Воцарилось молчание, нарушаемое лишь доносившимися из зала глухими выкриками подгулявших студентов.

— Ты уверен? — наконец спросил один из его собеседников.

— Абсолютно. Одно покушение не в силах сломать общественный порядок. Даже покушение на монарха. На место убитого тирана всегда приходит следующий. Чтобы изменить мир, нужно этот мир разрушить. И на его руинах построить новый.

— Довольно радикальный шаг, Флипо.

— А мы разве не радикалы? Или вас пугает буря?

— Да нет… ничуть. Не пугает. Совсем. Но всё ж таки война…

Гернот бросил взгляд в зал, где студенты в разноцветных фуражках дружно поднимали кружки.

— … много невинных людей погибнет.

— Невинных людей не бывает, — уточнил Чекалек, прожёвывая кусочек сосиски, — как и виноватых. Бывают просто люди. И всем им рано или поздно суждено погибнуть. Так пусть их смерть окажется хотя бы не напрасной. Жертвы должны быть принесены. Без этого не бывает победы.

— Мне казалось, что мы боремся за лучшую жизнь…

— Именно. И ради неё мы должны пойти на решительные шаги. Вы не согласны?

— Трудный выбор… Но если по-другому никак нельзя. Что ж, пусть будет война.

— Тогда за дело, друзья. Мне потребуется ваша помощь. Меня разыскивает полиция, так что мне не стоит быть слишком на виду. Кто-то из вас должен разузнать для меня распорядок дня и визитов принца. А я тем временем навещу старину Бластенхаймера.

— Старину Винкеля? Или его дочку? Она весьма переживала, когда тебя схватили.

— Милая девочка, но, увы, революция и личные привязанности несовместимы. От Винкеля мне нужны только его руки и опыт. И немного динамита…

Змеиный переулок вполне соответствовал своему названию. Узкий, длинный, извилистый и затерявшийся на самой окраине. Дом номер два в силу какой-то странности находился в самом его конце, на краю большого пустыря, куда выползали его сложенные из крупного тёсаного камня массивные пристройки.

Чекалек толкнул располагавшуюся под украшенной изображением фейерверка вывеской дверь, и прошёл внутрь. Позеленевший бронзовый колокольчик у косяка предупредительно звякнул.

Из-за прилавка выбрался облачённый в табачного цвета вельветовый жилет хозяин. Его добродушное румяное лицо сияло оптимизмом даже сквозь пенсне.

— О! Исключительно рад вас видеть, господин Чекалек. Как добрались?

— Превосходно, господин Бластенхаймер, просто превосходно. Вагон первого класса, ресторан… после камеры это доставляет совершенно исключительное удовольствие.

Он снял перчатки, шляпу и пристроил их на вешалку у двери.

— Максима… — позвал хозяин, — Максима! Иди сюда. Господин Чекалек приехал. И вечно её где-то носит…

— Одну минуту, папа, — донёсся откуда-то сверху приглушённый голос.

— Сейчас спустится, — примирительно вздохнул хозяин, — на самом деле она очень расторопная девушка, просто что-то замешкалась…

Скрипнула внутренняя дверь.

— Да, папа, — вошедшая оказалась довольно пышной и в отца румяной юной девицей в красном клетчатом платье, оставлявшим её округлые плечи почти совсем открытыми, если не считать небольшого декора из накрахмаленных кружев.

Вслед за девушкой в лавку вплыл совершенно отчётливый запах нафталина и одёжного шкафа. Господин Бластенхаймер бросил на дочь удивлённо-скептический взгляд поверх пенсне, но ничего не сказал.

— Здравствуйте, господин Чекалек, — поздоровалась девушка, с небольшим придыханием, словно ей только что пришлось очень торопиться, и она прилично запыхалась.

— Добрый вечер, Максима

Девушка потупилась, и традиционный семейный румянец на её щеках заметно усилился, отчётливо просвечивая через слой пудры.

— Я так рада вас видеть. Говорили, вам пришлось даже попасть в тюрьму…

— Пустяки, — отмахнулся вошедший, — мне удалось бежать.

— Вы такой храбрый, господин Чекалек.

— Максима, господин Чекалек устал с дороги, будь добра, принеси в столовую кофе и чего-нибудь перекусить.

Девушка стремительно выпорхнула из комнаты.

— Пройдёмте, — Бластенхаймер широким жестом пригласил гостя внутрь, — там мы сможем обсудить все детали.

