Успокойся, старина. Честное слово, твой Роб еще не совсем свихнулся. Наберись терпения — я постараюсь все объяснить.

Да, дружище, любопытно складывается жизнь. Ведь, в сущности, у меня не было б никаких шансов оказаться участником этой фантастической истории, если бы тридцать лет назад два студента-филолога по имени Джо Мак-Хилл и Роб Кеннеди не вбили себе в голову, что их призвание — лингвистика. И не вообще лингвистика, а изучение языков коренных обитателей этой страны.

Помнишь, что говорил нам тогда старик Дэвис, декан факультета?

«Глупая романтика, мальчики. Понимаю, вас привлекает, что индейские языки — это, так сказать, нехоженые тропы лингвистики... Но поймите же, черт возьми, потому здесь и осталось столько «белых пятен», что слишком мало охотников копаться в диалектах вымирающих племен.

...Или, может быть, вы собираетесь, кроме языков, заняться еще историей и рассказать, как от миллиона гордых и сильных людей, свободно живших в лесах и прериях, осталось едва четыреста тысяч бесправных нищих, загнанных в тесные резервации? В таком случае, ребята, синяки вам обеспечены...»

Что ж, в последнем старик оказался прав. Хотя, в сущности, мы с тобой, дружище, всегда весьма осторожно выступали в защиту краснокожих. И все же мне чертовски приятно знать, что сегодня во многих индейских селениях люди встречают Роберта Кеннеди как своего хорошего друга, когда он приезжает записывать их старинные предания или составлять словари...

Но ближе к делу. Так вот, Джо, началось все с небольшой статейки в местной газете, которая в то утро за завтраком попалась мне на глаза. Я приехал в этот сонный Файндейл дописывать «Очерки полузабытых диалектов». Конечно, я никогда не заинтересовался бы всерьез этой неправдоподобной историей, если бы вот уже двадцать с лишним лет мы с тобой не участвовали в нескончаемом споре о классификации индейских языков.

(Начало следующей страницы размыто водой.)... был убежден, что эта громоздкая и запутанная классификация — просто результат недостаточного знания самих языков. Лингвистических семей куда меньше, чем насчитывают Хант и его сторонники. Ведь мы с тобой выявили внутреннее родство многих... (неразборчиво).

...Ни древние гончары из «великих пуэбло», ни охотники на бизонов в бескрайных прериях не оставили памятников письменности. А наши белые предки, оттесняя краснокожих в пустыни и лесные дебри, меньше всего интересовались грамматическими тонкостями индейских языков. Сколько племен, быть может хранивших в своих наречиях черты языкового родства, вымерли или были истреблены, подобно могиканам... Каждый еще не изученный диалект, каждый след исчезнувших языков всегда был для нас находкой, помогающей заглянуть в бездну столетий. И вот сейчас я нашел еще один такой след...

Когда я прочел статью в «Файндейл таймс», у меня невольно появилась мысль: «А вдруг этот Пеммикан, присочинив остальное, действительно встречал где-то индейцев, говорящих на еще не изученном нами наречии?»

Я приехал в Поквилл, поговорил с беднягой индейцем и уже почти не сомневался, что стою на пороге важного открытия. Нельзя было терять ни минуты, и я отправился в горы.

Конечно, я подробно записал со слов Пеммикана все ориентиры... и к вечеру заблудился. Шел в темноте, натыкаясь на деревья, даже не пытаясь найти тропу, — просто шел, чтобы куда-нибудь прийти. И тут твоему другу неожиданно улыбнулось счастье. Уже падая от усталости, я вдруг наткнулся на тех, кого отправился искать.

Не буду подробно описывать тебе встречу с этими ребятами: у меня и так мало времени. Скажу только, что они не выказали большой радости при моем появлении. Тогда я еще не знал, что обязан этим бравому сержанту из Олдорадо. Ребята сообщили мне об этом несколько позднее. Теперь же оба отступили к длинному сигарообразному телу, смутно поблескивавшему в темноте, и тревожно молчали. Но когда твой друг приложил руку к сердцу и начал выкрикивать приветствия на всех семидесяти девяти индейских языках, которые он знает, их настороженность стала исчезать.

