- Добрались, - констатировал очевидное Дядя. - Как войдем, сразу во дворе, оружейка, лачуга там такая стоит, там автомат оставь, увидишь, все так делают, тут уже с оружием нельзя. Только запомни, куда приемщик поставит. Не по злобе, по пьяному делу могут и местами перепутать, и чужое всучить, но с умыслом здесь никто ничего не возьмет.
- Уверен, что встретим здесь, кого надо, сегодня? - поинтересовался Алексей, закидывая автомат на плечо.
- Так ведь она обычно после ходки-то здесь... информацию собирает, - после секундной паузы пояснил Дядя. - Не сегодня, так завтра-послезавтра придет, по всем срокам, пора уже объявиться...
- Она!?? - почему-то резко, как удара хлыстом, вскинул голову Ворон, ловя взглядом прячущиеся глаза Дяди...
В вертепе привычно шумели разговорами, позвякивали ножами о края тарелок, стучали кулаками и ложками по столам подгулявшие, но еще не пропившиеся догола добытчики, хитрованы-перекупщики, "фараоны" с ближайшего участка, темные личности неизвестного происхождения, живущие мелкими кражами, суетливые подростки, притащившие на продажу свой первый уворованный хабар, да и еще многие, у кого сегодня позвякивало в кармане десятком-другим свободных монеток. Совсем по виду сопливые мальчишки-официанты устало, но деловито сновали по грязному полу, разнося клиентам разбавленный технический спирт-этанол, сок, сделанный прямо тут же из концентратов, вскрытые еще на кухне банки разнообразных консервов. У металлической, как почти всё в вертепе, стойки буфета толклись уже очень даже развеселые девицы, успевшие по паре-тройке раз выпить предложенное клиентами и обслужить некоторых из них в зависимости от финансовых возможностей и пожеланий последних.
В "чистом" углу вертепа, за столом для имеющих деньги и вес в обществе, а лучше всего и то, и другое сразу, вольготно расположилась маленькая, рыжая девка, по виду - совсем подросток, с очень короткой стрижкой, почти под ноль, в новеньком, почти неношеном камуфляжном комбинезоне и старых, но крепких сапогах солдатского образца, давным-давно в армии не носимых. Она приходила и садилась за этот столик вот уже почти неделю практически ежедневно, никогда и ни с кем из других посетителей не разговаривая, небрежно и очень действенно отшивая разнообразных любителей выпить и закусить на халяву, не говоря уж о тех, кому хотелось попользовать ее, как женщину. Ела рыжая мало, закуску брала чисто символическую, а пила только очень хорошо проверенные напитки, иной раз отказываясь от того, чем не пренебрегали и богатенькие любители из пришлых, со Станции. Совсем юные официанты и персонал постарше шептались между собой, что у нее в носу встроен химический анализатор, с точностью до сотых долей процента выдающий разбавленность и вредные примеси в предлагаемом питье. Кого и зачем ждала в вертепе рыжая никто не мог и предположить, но то, что она приходит сюда не ради стакана водки и куска только что отваренной рыбы со свежеиспеченным хлебом было понятно любому, кто хоть раз заглядывал под крышу этого заведения.
Загадочная это была девка, непонятная для завсегдатаев вертепа, всегда при деньгах, но сама не при ком-то, да еще - и это замечал почти каждый - веяло от нее какой-то таинственной силой. Нет, не физической, где уж взяться физической силе в таких мощах килограмм на сорок, не более. Тайная сила стояла будто бы за спиной у девки и всех любопытствующих заблаговременно предупреждала, что ничего хорошего ждать от нее не надо. Большинство опытных добытчиков, да и местная мелкая шелупонь безропотно слушались такого предупреждения, лишь некоторые, чересчур перебравшие плохого спирта на две трети разбавленного водой, или по дури распалившись собственными несуразными фантазиями, пренебрегали. И тут - вот дела! - по-разному получалось: кто-то просто уходил под настойчивым, ледяным взглядом рыжей, кто-то вдруг униженно начинал бормотать извинения, а кому-то и похуже досталось.
