— Ну, кто-нибудь женится… — неопределенно сказал Варлам, — мы же к тебе хорошо относимся…

— Если хорошо относишься, то женись, — потребовала Анька, приподнявшись на локте и глядя на Варлама.

— Не могу, увы, — ответил он, — мне генетическая карта не позволяет. Если попаду в ЗАГС, то оттуда меня увезут только на стерилизацию.

— И хочешь, что б я после этого от вас кого-то рожала? — фыркнула Анька. — Названный братец, генетический обломок и неизвестной породы зверек, который тихо молчит…

Немного обидевшийся за неизвестного зверька Сема поелозил по простыне, подымая голову:

— А чего это я должен говорить?

— Женишься на мне? — продолжила матримониальные домогательства Анька.

— После Варлама, пожалуйста.

— Про Варлама уже слышали, ему генкарта не позволяет. Саня — брат по жизни и по документам, не зарегистрируют. Остаешься только ты, — сурово приговорила Анька.

Несмотря на всю шутливую подоплеку разговора, периодически возникавшего между мальчишками и девушкой, Сема невнятно замычал, растерявшись, не зная, что ответить, что бы не спровоцировать друзей.

— Ага, вот так-то! — торжествующе констатировала Анька. — Как детей заводить, так не с кем, как замуж пойти, так не за кого, а как просто перепихнуться, так желающих тут полный дом… Кстати, вот у меня все резинки кончились, может, кто-нибудь все-таки покажет себя мужчиной, одолжит хотя бы? А то мне таблетки воровать из аптек как-то не с руки, да и если попадусь — загнетесь здесь без женской ласки и хозяйского пригляда…

— Мы резинками не пользуемся, затратное это дело, — сурово приговорил Варлам. — Если только наркошами прикинуться и брать их бесплатно вместе со шприцами. Но там, при раздаче, секут, попадем на карандаш — вовек не отмазаться, да еще дознаватели тут будет шарить день через день.

— А как же вы друг дружку удовлетворяете без резинок? — ехидничая, поинтересовалась Анька. — Вот бы посмотреть, да покомментировать, как вы…

— Ну, и когда это мы чего комментировали? — возмутился Саня.

— Да постоянно, — отрезала Анька. — Особенно ты.

— Клевета…

— Правда…

Перебранка грозила затянуться и превратиться в детскую войну, когда "он ее по голове горшком, а она его по заднице совочком", но Саня, успокаивая названную сестру, протянул Аньке остаток сигареты и банку-пепельницу, что бы не тянуться за ней через полкровати.

— Подлизываешься, — подозрительно сказала Анька, принимая подарок. — Смотри у меня…

— Тебе же нравится, когда подлизывают, — двусмысленно заулыбался Саня. — Даже если это я…

— Мне много чего нравится, — согласилась вдруг Анька.

Она замолчала, вспомнив, как совсем недавно познакомилась с милой девушкой, постарше себя, но совершенно неопытной в жизни, особенно в той ее части, что касалась отношений между собой женщин. И такой, как показалось, доверчивой и простодушной, что даже не верилось, что такие еще бывают в это буйное и ни в чем не ограничивающее время. Вот только пока дальше посиделок в дешевой кафешке и прогулок вечерком в скверике дело не двинулось. Ну, не приглашать же подругу в этот бедлам с тремя озабоченными, вечно голодными и ленивыми мальчишками, которые квартирку покидают в самых редких случаях, когда без этого просто не обойтись? "Вот довелось же родиться на свет любящей и мужиков, и баб, — с легким унынием подумала Анька, — нет бы, как все нормальные, ножки развела, удовлетворилась, свела и успокоилась…до следующей случки…"

Примолкнув и вытягивая последние капли дыма из окурка, Анька размышляла, куда бы в следующий раз повести новую подружку, и как было бы хорошо, если бы мальчишки свалили из квартиры, хотя бы на сутки, а уж с остальными проблемами будущей встречи она справится и сама… Мечты затуманивали голову, утяжеляли веки, заставляя забыть об окружающий обстановке, шебутных мальчишках рядом с ней, на одной постели… забыть и забыться… всего-то на несколько секунд покинуть эту комнату, перенестись в сладкое предвкушение…

