— Но у вас же нет денег, князь!

— Действительно, — вспомнил тот.

— Позвольте, я за вас заплачу? Заказывайте.

— Простите, нет… Я не привык, чтобы за меня платили женщины.

Девушка вскинула бровки.

— Но мы ведь друзья! Разве не так?

— Все верно. Тем не менее в некоторых вопросах я остаюсь консерватором. — И князь вдруг предложил: — А не желаете ли посетить мое жилище, Анна?

Михелина отодвинулась от Брянского, мгновенно став серьезной.

— Князь, — укоризненно произнесла она, — я же сказала, мне всего лишь пятнадцать лет. Мне не пристало ходить в гости к взрослым незнакомым мужчинам.

Он приложил руки к груди.

— Я не желал вас обидеть… Я крайне редко приглашаю к себе незнакомых людей. Тем более женщин… И поверьте, никакого подвоха в моем приглашении нет. Я взрослый, ответственный господин, Анна… — Он извлек из визитницы карточку. — Если решитесь, сообщите мне по телефону.

Она приняла визитку, помолчала, смущенно улыбнулась.

— Хорошо, князь, я подумаю, — и протянула руку для поцелуя.

Был полдень. За окном плескалась закованная в гранит Нева, до слуха доносился привычный шум улицы — перезвон колоколов ближнего храма, выкрики продавцов свежего хлеба, фырканье лошадей, цокот копыт по брусчатке.

Михелина, одетая в легкую с кружевами ночную сорочку, валялась на кушетке с каким-то модным журналом, мать сидела за туалетным столиком и приводила в порядок лицо.

В столовой, гремя тарелками и чашками, накрывала завтрак горничная Ольга, неповоротливая и как всегда чем-то недовольная.

Неожиданно с улицы донеслись какие-то возгласы, словно кого-то били, после чего раздался пронзительный женский визг, заглушаемый длинным свистком то ли дворника, то ли полицейского.

— Что это? — насторожилась Михелина.

Первой поглазеть на происходящее к окну побежала горничная. Сонька, оставив свое занятие, встала за широкой спиной Слона.

Дочка замерла рядом.

Внизу, прямо под окнами их дома, человек пять мужиков в картузах, в черных сорочках и сюртуках, окружили пожилую пару — мужчину и женщину. Они остервенело лупили женщину, а та, закрывая лицо, отчаянно кричала. Мужчина попытался обороняться от нападавших, но они повалили его на землю и стали избивать тяжелыми сапогами.

Иудейская кипа свалилась с головы мужчины, он пытался дотянуться до нее, но удары сыпались со всех сторон и ему оставалось только одно — закрывать лицо руками.

Рядом изо всех сил дул в свисток дворник-татарин, издали слышались трели бегущих к месту происшествия полицейских, и мужики, избивавшие еврея, бросились врассыпную в ближайшие подворотни и арки.

Женщина кричала и плакала, пытаясь поднять с земли избитого мужа.

— За что их? — шепотом спросила Михелина.

Сонька приобняла ее, усмехнулась.

— За то, что они другие.

— За то, что шибко умные! — мрачно заметила горничная.

— Умные — это плохо? — удивилась девушка.

— Смотря для кого. Вот для них — плохо. Потому как надо знать свое место!

— Не смей болтать! — резко сказала Слону Сонька. — Пошла отсюда!

— Своих жалко? — ухмыльнулась та.

— Я вышвырну тебя! Сегодня же!

— Эка заговорила, Сонька, — ухмыльнулась Ольга. — А ведь изображаешь доброту.

— Потому что ты хамка! Ненавижу хамов!

— Так ведь в такой стране живешь. Меня выгонишь, другая заявится. Шило — на мыло.

Горничная с достоинством ушла на кухню, бормоча «Боже, царя храни…», а мать увела дочь от окна, усадила рядом и обняла.

— Знаешь, я никогда так не боялась, как теперь.

— Они били евреев, — сказала дочь, глядя ей в глаза.

— Сейчас били евреев, завтра начнут бить всех подряд. Время такое.

— И страна… Уедем отсюда.

— Куда?

— Подальше.

Сонька помолчала, пожала плечами.