Они прошли за укрытый гардинами проём в столовую.

— Вы ведь получили моё письмо? — Чекалек без лишних обиняков присел на стул и облокотился на столешницу.

— Конечно. К сожалению, вы не уточнили время вашего приезда, а работа довольно сложная…

— Значит, ещё не готово?

— Нужна пара дней. Детонаторы привезут только после обеда. Я заказал самые лучшие, от «Коренного и Армстронга».

— Надеюсь, они сработают нормально. Не люблю непроверенное оборудование.

— Не беспокойтесь, господин Чекалек, я заказал всё в двойном количестве и отберу самые надёжные.

— Что ж, полагаю, всё будет в порядке. Динамит проверен?

Бластенхаймер обиженно надулся.

— За кого вы меня принимаете, господин Чекалек, я уважаю свою работу и ценю своих постоянных клиентов.

— Да ещё, — деловито уточнил гость, — нужно упаковать адскую машину в саквояж. Обычный дорожный саквояж.

— Вы планируете везти её прямо в багаже? — господин Бластенхаймер удивлённо приподнял брови.

— Просто упакуйте. Что с ней делать дальше, я разберусь сам.

Вошла Максима с подносом. Они замолкли. Девушка начала расставлять фарфоровые чашечки с золотыми ободками и цветастыми пастушками. Взгляд господина Бластенхаймера снова приобрёл удивлённо-скептическое выражение. Закончив с чашечками, Максима стала разливать кофе.

— Аккуратнее, — не выдержал Бластенхаймер, — ещё немного и ты ошпаришь нашего гостя! Да что с тобой такое, у тебя что, руки дрожат?

— Прости, папа… — выдохнула девушка.

— Ничего страшного, — улыбнулся Чекалек, берясь за чашечку.

Она смущённо улыбнулась. Бластенхаймер недовольно вздохнул.

— Максима, оставь нас, пожалуйста, нам нужно обсудить некоторые вопросы, не слишком уместные для молодых барышень.

— Не будьте так строги, господин Бластенхаймер, — усмехнулся гость, отпивая глоток, — кстати, ваша дочь отлично готовит кофе.

Румянец девушки стал приобретать отчётливо пунцовые тона.

— Всё равно ей нечего вникать в эти проблемы. Семейное дело наследуют её братья.

— Но папа, я всё равно…

— Любопытство — порок, — хмуро отрезал Бластенхаймер.

— Ничего подобного, — возразил Чекалек, — любопытство это нормальная черта свободной человеческой личности.

Бластенхаймер молча нахмурился и отпил кофе. Окрылённая поддержкой Максима набралась храбрости, чтобы продолжить разговор.

— А вы к нам надолго, господин Чекалек?

— Думаю, на несколько дней. Мне нужно здесь кое-что сделать. Кое-что достаточно важное, чтобы оказать влияние на будущее. Даже на ваше будущее, сударыня. Вот увидите, скоро всё изменится.

Девушка впервые за всё время перестала смущённо отводить взгляд, и широко раскрыла большие зелёные глаза.

— Правда?

— Правда. Но для этого нам с вашим отцом действительно стоит поговорить наедине…

— Угу… — потрясённо пробормотала девушка и не слишком уверенной походкой вышла из комнаты.

— Что вы имеете в виду? — подозрительно осведомился Бластенхаймер.

— Не переживайте. Речь исключительно о применении вашего устройства.

— Надеюсь, это не повлечёт каких-либо неприятностей для моей дочери?

— Не беспокойтесь, я никому не сообщаю имена своих поставщиков. Это мой принцип.

Господин Бластенхаймер облегчённо вздохнул.

— Тогда, полагаю, самое время перейти к… кхм… финансовой части.

— Задаток, вам уже передали?

— Конечно, господин Чекалек, всё как договаривались, но я рассчитываю на получение остальной суммы по возможности скорее, ваш механизм обошёлся мне весьма дорого.

— Вы гарантируете его готовность к завтрашнему дню?

— Конечно, господин Чекалек, мы с вами не первый день работаем. Завтра к обеду всё будет готово.

— А сегодня к вечеру возможно?

— Ну, если очень постараться…

— Я доплачу за срочность. Наличными, — он вытащил из внутреннего кармана увесистую пачку банкнот и бросил на стол, — остальное и десять процентов дополнительно получите, когда всё будет готово. И не забудьте упаковать в саквояж.