Таким вот, без царя в голове и удачи в кармане, не слушающим даже самых вопящих предупреждений собственной интуиции, хорошо развитой едва ли не у всех жителей Города, был ввалившийся в этот вечер в вертеп добытчик годами ближе к тридцати, громоздкий, чуток неуклюжий, с длинными руками и буйной копной черных волос на голове. Здесь его знали хорошо. Силантий за неделю до этого дня, по собственной дури связавшись с опытными шулерами, прогулял в вертепе всю свою месячную долю в добыче, и с тех пор больше рассчитывал на готовящихся к новым рейдам или только что вернувшихся оттуда добытчиков, чем на собственный карман. Халявное угощение, если такое кто и проставлял, Силантий отрабатывал байками и давно устаревшими предупреждениями о ловушках на пути к заброшенным кварталам Запада и Междуречья, известных любому, больше одного раза сходившему в рейд, добытчику. Вот только иной раз роль пусть и временного, но все-таки прихлебателя, бесила мужика, и изрядно подвыпивший Силантий срывался на драку, вернее, на попытку драки, в вертепе погром хозяйского имущества сурово не приветствовался, и драчунов быстренько выставляли на пустырь перед заведением. После парочки таких, на ровном, казалось бы месте, выходок, за Силантием приглядывали особо, чтобы успеть в зародыше пресечь назревающее безобразие этого вовсе не хилого человека.
Но вот уже несколько дней Силантий не баловал вертеп своим обществом, видимо, окончательно промотался и залег до будущих удачливых денечков в своей норе или ушел с кем-то в рейд, что, впрочем, было маловероятно, в последнее время из местных никто в пустые районы не отправлялся, все только готовились. Но сегодня Силантий вновь появился, да и не пустой, пустого добытчика еще у входа завернул бы обратно Павиан, исполняющий обязанности и швейцара, и вышибалы и метрдотеля в вертепе. Нюх на чужие деньги у Павиана был феноменальный, и посетителя с одной-единственной серебряной монеткой в кармане он бы просто не допустил сюда вечером, в то время, когда эти самые монеты десятками и сотнями переходят их карманов своих временных незадачливых владельцев в карман хозяина вертепа или более удачливых людишек.
Чуть косолапо ступая давно просящимися на помойку ботинками с обрывками старых шнурков на высоких голенищах, Силантий прошел было через зал в излюбленный свой уголок, где разливали уже не по третьей и даже не по четвертой за вечер бутылке разъедающего желудки и мозги пойла, но аккурат в середине пути неожиданно притормозил, первый раз за все это время разглядев за чистеньким столиком маленькую рыжую девку и стоящего рядышком в почтительной позе ожидания распоряжений официанта лет двенадцати.
Маха спокойно перечисляла юному шустрику, уже привычно обслуживающему ее чуть ли не в десятый раз, свои претензии к спиртному и к обещанному рыбному супу из консервированного лосося, но зато якобы со свежей картошкой, появившейся в вертепе непонятно откуда и предлагаемой за такие фантастические деньги, что согласиться на такое блюдо мог только не местный или вконец ошалевший от удачи добытчик. Кроме того, сегодня девка неожиданно заказала сок и хлеб, шпроты, маринованный сладкий перец и консервированную ветчину. Водку Маха привычно брала только заводскую, сразу литр, и за вечер ухитрялась выпить до дна обе выставленные на стол бутылки. Во время первых её появлений в вертепе официанты-мальчишки восхищенно цокали языками вслед ровной трезвой походке покидающей заведение девки, но очень быстро привыкли к этому, как и к другим странностям и вычурам не экономящей серебро клиентки.
Небрежным ударом ноги Силантий отодвинул стоящий у стола Махи свободный стул и взгромоздился на него, старательно, едва ли не с хрустом, вытягивая свои косолапые, давно не мытые ноги. Маха чуть заметно поморщилась. В вертепе за "чистыми" столами сидели одни, или в своей, узкой компании, это за другие столики посетители набивались, как шпроты в банку, лишь бы хватало уголочка, пристроить стакан и нехитрую закуску.