Вот так и успокоились, чего ж людей гробить, да и не людей жалко стало, а то, что безрезультатно. Правда, бывает и до сих пор, раз-другой в год кого подсылают... или по их же просьбе любители приключений забредают. Но с такими тут разговор короткий... да и не у нас, у самого города".

   Не сказать, что Голицын и Ворон слушали Дядю раскрыв рты, им по своему предыдущему статусу жандармского подполковника из отдела неординарных расследований и штурмовика с огромным боевым опытом не положено было открыто выражать свои эмоции. Но вот впитывали они все, что говорил абориген, как сухая губка воду. Это могло, да и обязательно пригодится им в сложившихся жизненных обстоятельствах, поможет избежать многих обязательных в начале любого нового пути глупых ошибок.

   - Получается, что обратной дороги нам нет? - почему-то решил в завершение сегодняшнего, первого обстоятельного разговора спросить Алексей.

   Сейчас его по непонятной причине больше волновало не возможное возвращение, а то, как сложатся здесь его отношения с мулаткой, ничего не подозревающей об их предыдущей, казалось бы случайной, встрече в дебрях Африки.

   - Дорога-то, наверное, через все тот же "Черный дом" проходит? - риторически спросил Дядя, которого Голицын уже успел просветить по некоторым деталям их попадания в город. - А к "Черному дому" вам еще дойти надо. Вопросец пока самый сложный для вас. Вы же сюда больше ехали, чем шли, и шли потом по трассе, а это - разговор особый, ну, да еще и новичкам везет, вот и проскочили без потерь. Ну, или почти без потерь. Девка-то ваша оправится через сутки, может, и пораньше, у нее только кровопотеря большая, а так - пустяки. А вот обратно только идти придется. Как доберетесь? И дойдете ли вообще? У нас на такие рейды, да еще и за город, не всякий добытчик вызовется. А вы все пока еще здесь, у нас, зеленые...

   И в самом деле, ни Голицын, ни Ворон, ни кто-то из девушек не имели даже минимального опыта выживания в таких экстремальных, непредсказуемых условиях. Наверное, лучшим выходом было пожить хотя бы несколько недель в городе, освоиться с местными условиями, подготовиться к переходу.

   - Ну, ладно, разговоры разговаривать бесконечно можно, - прервал сам себя Дядя. - Теперь надо перекусить, что там успели девки приготовить, помыться да отдыхать...

   - А почему же девки? - поморщился от такой явной вульгарности аристократ.

   - А как еще? - искренне удивился Дядя. - У нас такое обращение всегда было, ничего обидного, девки, пока молодые, и мужики...

   - Ну, если только всегда, - вскинул подбородок Голицын, давая понять, что ему все равно не нравится такое обращение к женщинам, и сам он будет тщательно оного обращения избегать.

   На аскетичные, больше всего похожие на тюремные, крепящиеся к стене нары настелили отличные матрасы с какой-то мягкой и упругой одновременно синтетикой внутри. В самой дальней от входа в штабное помещение комнатке легли женщины, Нина и Сова, во второй устроились мужчины вместе с Дядей, который, похоже, ради них пожертвовал плотскими удовольствия с Жанеткой. Во всяком случае, его постель была вдвое шире, чем все остальные в комнате и явно предназначалась не одному человеку. Мулатку же абориген отправил дежурить в аппаратную. "Пусть последит за приборами, там и вздремнуть есть где", - коротко пояснил Дядя, но все, конечно, поняли, что караулить Жанетка будет не показания вольтметров и амперметров, а их самих, нежданных гостей. И то правда, мало ли кто чего задумает учудить ночью? Тем более, что девушка захватила с собой компактный, но грозный на вид пистолет-пулемет, казалось бы, совершенно излишний в изолированном от внешнего мира подземелье. "Ночь - время особенное, - туманно пояснил Дядя. - А с оружием спокойнее всегда..."

   Впрочем, если верить все тому же аборигену, ночи в городе отличались от дня лишь сменой серого неба на очень темно-серое. Ни Луны, ни звезд сквозь загадочный покров видно не было, как и не пробивались к земле уже который год солнечные лучи.

