положено приличному осеннему дождю.

Вскоре впереди забрезжили неясные очертания строений Академии. К удивлению Кузьмы, на сторожевой вышке никого не было.

«Где же сторожевой наряд? Спят, они, что ли? Вот, растяпы!»

Но кузькино негодование оказалось напрасным — дежурная пара отроков находилась внизу и уже открывала ворота приезжим.

— С приездом, Серафим Ипатьич! Как добрались-то? В этакую непогоду!

— Дела не ждут! Кузьма, быстро к Михайле, а кто-нибудь из вас двоих пусть за старшим наставником сбегает, а потом еще Стерва позовет, — к удивлению Кузьки Бурей распоряжался в Академии как на своем собственном подворье. Но времени на удивление не оставалось — протяжный звук рожка не оставлял сомнений — мирные будни кончились.

Спустя короткое время в горнице у Мишки было не протолкнуться. Весть о неожиданном приезде Бурея мигом облетела всех. И хотя о нападении еще ничего не было известно, все понимали, что случилась какая-то беда, справиться с которой возможно только общими усилиями. Собравшиеся, а из взрослых мужиков Академии отсутствовал только Немой, до сих пор не оправившийся от ран, внимательно слушали короткий рассказ Бурея.

— Да… — услышав распоряжение воеводы, задумчиво протянул Алексей. — Не дело это очертя голову бросаться в поход. А с другой стороны от нашей быстроты сейчас жизнь Игната и его людей зависит. Куда не кинь — всюду клин. И так не хорошо, и этак худо.

Ладно. Мы с Михайлой, со Стервом, да с тремя десятками опричников выступаем через час. Михайла — все в бронях, да чтоб взяли двойной запас болтов, ну и еды на пару дней.

— Я тоже с вами, — пророкотал обозный старшина.

— Добро, — Алексей кивнул и повернулся к Дмитрию. — А ты возьмешь еще три десятка и с рассветом выступите в Ратное. Там Аристарх скажет, что вам делать.

— Теперь ты, Глеб, — глаза всех присутствующих устремились на бывшего десятника. — Остаешься в Академии за старшего, дозоры усилить, за околицу без нужды не ходить, и поодиночке тоже — если какая надобность случится, посылай по трое. Глядеть в оба, особенно за новыми работниками. Всем все понятно?

— Собаки после такой грозы, боюсь, след не возьмут, — подал из угла голос Стерв. — Надо ли их брать?

— Все равно бери, пригодятся, след не след, а чужой запах смогут почуять да о засаде предупредить. Все, разговоры закончены, — прихлопнул Алексей ладонью по столешнице. — Дела не ждут! За работу, други!

— Дядька Бурей! Дядька Бурей! — выскочившая из своей горенки полуодетая Юлька яростно теребила обозного старшину за промокший рукав. — Да что случилось-то? С чего все всполошились?

— Иди досыпай, Ягодка! — видно было, что тот не был расположен вступать в долгие разговоры. — Не девичьего ума это дело.

— А я хуже последнего отрока Младшей Стражи что ли? Вон даже Прошке сказали — побежал псов собирать для похода. А мне… никто ничего, как нет меня. Мишка и тот… — на глазах юной лекарки заблестели слезы.

— Ох, и хитра же ты, знаешь ведь, что не могу я спокойно на твои слезы глядеть, — Бурей попытался изобразить на лице улыбку. Получилось это у него неважно, но Юлька, занятая своими мыслями, не обратила на его гримасы никакого внимания.

— Так расскажи, в чем тут такая срочность и тайность, что ты ночью, в грозу, сюда прискакал? И еще хочу спросить у тебя, — девушка, специально оглянулась, чтобы убедиться, что никто из посторонних их не слышит. И хотя никого не было, все же понизила голос почти до шепота, — про Волчка. Ты так и не рассказал в прошлый раз — откуда он взялся.

Избавиться от юной лекарки, впившейся в него как клещ, было почти невозможно и Бурей со вздохом капитулировал:

— Ладно, Ягодка. Пошли, я пока в сухое, что у Немого взял, переодеваться буду, тебе кое-что и расскажу.

— А тогда пошли ко мне. Там и не услышит никто, да я всю твою одежу приберу и с утра сушиться вывешу. Пойдем, а?

— Ну что с тобой поделаешь? Пошли.

Первые несколько минут — пока Юлька вздувала в своей горенке лучину и искала чистый рушник для утирания, а Бурей, в свою очередь, стаскивал с себя мокрую сряду, оба молчали. Наконец, девушка не выдержала:

— Ну, не тяни, что случилось-то?

— Тати неведомые на усадьбу Игната напали. Жив, Игнат со своими, аль нет, неведомо. Но Корней с ратниками, кого быстро собрал, еще вечером к ним на помощь выступил. И Алексею с Михайлой велел с опричниками к игнатовой усадьбе на подмогу идти.