— Уезжать некуда. Всюду одно и то же… — Она улыбнулась, нежно поцеловала дочку в голову. — Потом с нашей работой, Миха, далеко не уедешь. Рано или поздно поймают.

Михелина заглянула матери в глаза.

— А когда мы перестанем воровать?

— Как только справимся с князем. — Воровка оставила дочку, снова уселась за туалетный столик. — Звони ему.

— А что я скажу?

— Назначь время визита.

— Кушать готово, господа! — с насмешкой крикнула из столовой Слон. — Когда подавать?

— Подожди! — отмахнулась Сонька.

— Она — гадина… — шепотом произнесла Михелина. — Ненавидит нас. Почему ты терпишь ее?

— Потому что она тоже воровка.

— Ну и что?

— Ей не на что жить.

— Пусть идет баржи грузить! Она вон какая здоровая!

— Не возьмут. Она с «волчьим билетом»! — с раздражением ответила мать.

— Почему?

— Тебя это не касается.

— Касается! Она живет с нами. Она кого-нибудь убила?

— Я вот никого не убивала, а все равно полиция сидит у меня на хвосте!

— Она нас когда-нибудь отравит! Или покалечит! Выгони ее!

— Разберусь, — жестко ответила мать и напомнила: — Князю звони. Назначь время визита.

— Может, сначала ты? У тебя же есть его визитка!

— Ты все разнюхай, а я уже потом позвоню.

Михелина подошла к матери, обняла ее сзади.

— А если бриллиант мы оставим себе? Никто ведь не узнает.

Сонька покачала головой.

— Сначала бриллиант нужно украсть…

— Украдем.

— Потом — камень этот нехороший.

— Князь живет с ним, и ничего с ним не случается.

— Случится… А в-третьих, детка, запомни — у своих воровать грех. — Сонька отстранила от себя дочку и кивнула в сторону телефонного аппарата. — Звони и не говори больше глупости.

Михелина взяла визитку, нехотя подошла к телефону, сняла трубку и набрала номер.

Сначала повисла пауза, потом пошли гудки, но трубку не брали. Девушка хотела было повесить трубку, и в это время мужской голос ответил:

— Князь Брянский слушает.

Михелина на какой-то миг растерялась, затем кокетливо произнесла:

— Здравствуйте, князь. Это Анна.

Глава вторая

Анастасия

Было два часа пополудни.

Пролетка, в которой сидела Сонька, стояла на противоположной стороне Фонтанки, и отсюда хорошо просматривался подход к особняку князя. Метрах в ста от пролетки воровки в повозке сидели Улюкай и Артур, внимательно отслеживая происходящее.

Вот вдали показалась легкая повозка, ходко приближающаяся к особняку Брянского. Сонька напряглась, подалась вперед.

Повозка остановилась возле ворот особняка, из нее легко и изящно выпрыгнула Михелина, бросила скользящий взгляд в сторону матери и ее «атасников» и направилась к позолоченной калитке.

Нажав на изящную кнопку звонка, она стала ждать.

Сонька видела, что дочь нервничает, постукивая каблучком сапожка.

Калитка открылась, и выглянул статный привратник Семен, но его тут же отстранил князь, вышедший лично встречать гостью. Галантно склонив голову, он пропустил девушку вперед, и калитка за ними закрылась.

Сонька шумно вздохнула и откинулась на спинку сиденья.

Князь, сутулясь и скрывая волнение, шагал по каменной дорожке чуть впереди, показывая дорогу Михелине и глядя на нее сияющими глазами.

— Признаюсь, до последнего момента не верил, что вы сдержите слово.

— Вы так неуверенны в себе, князь? — кокетливо улыбнулась девушка.

— Напротив. Но вы столь юны, столь очаровательны, что мне, почтенному господину, остается только мечтать о подобном счастье.

— Вы это говорите каждой девушке?

— Нет. Далеко не каждой. Я даже не припомню, когда у меня подобное случалось.

— Молва гласит о другом, — погрозила она пальчиком.

— Вы наводили обо мне справки?

— Не я… Маменька. Перед тем как отпустить любимую дочь к почтенному господину, она выслушала мнение близких подруг.

— Вы признались, к кому направляетесь?

— А вы считаете, что молодая девушка могла поступить по-другому?