— Нам следует это отпраздновать, — сказала Хелен Максвелл своей подруге Глории Тэрли, развалившейся на кушетке в их уютной однокомнатной квартирке на 76-й Вест-стрит. Глядя на Глорию, удобно устроившуюся с двумя подушками за спиной, книгой по газетной верстке на коленях и в соскользнувших на кончик носа очках, Хелен понимала, что подруга готовится к своему последнему семестру в Колумбийском университете, хотя было еще только начало июля.

— Гмм, — пробормотала Глория, не поднимая глаз. Она быстро перевернула страницу, уселась поудобнее, с удовлетворенным вздохом снова сжала книгу обеими руками и сосредоточенно уткнулась в нее.

— Ну, хватит, — Хелен засмеялась, подошла и уверенно закрыла книгу.

— Эй, это нечестно! Как, ты думаешь, я стану журналистом, если ты не даешь мне заниматься?

— Ты все равно будешь редактором газеты, и ты прекрасно знаешь это, Глория. Твой папочка проглотил все провинциальные еженедельники в Пенсильвании и, возможно, уже присмотрел тебе один как раз к январю, к тому времени, как ты закончишь университет.

— Угу, — кивнула Глория и подтолкнула очки на место, откидывая со лба упрямый черный локон, — и я точно знаю какой. Тот, который вот-вот разорится. И тогда, если я не вытяну его за уши, папочка прочтет мне длинную лекцию об опасности семейственности и о том, что человек должен добиваться всего в жизни самостоятельно.

— Глупости! Твой отец считает тебя прирожденной газетчицей. И ты прекрасно справилась бы с работой, даже если бы он и не был владельцем газеты.

— Спасибо, что веришь в меня, Хелен. Теперь повтори, пожалуйста, что ты пыталась мне сказать.

— Я говорила, что мы должны отпраздновать. Сегодня пятница и, насколько я знаю, у нас никаких планов на вечер, а это не очень-то хорошо. Но разве ты не помнишь, что как раз год назад Лаура Френч взяла меня временно секретарем в «Мод»?

— Действительно. — Глория отложила книгу и выпрямилась. В синих джинсах и йельском хлопчатобумажном блузоне, который она одолжила у своего приятеля Джима Мэринга, когда помогала ему при ремонте квартиры прошлой весной, Глория выглядела чем-то средним между синим чулком и уличным мальчишкой. Ей был двадцать один год. Однако, стройная, высокая, с круглым лицом и большими синими глазами с очень густыми, загнутыми ресницами, она казалась выглядела гораздо моложе. Особенно когда улыбалась своей неожиданной, сияющей улыбкой. Но, как правило, Глория чаще всего сидела над книгой, сосредоточенно сморщив свой высокий лоб. Именно такой ее увидела Хелен в переполненном ресторане-автомате после своего визита в «Мод», когда Лаура Френч сообщила ей, что она принята и может приступать к работе в следующий понедельник в качестве временного секретаря в приемной редакции. Рядом с Глорией было единственное свободное место, и Хелен, поставив свой поднос с кофе, яблочным пирогом и мороженным, спросила, можно ли сесть. Девушки разговорились, и Хелен выяснила, что Глория тоже ищет квартиру, так что они отправились на поиски вместе и через несколько дней нашли свою нынешнюю комнату. Это было ровно год назад.

— И какой же это был чудесный год, — стала вспоминать Хелен, усаживаясь на другой конец кушетки. Только на шесть месяцев моложе своей подруги, она была среднего роста, с прекрасной, пропорциональной фигуркой. Темно-каштановые блестящие волосы обрамляли пикантное овальное лицо с высокими скулами. Большие прозрачные широко расставленные серо-зеленые глаза и полные нежные губы Хелен говорили о ее доброте. Тонкий греческий нос говорил о чувствительности. Щеки и переносица были усыпаны восхитительными веснушками.

Лаура Френч при первой же беседе почувствовала идеализм и скромность этой девушки. После нескольких вопросов она узнала, что привлекательная претендентка родом из Элирии, штат Огайо, где два года, пока не иссякли семейные средства, училась в небольшом университете. Всегда интересовавшаяся модой и журналистикой, Хелен приехала в Нью-Йорк, чтобы найти работу, которая могла бы в конечном счете привести ее в эти области или, по крайней мере, дать возможность посещать вечерние курсы. И только по случайному стечению обстоятельств, которые некоторые называют удачей, Лаура Френч нуждалась в быстрой замене секретаря редакции Доди Каннингхем, собиравшейся, как она подозревала, выйти замуж во время своего отпуска — как раз примерно в то время, когда Хелен зарегистрировалась в Бюро по найму Тилворта.

