Как и все присутствующие не ожидавший подземного удара, Симон на ногах все-таки удержался, хоть и с трудом, и кое-как, но настойчиво, упорно продолжил свое движение к едва заметному входному проему, старательно, чтобы не зацепиться, перешагнув через одного из упавших, остальные же в этот момент в тихой панике ползали по полу, мало что соображая, видимо, решив почему-то, что именно в их противное Чистому началу действо господь избрал для Конца Света и начала Страшного Суда. Впрочем, такие мысли не помешали некоторым из сатанистов добраться до потайных карманов в собственноручно изготовленных плащах и включить фонарики. Заметавшиеся по подземелью тонкие и блеклые лучи электрического света нарушили мистическую, в чем-то даже благообразную и торжественную всего несколько мгновений назад обстановку, усиливая впечатление о воцарении на земле и под землею хаоса и неразберихи. Уже у самого выхода из подземного зала Симон различил позади гулкий шлепок - звук падения с высоты могучего тела удава, и сдавленный вскрик, похоже, Маринки, вовсе не ожидавшей такого окончания соблазнительного перехода на новый уровень познания удовольствий жизни.
В лицо Симону пахнуло кирпичной пылью, плесенью и гнилью старого, разрушенного временем дерева, запахом свежевскопанной земли. Длинный, низкий тоннель-коридор, выводящий из монастырского подземелья на поверхность, к белому свету раннего утра, оказался плотненько завален обломками старинного кирпича, осыпавшейся со стен землей, какими-то непонятными деревянными конструкциями, разлетающимися в прах буквально на глазах, под узким лучом фонарика. Позади агента кто-то натужено запыхтел, вытаскивая каблуки из неожиданно размягчившегося земляного пола, и мужчина, даже не оборачиваясь и не прислушиваясь особо, понял - Зоя. Не выдержала подземной, явно незапланированной вакханалии, испугалась, но - все-таки не первый раз живет - смогла сообразить, что безопаснее и надежнее всего сейчас будет прибиться к напарнику.
- Завалило? - встревожено, но без страха в голосе поинтересовалась девушка из-за спины агента. - Плотно?
- Еще как плотно, - согласился Симон, внимательно осматривая завал и при этом ощущая правее, в глухом, казалось бы, совершенно не используемом аппендиксе коридора сильный ток воздуха, причем, вовсе даже не холодного, застоявшегося и подземного.
- С чего это вдруг такое? - недоумевающе, но при этом достаточно равнодушно поинтересовалась Зоя, причины происходящего ей были не так уж и интересны, главное - как выбраться, если это возможно без особых потерь для молодого, вновь живого тела. - Землетрясение какое-то... да его у нас сроду не бывало, даже я знаю - город на гранитной платформе стоит, тут ничего трястись не может...
- Школьную программу вспомнила? - чуть рассердился Симон, сворачивая к аппендиксу. - Зубы не заговаривай, держись за мной, только молча...
Это был, похоже, запасной, на случай осад и непредвиденных обстоятельств предназначенный, потайной выход, прорытый монахами лет двести назад, а может, и того больше, и с тех самых пор вряд ли больше двух-трех раз использованный людьми. Если бы не завал основного выхода и не чуткость агента Преисподней, потайной ход никогда и не был бы обнаружен посещающими подвальное помещение монастыря сатанистами. А сейчас Симон первым, с трудом, продирался через узкий, низенький, больше похожий на нору крупного зверя, чем на творение рук человеческих, коридорчик. Следом за ним, молча и теперь уже испуганно, передвигалась Зоя, позабыв даже привычно поругиваться на тесноту, паутину по углам и под потолком, резво разбегающихся от светового луча фонарика насекомых и других мелких обитателей запасного хода.
Минут через десять, резко подавшись к поверхности и расширившись до приемлемых, человеческих размеров, подземный ход окончился массивной деревянной заслонкой. Симон развернулся, упираясь в нее плечами, приметил позади Зои еще чей-то непонятный силуэт, но раздумывать о том, кто же такой шустрый и сообразительный присоединился к ним, не стал, напрягся, старательно, изо всех сил, выдавливая широкую крышку, скрывающую древний потайной выход на поверхность... что-то скрипнуло - то ли в спине агента, то ли в окаменевших за столетия досках, посыпались отовсюду песок, крошки земли, паучки... и вот уже три человека распрямили спины, появившись на гребне небольшого холма далеко в стороне от полуразрушенной временем монастырской стены.
