Граф был достойным воином, поддержавшим и его отца и его самого. Его дети отдали нечто большее, чем просто здоровье, за победу Альянса.

То, что сделал Астис…

Не их вина и не им отвечать за это. Но надо убедиться!

— Я желаю видеть ваших детей!

Граф и графиня не смели противиться воли правителя. Вариан в сопровождении графа проследовал в комнату, где сломленный болезнью, лежал когда-то молодой и сильный воин Ресал.

Видимо, большая часть дохода шла на уход и лекарей. Дом находился в полном запустении, кроме спальни сына и, наверняка, дочери. Тут все было чисто и ухожено. На подоконниках стояли растения с яркими цветами, балдахин над кроватью был новеньким, пузырьки и колбочки у кровати в идеальном порядке, пол сиял.

И лишь человек, лежавший на кровати, выбивался своей болезненной худобой, желтоватой кожей, седыми волосами, любовно расчесанными матерью, хрипловатым дыханием.

— Ресал! — позвал король, склоняясь над больным.

— В-ваше Величество, — тихо прошептал тот. Губы его дрожали, глаза открылись.

Воин бы склонился в поклоне, но лишь веки опустились в знак приветствия.

— Рад видеть тебя, друг мой. Я и не знал о твоей судьбе. Мне доложили, что ты и твоя сестра, вы… погибли.

— Лучше б так и было, — слезы покатились по морщинистому лицу еще молодого мужчины, он ведь был младше короля. — Я столько просил о смерти, но разве собственные родители предадут свое дитя.

— Да, друг мой, любовь порой безжалостна!

— Мой король, — глаза мужчины от которого, кажется, остался лишь остов, как от корабля налетевшего на мель, и закончившего свое существование, сломавшись попалам, загорелись лихорадочным огнем. — Сколько лекарей я видел за десять лет. Ни один не сказал ничего обнадеживающего, скольких я уговаривал дать мне яд, но не один не согласился. Но тебя, мой король, я имею права просить о милости, — он бросил взгляд на отца, плечи старика затряслись. — Прошу, мой король, твой меч приносил свободу твоему народу и смерть его врагам. Достойное оружие. Ты — наш светоч, ты шел туда, куда боялись идти многие, ты побеждал тех, кого никто не пытался победить, убегая в страхе. И я следовал за тобой и моя сестра тоже. Сейчас же прошу тебя, дай своему верному воину покой.

— Друг мой… — Король склонил голову.

— Молю. Моих сил больше нет! Я не верю в это, никогда не верил. Астис верит, как одержимый. Он все не может простить себе, говорит, что это его вина, что будь он там, в Хиджале, этого бы не случилось, — Ресал задохнулся, закашлялся, подбородок его затрясся. Он не знал, похоже, что его брата больше нет.

Едва отдышавшись, больной опять заговорил свистящим шепотом, будто впал в безумие.

— Астис все твердит, что нашел способ, что ему пообещали помочь, что темная магия спасет, переселит меня и сестру в тело живое и здоровое! — он вдруг засмеялся. — Думает, я соглашусь на это, что я способен буду убить невинного ради собственной жизни!

Кашель едва не заставил его задохнуться, мужчина забился в агонии

— Но я не пойду на такое и Кали не пойдет! Прошу, дай нам покой!

— Сын… — взмолился отец.

— Нет! Нет! Прошу!

Король откинул одеяло, схватив руку Ресала, которая когда-то держала меч во славу Альянса.

— Я клянусь тебе, что исполню твою просьбу, друг мой, но сначала тебя осмотрит мой хороший друг, он спас моего сына! Он способен творить чудеса!

— Нет, нет! Астису сказали, что только переселение души спасет нас! Я против! Против! Жрицы и воины должны защищать народ, а не губить его! Прошу, молю! Если ты уйдешь…

Король обхватил руками лицо мужчины.

— Король держит свои обещания, Ресал! Тебе ли не знать!

Мужчина хватал ртом воздух, граф спешно раскрыл один из пузырьков и поднес к лицу сына, тот хотел бы уйти от тонкой стройки поплывшей к нему, но не мог даже покрутить головой, и вскоре глаза его закрылись, щеки, пылавшие огнем, стали тускнеть.

— Завтра к вам придет друид, его зовут Каристраз. Если он не сможет помочь, я выполню свое обещание.

Граф сглотнул, глаза его наполнились слезами.