Конечно, вряд ли бы у нас что-нибудь получилось, если бы не обруч. Эта штука, Джо, с идеальной точностью передает любые мысли и зрительные образы из одной головы в другую. Даже когда я чуть-чуть разобрался в их языке и мы стали кое-как «разговаривать», им то и дело приходилось прибегать к «мысленным иллюстрациям». Иначе я бы вообще ничего не узнал. Я пытался понять, как это происходит. В общем все основано на том, что любая мысль или вызванный в памяти зрительный образ — эти сложнейшие процессы, протекающие в коре мозга, — внешне проявляются в виде биоэлектрических импульсов. Так вот, насколько я понял, создатели этой машинки научились не только улавливать эти крошечные биотоки, но и различать, какому слову или элементу зрительного образа соответствует тот или иной мозговой импульс.

Понимаешь, в чем суть?

Из обруча человека, передающего свои мысли или зрительные образы, токи в тот же миг поступают в обруч слушателя, оттуда в его мозг, вызывая там те же самые слова и образы. Видимо, в коричневом шарике, который «Летящие к братьям» вешают на груди, находится какое-то приемо-передающее устройство.

Уж не знаю, как они там тренируют свой мозг, но их память — это какое-то огромное хранилище... (неразборчиво).

Конечно, «передача мыслей» получается не всегда. Эти ребята не учли, что раз человек думает словами, то и обмен мыслями через обруч возможен только между людьми, говорящими на одном языке. Но мы, с трудом правда, все же поняли друг друга: оказалось, я знаком с некоторыми земными родственниками их удивительного языка. История, которую поведали мне эти космические парни, невероятна, потрясающа...

(Окончание следует) Рисунки Н. Гришина

Географы — сельскому хозяйству

Стремительными темпами изменяется география нашей страны. Изменился и характер географической науки. Она не просто описывает и объясняет природные условия. Она изучает их для широкого использования в интересах советского человека. Советские географы активно помогают труженикам полей. Все шире развертывается важная работа по качественной оценке земель. Университеты Москвы, Ленинграда, Киева, Львова, Риги, Иркутска организуют для этого специальные экспедиции географов. Географы составляют подробные карты сельскохозяйственных угодий колхозов и совхозов, участвуют разработке методов наиболее рационального их использования, тем самым помогают вести сельскохозяйственное производство на подлинно научной основе. Внести свой вклад в успешное выполнение и перевыполнение высоких и ответственных заданий семилетнего плана сельского хозяйства — почетная задача географов. Академик И.П. Герасимов, директор Института географии АН СССР

16 июня 1959 г.

Итак, мы снова в пути. В нашем вагоне собрались почти все участники экспедиции — студенты и научные сотрудники географического факультета МГУ. Рвутся в открытые окна песни, у всех удивительно радостное настроение.

Мне почему-то — может быть, по контрасту — вспомнилась наша поездка в Станиславскую область в 1957 году. Экспедиция тоже была сплошь молодежная. Но тогда в вагоне было тихо. Все усердно осваивали инструкцию Министерства сельского хозяйства УССР, полученную накануне отъезда. Даже знакомые положения о том, как производить съемку местности, проводить анализ почвы, звучали как-то необычно сурово. Особенно пугал нас тот раздел инструкции, в котором нам предписывалось разработать рекомендации по повышению урожайности сельскохозяйственных земель.

Раньше мы занимались в основном установлением взаимных связей в природе: связи почвы с растительностью, растительности с условиями увлажнения, увлажнения с рельефом местности и уровнем грунтовых вод. Непосредственного практического значения для колхозов наша работа не имела, если не считать отдельных пожелании по удобрению почвы.