Все было так, как я задумала. Мать все — таки согласилась, и я выскочила в этот поход. Само собой, я так приоделась, что девки с класса зашипели. Еще бы, я в шортиках и футболке в обтяжку, да без лифчика. Это я вчера ночью придумала. Все ворочалась и решала, какую мне для парней заманиху подстроить? Я себе сказала, не писать, ты лучшая, смелее. Только поехали в автобусе, а около меня сразу табунок пацанов. Так и в лесу. А я со своим мальчиком вроде как отстала. На самом — то деле, так его завела, под шум листвы, что я уже стала чувствовать, как у него пестик дыбится. Лежала с ним рядом. Все в небо смотрела, и на его пестик поглядывала украдкой, а он что — то такое все рассказывал. Слушаю в пол уха, думаю. Как бы мне так все провернуть, что бы еще с кем — то из парней подтискаться. Уж больно мой мальчик скромненький, да наивный. Пацанчик еще! Потом думаю. Чего ждать, надо действовать. Так он меня весь поход и будет сказками кормить, а мне надо другое. Я секса хочу! Потом я его под себя положила, а сама сверху уселась и вроде бы как невзначай на него падаю. Он руки выставил, а я ему грудки свои и подсунула. Он первый раз даже смутился, бедненький, покраснел. Вот думаю, глупышка. Я же тебе себя подсовываю. Бери, тискай! Уж я бы, на его месте, такую как я, просто бы задолбала. Пришлось еще раз ему подставляться. Вроде как споткнулась и его за собой повалила. Тут уж он не растерялся и вцепился руками мне в грудки. Давай целоваться. Я ему такой поцелуй отвалила, что чувствую, как сквозь джинсы у него палочка лезет. Ага, думаю. Сейчас я тебя поймаю. Тяну и задираю свою футболку и прошу его почесать мне там на спине. Он и впрямь чешет. А мне смешно, ржу. Он думает, что мне щекотно. А мне смешно, что он такой еще совсем нолик, без палочки. Я вроде как случайно теряю заколку для волос, прямо к нему на ширинку и беру ее пальцами, а сама все ширинку пощупываю. Чувствую, что пора, а то переиграю. И я ему ширинку раз! Расстегнула и рукой туда юрк. Пока он что — то такое бормочет, я ему джинсы стягиваю и следом трусы. А он, растерялся, за мои руки хватается, прямо как баба за трусы. И представляете! Не дал! Не дал мне с первого раза кулачком ему вздрючить! Вот ведь какой сильный попался. Теперь я сменила тактику и в слезы. Плачу, а сама, укрывшись лицом за ладонями, смеюсь! Говорю ему, всхлипываю, что я никому не нужна, и никто меня не любит. Что я совсем одна, мамка пьет и тому подобное. Решила его жалостью взять. И представляете, сработало. Вообще, я у него просто выпросила этот пипец. И когда я второй раз полезла руками, чувствую, что дело будет. Только какое, не знаю? Я его палочку сжала и сама аж зашлась. Так мне ее захотелось в себя запустить. Ели сдержалась. Вытащила его перчик, а он бедненький, аж трясется весь. Еще бы, такое событие в жизни мальчика. Мне конечно приятно. Он горячий и твердый и не очень — то маленький. Я ему пальчиками головку оголила и уже хотела ротиком припасть, а он, вдруг задышал, раскраснелся и как стрельнет мне струйкой горячей прямо в лицо и на волосы. Классная скажу вам картина. Я в замешательстве. Что дальше делать? Он весь съежился, испугался. Глазки бегают. Жалко мне своих трудов стало. Надо до конца завоевывать. Вспомнила, как та дама у шкафа, что она делала. Борюсь с собой. И хочется пробовать и страшно! А вдруг он противный на вкус, или опять в меня стрельнет? Но гормоны разыгрались! Наклонилась и беру его в рот. Чувствую, как перчик его все еще дергается, и вкус семени чувствую. Мда! Он меня вроде бы как отталкивать стал, а я крепко прижалась и думаю. Вот же какой настырный попался? Ведь ты же за мной, через час, будешь гоняться, и выпрашивать меня, покататься на лодочке. Что же ты пихаешься, дурачок?
Но чувствую, что я справляюсь и его палочкой. Она опять, прямо во рту, раздувается, вытягивается. Здорово! Ощущения классные! Это стоит того, чтобы за это бороться. Чувствую, как его руки уже не пихаются, а наоборот, тянут к себе и голову гладят. Ну, все, успокоился! Теперь и мне дай минутку радости. И я начинаю колдовать с его палочкой. Я высасываю из него остатки семени и чувствую, его живую, горячую и пульсирующую плоть, в своем рту. Пока я вожусь с ним, он смелеет, и вот я уже чувствую его руку у себя между ног. Он неопытно тычет пальцами и больно растягивает ткани. Я при деле и мычу ему. Мол, не так резко и грубо. А он воспринимает это по своему, как знак моего одобрения. Так продолжаться дальше не должно. Мне больно. И он отрывает меня от такого хорошего и полезного дела. Я выпускаю его изо рта с cожалением. А, ведь мы уже так близки к следующему его завершению!