— Вы знали о том, что Астис искал способы помочь родным? Вы знали о переселении души?

— Нет, сын последнее время был словно чужой, — покачал головой старый воин. — Он будто сам обезумел. Астис очень любил брата и сестру. Может, то что он видел и свело его с ума.

Больше король не стал спрашивать, сердце его сковала боль.

Астис отдал жизнь Ле и их ребенка ради жизней брата и сестры, и тем, кто обещал, но так ничего и не сделал, был Астера! Король теперь был в этом уверен. Только Верховный Жрец мог это сделать, только его силы бы хватило, только он бы на это никогда не пошел, ибо нельзя лишить жизни одного ради жизни другого. Это закон, который сам Астера поклялся чтить! Лжец и предатель, сыгравший на чувствах несчастного.

Посреди пустоши, в которую обратилось его сердце, сплошь покрытой льдом и снегом, вспыхнуло обжигающее пламя ненависти. Меч умоется кровью предателя и лжеца.

Осталось поговорить с одним из жрецов, которых Астера отослал далеко, заставить сказать правду. Чтобы быть уверенным! Уверенным, что Астера — предатель. Уверенным, что Король навечно проклят, и проклятье это лишает Вариана самых дорогих ему людей.

Солнце купало в благости Нагорье Арати, согревая холодные северные ветра, рвавшиеся на его просторы, обращая опасных врагов в союзников, вращавших силою своей огромные жернова мельниц.

Когда-то это была земля людей, последним самым ярким их потомком был Андуин Лотар, наставник Вариана, чье имя Ло’Гош дал сыну. Исчезнувший народ, потерявший свои корни…

Много в истории человеческих королевств темных пятен, страшных ран, того, что хотелось бы забыть, и того, во что с трудом верилось. Скольких лишились люди земель, сколько погибло и пленено детей. И не видно потерям конца. Да, есть и хорошее, но часто цена таких побед непомерна.

Тяжесть расставания со Скаем, Роттаром и Аликом была поистине непередаваемой. Ле будто теряла каждого из них. Страх больше не увидеть друзей заставлял слезы застилать глаза, а сердце сжиматься.

— Это ведь мой долг! — не могла успокоиться жрица. — Почему? Почему вы должны рисковать?

Скай улыбнулся, глядя на мечущуюся Ле, его руки остановили жрицу на очередном круге, которые выписывала молодая женщина, и крепко обняли.

— Ты и так достаточно сделала, Мышка, ты выжила! Лучшего ответа на твой вопрос не найти. И к тому же ты никогда не умела толкать речи и быть в центре внимания, а я, как ты понимаешь, для этого рожден. И ты обещала!

— Болтун! — насупилась жрица. — Ты… приедешь когда-нибудь?

— Да, — он сказал это твердо, уверенно, без сомнения.

— Ты обещаешь беречь себя и этих двух оболтусов? — Ле крепко обняла Ская.

— Это еще вопрос, кто кого беречь будет! — расплылся в улыбке Алик, а улыбался гном редко.

Она обняла каждого, каждому подарила частичку Света, которого в душе вдруг стало вдосталь.

Всадники тронулись, но паладин вдруг осадил лошадь и вернулся обратно к отряду.

— Дай мне голубя! — его рука указала на крохотную золотую птичку на поясе.

Ле удивленно округлила глаза, но подчинилась. Золотая птаха Света перекочевала в ладонь Ская, которой он, отдав честь, махнул на прощание.

После случившегося в Таллоке у Ле только и остались из прошлой жизни что этот голубок и кольцо короля. Посох ее был уничтожен еще тогда, в порту, сгинув под копытами демонов и в огне пожаров.

И вот с гиканьем трое всадников понеслись на запад, а отряд гномов, дворфов, охотника Давриша и друида Истиары, Ле, Серга и маленького Сильвера направился на юг к входу в 'тайное метро'

Идти пришлось пешком, но недолго, уже к обеду они достигли величественных скал, чьи склоны скатывались прямо к реке, несущей свои воды в Забытое море.

Темная ткань скрыла от глаз девушки-лекаря, эльфа — охотника, Ле и Серга мир, заставив их идти, держась за веревки, но едва под ногами зашуршали камни и почувствовался уклон, повязки сняли. Сильвер же, которого на время перехода с завязанными глазами взял на руки один из самых крупных гномов, наотрез отказался возвращаться и с упоением копался и дергал розоватую бороду своего носильщика, пока не уснул.