Топот тяжелых ботинок и удар по входной двери прошел как-то мимо сознания, скользнул по касательной и исчез. В подъезде день через день и шум, и драки, и поножовщина случается. Стучат в их, ближайшую от входа, дверь все, кому не лень, бывает и ломятся, но дверь, металлическая, крепкая, сдерживала любой напор, вот только не такой. По квартире, будто тараканы со света по щелям, разбежались-рассыпались бойцы в бронежилетах, с короткими чернеными автоматами, лица спрятаны под шлемами с темными забралами, движения мягкие, осторожные и очень уверенные. "Кухня — пусто… ванна-сортир — пусто… комната — пусто… спальня — вперед".

Приподнявшийся на звук Саня улетел в угол комнаты, не успев ничего сообразить, от одного лишь прикосновения к его плечу прикрытой кожаной перчаткой руки "ликвидатора". Варлам, распластавшись у края лежбища, полузадушенный, прихваченный за горло, успел поднять руки в рефлекторной попытке освободиться, но получил несильный, но чувствительный удар по бицепсам и безвольно закатил глаза, пытаясь поймать хоть малую толику воздуха. Успевший вскочить со своей дальней половины постели Семен замер, раскинув в стороны руки, как пришпиленная иголками бабочка, под гипнотизирующим взглядом сразу тройки стволов, сопроводивших его движение. С Аньки сорвали одеяло и резким движением дружных рук перевернули головой к ногам Варлама, и она распласталась маленьким жалким лягушонком посреди постели, в сбившихся трусиках, задравшийся выше пупка футболке, еще не отошедшая от сна, ошеломленная тихим, но могучим вторжением и ослепительным светом фонарей.

В наступившей, какой-то зловещей, предвещающей еще большие неприятности, тишине раздавалось судорожное всхлипывание и легкое шуршание елозящих по простыням ног и рук пытающегося вздохнуть полной грудью Варлама, короткие всхлипы Сани и спокойное, глубокое дыхание "ликвидаторов", унимающих адреналин в своей крови.

Пришедшая в себя Анька продолжала лежать, чуть раскинув в стороны руки и ноги, прищурив глаза на яркий свет и лихорадочно раздумывая, за что же на их юные и непутевые головы свалились такие ужасы с автоматами и в глухих шлемах? Вообще-то, не совсем законных делишек за мальчишками водилось великое множество, но ни одно из них, да и все они по совокупности не тянули на такую "честь", быть задержанными с применением отряда спецназа Службы ликвидации.

В притихшую, как лес перед грозой, комнату, отчетливо ударяя каблуками по старому, вытертому паркету, кто-то вошел, и Анька, скосив глаза из-под ресниц, увидела невысокого, в возрасте уже, мужчину в длинном черном пальто, больше похожем на форменную шинель, но совершенно гражданской широкополой шляпе. Судя по походке и жестам, вошедший имел над "ликвидаторами" власть и не малую. С легкой гримасой брезгливости оглядев помещение, он заложил руки за спину и поинтересовался перед тем, как командовать:

— Всех взяли? без происшествий? тогда грузите, женщину — отдельно.

— Дать одеться? — уточнил кто-то из старших в группе захвата.

Начальник в длинной шинели поморщился, будто бы от зубной боли. Для него такие вопросы были ясны с самого начала, но вот почему-то спецназу приходилось всё понятное объяснять по два-три раза. "И как же работать с такими?" — подумал он мимоходом.

Отрицательно качнув головой, главный вышел из комнаты, и тут же двое бойцов, ступая тяжелыми ботинками прямо по кровати, подхватили Аньку, стащили ее на пол, на ходу заковав заведенные за спину руки в наручники. Возле дверей комнаты ее передали второй паре "ликвидаторов", которые, ни слова не говоря, быстро, чуть не в одно движение протащили девушку через квартиру и подъезд к выходу на улицу и с размаху почти швырнули худенькое тельце в раскрытую заднюю дверь спецавтобуса, остановившегося напротив входной двери подъезда. Никто из них даже не заметил, как зацепилась за что-то у вешалки и с треском слетела с девушки разорванная пополам старенькая футболка, и забрасывали Аньку в автобус уже практически голышом, не считать же за одежду узенькие трусики, едва заметные на её теле.