— Ты делаешь мне больно! Я на тебя обиделась. — А перчик его все еще держу в руке. Мне ведь приятно его трогать. Он горячий и снова напряженный.
Он начинает так по — детски оправдываться, что у меня пропадает всякое желание.
Тьфу, ты! Прямо детский сад, какой то!
— Как ты думаешь, мне не больно, когда ты так грубо девочку трогаешь?
И я, в отместку, за его не умение, мое разочарование и не нужную робость, с силой сжимаю перчик.
— А..а…а!!! Пищит он, противным детским голоском.
Я встаю и бросаю его и перчик, который буквально на моих глазах таит и уменьшается. Все. У меня другие планы. Быстрым шагом и почти мчусь следом и вскоре нагоняю хвост колонны ребят. Девки оглядываются и я, чтобы выглядеть в их глазах пострадавшей, громко говорю.
— Ну и мальчишки у вас! Отошла с тропки по своим делам, а тут на тебе, сразу хватать и тащить в кусты. Насилу отбилась. У вас все мальчишки такие?
Отворачиваюсь и выдавливаю слезку. Прыщавая, та, что с большими мячиками грудей, останавливается, обнимает и начинает меня успокаивать. А я, с чего — то, может от обиды, или отчаяния и впрямь пускаю самую настоящую слезу. Она меня гладит по голове и к своей мягкой и теплой груди прижимает.
Вижу, мне сочувствуют, и в правду поверили! А мне того и надо. Мы идем к реке, и у меня возникает новый план, как мне усилить свой результат, и еще парочку пацанов обслужить. Когда мы, наконец, останавливаемся, и ребята лезут, в воду я заявляю, но так, что слышало больше народу, что я без купальника и мне нужна охрана, пока я буду одна купаться за кустами. Мне сразу же на помощь приходят трое пацанов. Еще бы, думаю! Благородно и можно за девочкой подсмотреть. Вообще, в окружении трех пацанов, я довольно долго тащусь по берегу. Мне надо, чтобы их никто не спугнул, пока я буду охмурять их. Наконец я останавливаюсь и говорю, чтобы они отошли от меня, пока я буду купаться, и никого не подпускали. А то, я боюсь. Они закивали головами, и я уже поняла, что они сговорились, и будут подсматривать. Мне того и надо.
Захожу за куст, быстренько скидываю с себя одежду и специально мелькаю за редкими ветками. Подсвечивая им своим красивым и белым телом. А потом, захожу в реку и отплываю. Хорошо! Особенно хорошо, от того, что я голенькая, а меня на берегу уже ждут три хвостика, дрожащих от вожделения. Невзначай я замечаю, как они пялятся на меня из — за кустов. Я специально, чтобы их раздразнить, ложусь на спину, выставляя свои груди, а потом, вроде бы, как ныряю, демонстрируя им свою белую попку.
Все я замерзаю, пора выходить. Проплываю то место, где я раздевалась и специально плыву поближе к ним, и крутому и глинистому берегу. Решила здесь выходить. Начинаю вставать и впрямь скольжу, глина. Я опять высовываюсь до пояса и вроде лезу, но падаю. И так несколько раз подряд. Замечаю, как они смотрят и о чем — то переговариваются.
Все начинаю играться. Только я кошка, а они глупые мышки.
— Помогите! — Кричу. — Ребята, где вы? На помощь!
Хотя я их прекрасно вижу, мне им и рукой можно махнуть, так они близко. Я все падаю и уже чуть ли не, в самом деле, начинаю беспокоиться, что не выберусь. Потом все по моему сценарию. Меня, голую они спасают, при этом, лапают безбожно. Я стону и дрожу от холода. Они меня голую ведут к моей одежде, а я им говорю, что мне все еще очень холодно. Прошу помочь одеться. И смеюсь, от того, как они возятся с моими трусами и натягивают на меня шорты и футболку, и без малейшей помощи с моей стороны. Ну, хоть бы секунду подумали, телки, что такого быть не должно! Я ведь, пострадавшая и мне, мол, холодно! Вот так втроем, с ними, я начинаю второй акт комедии. Специально трясусь, изображаю, что все не могу согреться. Один из них раздевается и кутает меня в свою рубашку, а второй обнимает. Я им, спасибо ребята, какие же вы хорошие и добрые. Говорю, что они самые настоящие мужчины и защитники слабых женщин. Вижу, как они сразу павлиньи хвосты распустили и загордились. И я, чтобы начать с ними игру, говорю, что я их сейчас расцелую, за мое спасение.