— Действительно, замечательный год, — улыбнулась Глория. — Найти такую подругу, чтобы за целый год в тесной квартирке ни разу не захотелось собрать вещи и съехать… Это стоить отметить.

— Спасибо, Глория, — улыбнулась Хелен. — И я не могла бы себе представить лучшей подруги, к тому же ты помогла мне в работе.

— О, ерунда, — насмешливо возразила Глория. — Просто так совпало, что я заканчиваю факультет журналистики и у меня в венах вместо крови типографская краска.

— Да, я знаю, но ты меня столькому научила, особенно в первые недели в редакции. Господи, подумать только, какой я была неуклюжей, заляпывая макеты резиновым клеем! Удивительно, как меня только не уволили. И уволили бы, если бы не твоя помощь.

— Перестань, пожалуйста, ты заставляешь меня краснеть, — смущенно улыбнулась Глория, притворясь, будто собирается кинуть в Хелен подушкой. — Впрочем, в любом случае у нас в холодильнике ничего нет для празднования. Может быть, ты сходишь завтра в магазин? Пока нет занятий, я устроилась на работу по субботам, понедельникам и четвергам в универмаг Крэтвелла. Просто не хочу, чтобы отец думал, будто я не могу заработать сама, по крайней мере часть своего содержания.

— Конечно, схожу. А что купить?

Глория нахмурилась, постукивая кончиком карандаша по губам:

— Ну, жаркое в такую жару я точно не хочу. Зелень, тунец и что-нибудь еще в этом же роде, пожалуй. Кроме того, супы и побольше крекеров. Да, еще хлеб и джем для утренних тостов.

— И кофе. Наш почти весь кончился.

— И посмотри, пожалуйста, виноград и сливы.

— Хорошо, Глория. Что-нибудь еще?

— Я подумаю. Странно, что Джим не позвонил. Мы почти договорились встретиться завтра вечером. Правда, он сказал что-то о презентации агентства в пятницу и что, возможно, ему придется задержаться с новыми клиентами. Послушай, если он позвонит, может быть, мы пойдем куда-нибудь вчетвером завтра вечером? Я знаю, что Джим давно хотел посетить Чайнатаун[1]. Представь себе, он уроженец Нью-Йорка, но никогда там не был.

— Это было бы чудесно, только Рой мне тоже не звонил, — улыбнулась Хелен.

Может быть, еще позвонит вечером или завтра утром. Он чудесный парень. Такой покладистый, внимательный, никогда не суетится. И я знаю, что ты ему очень нравишься.

— О, ради Бога, Глория! — смуглые веснушчатые щеки Хелен вспыхнули.

— Но, это так, даже если он ничего еще тебе не сказал. Это сразу бросается в глаза, по крайней мере мне.

— Наверное, потому что ты учишься на пронырливого репортера, вот так, — парировала Хелен.

— Может быть, — глубокомысленно кивнула Глория. — И я скажу тебе кое-что еще. У тебя наверняка голова закружилась от того, что тебя повысили в редакции «Мод» и ты работаешь теперь непосредственно с этим красавчиком Беном Харви. И я тебя не виню. Я видела его портрет в «Миррор» на прошлой неделе, когда он брал интервью у этой замечательной русской балерины Марии Лорской. Если бы я так не привыкла к Джиму, я сама положила бы глаз на этот великолепный мужской экземпляр.

— Перестань изобретать для меня разные романы, — засмеялась Хелен. — Как всегда, ты очень спешишь. Рой и я просто добрые друзья, вот и все. Мы несколько раз встречались, и он действительно мил, но он работает в бухгалтерии и не зарабатывает столько, чтобы серьезно думать о девушках. А Бен Харви мой начальник, и все говорят, что он один из самых талантливых журналистов в стране, а я же просто провинциальная девчонка, случайно попавшая в его журнал. Только посмотри на всех этих известных людей, у которых он берет интервью и которых приглашает на коктейли и обеды, вроде той балерины, о которой ты упоминала. Да он даже не стал бы думать о таком «пустом месте», как я, после работы.