Всего-то меньше двух суток назад Симон и Зоя осматривали окрестный вечерний пейзаж с очень близкой точки, но как же этим утром изменилась представшая перед грешными глазами картинка!!!
По небольшому перелеску, по все еще полному пожухлой осенней травы невысокому. пологому склону холма, казалось, секунды назад прошел огненный смерч, не оставив и следа от чертополоха, полыни, опавших листьев, вычернив стволы устоявших деревьев, испепелив пожелтевшую и влажную осеннюю траву. То самое отличное шоссе, по которому агенты Преисподней в первый день своего пребывания в грешном мире добрались до города, казалось, пошло непонятными волнами, исказилось, как искажается под сильным ветром поверхность воды, а совсем неподалеку от монастыря резкая и глубокая трещина провала рассекла асфальтовую ленту пополам.
Город, его ближайшие, хорошо видимые кварталы, вернее, те развалины, что остались теперь на месте многоэтажных домов, дымились занимающимися где-то внутри, будто исподволь, пожарами. А чуть поодаль, клубящимся, зловещим облаком, переливаясь изнутри темными грациозными волнами могучих, выпущенных на свободу человеческим разумом, смертоносных сил, завис, ежесекундно увеличиваясь в размерах, подтягиваясь все выше и выше к пока еще синеющему и безмятежному небу, огромный багрово-красно-черный гриб...
- Ой, ты...
За спиной Симона простонал насмерть испуганный женский голосок, со страху забывший даже традиционно выругаться в окончание фразы. Агент быстро оглянулся и тут же сделал парочку осторожных неприметных шагов назад, за спины Зои и Маринки, с ужасом взирающих на открывшуюся картину, поражающую беспощадным и неотвратимым приближением смерти. Вот теперь все встало на свои места: и торопливость, с которой отправлял бес агентов в это Отражение, и странные видения Симона, и даже то щедрое, на десять лет, обещание предстоящего отдыха после выполнения задания.
"Ну, что же, - подумал Симон. - Кажется, пора принимать окончательное решение... и принимать его придется исключительно мне..."
Он деловито поправил черные очки, перехватился обеими руками за трость и только тут вспомнил давным-давно, кажется, еще в самой первой своей жизни, виденное...
Просторные чистые палаты. Белые стены и потолки. Светлые, бежевые и слоновой кости тона госпитальных коек, казенных маленьких тумбочек, постельного белья. Суровые, будто окостеневшие, напряженные, постоянно прячущие глаза медсестры с дрожащими руками, суетливые, ощущающие себя бесполезными, едва сдерживающие горькие эмоции собственного бессилия врачи. И пациенты. Совсем еще недавно - могучие, тренированные, сильные телом и духом мужчины, способные, не сбивая дыхание, с полной выкладкой, пробежать двадцать-тридцать километров, вступить после этого в бой, стрелять, драться, выживать и снова - бежать к новому рубежу. Теперь все они лежали в отдельных палатах - больше похожие на обтянутые дряблой, покрытой яркими пигментными пятнами кожей, высокие и широкоплечие скелеты, полностью - вплоть до ресниц и бровей - облысевшие, за считанные часы потерявшие свои крепкие хищные зубы. Они держались в этом мире лишь на бесконечных вливаниях чужой крови, стимуляторов и - морфинов. Ничем иным дикую, нечеловеческую, противоречащую природе боль в убитых радиацией, но еще живущих организмах заглушить было нельзя.
Армейская диверсионная группа спецназначения попала в зараженную зону без штатных средств защиты совершенно случайно, благодаря извечной, что на войне, что в мирное время, неразберихе в штабах, надежды "на авось" и глупейшей нескоординированности между военным руководством боевыми испытаниями секретного оружия и отделом спецопераций генерального штаба. Из-за простого и такого привычного головотяпства двадцать восемь здоровых, молодых, полных жизненных сил мужчин умерли один за другим в течение двух недель в страшных, если не сказать - адских мучениях, в полном сознании, все это время ощущая каждой клеточкой своего организма жестокую боль и неотвратимость смерти.