Если вернется — он сможет предотвратить.

Я отчаянно надеюсь на это.

…но ему не вернуться самому. Его сон заколдован, он спит и видит вещие сны, но не в силах проснуться. Он стонет, ворочаясь на ложе, застланном красным шелком с золотым драконом, вышивка потускнела за минувшие столетия, веки его вздрагивают, но не могут подняться, и я не вижу глаз, как не увидел глаз той девушки из видения, в невообразимо далеком сне.

А она рядом, я чувствую это. Она совсем близко, и как только я увижу ее — сразу узнаю.

Я расставил ловушки по всем мирам. Я заманиваю в мое логово всех, кто способен услышать мой безмолвный зов, и они приходят. Странные, непонятые, сумасшедшие и фантазеры, шизофреники и фрики, мечтатели и настоящие волшебники, и только Нимуэ не отзывается на мой шепот.

Узкая ладонь на моей щеке. Серые глаза смотрят нежно и сочувственно.

— Как тебя зовут?

— Талиесин.

— Здравствуй.

Она приподнимается на цыпочки и целует меня в щеку. Потом поворачивается, чтобы уйти.

Я хочу идти за ней — но мир стремительно тускнеет, рассыпается, исчезают деревенский дом и огород, голову пронзает острая боль, и я прихожу в себя, стукнувшись лбом о полированную крышку письменного стола.

Портрет Петровича со стены ехидно ухмыляется в усы. Я встаю и нажимаю кнопку на электрическом чайнике. Что-то расклеился сегодня, погода, что ли, такая? Вода журчит, наливаясь в чашку, смачивая квадратный бумажный пакетик, и крошечные пузырьки воздуха всплывают на поверхность, а кипяток постепенно приобретает красивый теплый коричневый оттенок, и запах настоящего чая проясняет замутненную голову.

Я смотрел с ней в ее мир, потом мне стало плохо, а пока я приходил в себя, она ушла.

Удивительная, необыкновенная, но не та, кого я ищу.

Я подношу к лицу руку и не узнаю ее. Перстни на пальцах… что-то было странное… я ощупываю волосы — почему-то ожидал обнаружить длинные, но нет, я по-прежнему коротко и ровно острижен. В моем деле представительность немаловажна, а в респектабельный образ входит и респектабельная стрижка.

Я прихлебываю чай, пытаясь осмыслить, что же из себя представляет Асита.

Из прихожей раздается скрип двери и шаги.

Отставив чашку, сосредотачиваюсь.

Она входит решительным шагом, бегло оглядывает прихожую, отодвигает портьеру.

— Здравствуй, Талиесин. Ты искал меня — я пришла.

Она мало изменилась за прошедшие века… Только стала немного старше. Женственна, прекрасна, мягка — и тверда, как скала, изнутри. Не зря он учил ее — и не зря любил. Она единственная на все миры — такая.

Она взглядывает на портрет, и у нее перехватывает дыхание.

— Кто это? — отрывисто спрашивает она.

— Мой друг, — отвечаю я честно. Ей бесполезно пускать пыль в глаза.

Она молчит, всматриваясь, и наконец произносит:

— Похож. Очень. Мне даже показалось поначалу, что это и вправду Мерлин.

Я звал тебя тысячу лет. Я ждал тебя тысячу лет. Почему ты услышала меня только сегодня? Позже я подумаю об этом — и, может быть, даже пойму. А сейчас — сейчас я вижу, как моя еле живая надежда встряхивается, поднимается с пола и расправляет крылышки.

Ну вот и все. Я закрываю контору. В ней больше нет нужды.

Я нашел Нимуэ.

Асита… Галя… Как жаль, что это не ты.

Через улицу в темной подворотне девушка в кургузой курточке ловким щелчком отправила недокуренную сигарету в урну и пошла в осеннюю морось, улыбаясь своим мыслям.

Шагов через десять она растворилась в воздухе, и никто этого не заметил.

Плохая погода.