   Измученная долгим днем, полным неожиданных встреч, открытий и прикосновений к тайнам, не менее долгой ночью, проведенной в "Черном доме" и успокоению нервов тоже не способствующей, рыженькая репортерша уснула мгновенно, что называется - без задних ног. Прилегши на правый бок, она на том же, казалось, боку и проснулась утром, ни разу не пошевелившись за долгие без малого десять часов. И снов не видела, как бы не старалась что-то вспомнить на утро.

   А вот Сова, изобильно напоенная за ужином красным вином для скорейшего восстановления потерянной крови, спала беспокойно, то и дело переворачиваясь со спины на живот, сворачиваясь калачиком и снова распрямляясь. Может быть, её беспокоил порез на ноге, может быть, туманные, полные неясных намеков сновидения, но и она утром ничего не могла вспомнить из, кажется, увиденного.

   Лучше и спокойнее всех собравшихся в бомбоубежище спал Воронцов. За годы солдатской службы у него выработался иммунитет и к нервным встряскам, и к условиям отдыха, лишь бы достаточно было времени на сон, а здесь его никто не собирался будить по "подъему" или чужими выстрелами поблизости.

   Долго не мог уснуть подполковник Голицын, хотя никогда не жаловался на нервы, находясь едва ли не с юношеского возраста на работе особых служб. Но в данный момент вся его закалка не помогла, и Князь раз за разом вспоминал рассказы Дяди, старался хоть как-то проанализировать интонации, жесты, мимику, сопоставляя их со словами аборигена. Наверное, в более приемлемой обстановке, да еще и при помощи специалистов, это дало бы какой-то значимый результат, но сейчас, в промежуточном состоянии между сном и бодрствованием подполковник все больше и больше убеждался, что Дядя не врал, во всяком случае сознательно, в большинстве своих рассказов.

   Жанетка тоже долго не могла заснуть, ворочаясь на узкой кушетке в дежурке, среди слабой, контрольной подсветки бесчисленных, казалось бы, циферблатов, тумблеров, панелей. Она уже привыкла здесь, в бомбоубежище, каждую ночь проводить с Дядей, но прекрасно понимала, что он отослал её в дежурку от греха подальше, чтоб не вводить в излишний соблазн своих гостей-найденышей. Хозяин района и самой мулатки отлично понимал, что спать рядом с ней и не попользоваться темпераментным, стройным телом способен лишь натуральный евнух, с напрочь отрубленной пятой, мужской конечностью, тем более, что Жанетка чаще всего сама выступала с инициативой в любовных играх. И еще её тревожило поведение того самого солдата, с которым она убирала остатки крови у разбитой витрины павильона. Что-то не давало Жанетке понять этого, уже немолодого, по меркам города, парня, его взгляды, странные вопросы и какое-то глубинное неправильное ощущение, что они уже где-то виделись, встречались, может быть, в другой жизни или ином мире. И встреча эта была очень запоминающейся для обоих. Наконец, усталость взяла свое, и мулатка, свернувшись на кушетке калачиком, провалилась в чуткое забытье до самого первого тревожного звука, оказавшегося на поверку вовсе не тревожным, а бытовым и обыкновенным.

   А Дяде снилась комета. Косматая звезда. Яркая точка на небе, с которой все и началось когда-то, очень давно. Так давно, что и сам Дядя перестал вести отсчет прошедших уже и не дней или месяцев, а лет и десятилетий...

   ...которую уже ночь подряд в небе над Городом висела злая хвостатая звезда, обещая беды и катастрофы до сих пор человечеству неведомые и ужасающие. Она появилась давно, и предсказавшие её появление астрономы еще месяцы назад разглядывали небесную странницу в телескопы, не придавая её появлению особого значения до тех пор, пока простым, невооруженным оптикой глазом каждый смог увидеть внушающую какой-то особый мистический трепет комету.

   Подспудно вселяющуюся в души людей при виде небесного явления тревогу мало кто воспринимал всерьез, небось, не в средневековье живем, но и отделаться от смутных предчувствий было не так просто. Тем более, что следом за открытым для простого зрения появление на небе кометы пришли слухи.