Симон же разгулу плоти, азартным играм и прелюбодеяниям предпочел скромные по сути своей грехи чревоугодия и гордыни, едва ли не ежедневно посещая самые фешенебельные и чопорные заведения в центре города: одетый в черную грубую кожу, ведущий себя в меру вульгарно, чтобы шокировать окружающих, заказывающий сумасшедшие изыски кулинарии и самые дорогие напитки, половину из которых он оставлял на столе недоеденным и недопитым.

И сегодня, вернувшись после озорного "хазарского набега" на роскошный ресторан в двух кварталах отсюда, развалившись на мягком диванчике в гостиной огромного номера с кабинетом, двумя ванными комнатами, раздельными спальнями - хотя Маринка все равно предпочитала просыпаться рядом, ну, или, по крайней мере, в той же постели, в которой спал её нареченный родитель - Симон намеревался слегка вздремнуть перед возможным ночным вторжением невольной "родственницы", возможно, с подругами и друзьями, которые, если и не вовлекут его в свои грешные безобразия, то уж поспать нормально - точно не позволят. Впрочем, Маринка своего спутника такими развлечениями не часто забавляла, очень тонко, по-женски, понимая, когда тому это не понравится, а когда - разврат и пьянка придутся очень кстати для соскучившегося по женскому телу и непутевым подружкам на пару часов агенту Преисподней.

Внезапно вместо ожидаемого шлепанья разношенных кроссовок за дверью - названная дочка терпеть не могла модельных туфелек, высоких каблуков, всегда имея при себе в таких случаях сменную обувь и частенько возвращаясь в номер в вечернем, изысканном платье, дорогом, старинной работы, колье с изумрудами и стареньких кроссовках, так удобно и приятно сидящих на ноге - в гостиной раздался сперва тихий, но с каждой секундой усиливающийся, превращающийся в угрожающий, похожий на рык голодного хищника, раскат грома. Удивленный Симон раскрыл невидимые под стеклами очков глаза... в ноздри ударил явственный запашок серы, горелой изоляции и еще чего-то не менее отвратительного. И у небольшого журнального столика в противоположном углу комнаты начала стремительно возникать из ниоткуда громоздкая, могучая фигура демона - с массивными рогами, упирающимися в потолок, с огненно-красной, бугристой кожей, горящими кровью глазами и непременным хвостом, нервно дергающимся между мощных ног, оканчивающихся раздвоенными копытами.

"Это еще что за чудо природы..." - успел мельком подумать Симон, как демон стал преображаться, уменьшаясь в размерах, меняя багровые и алые тона "боевой раскраски" на спокойные, буро-зеленые и синеватые, дезодорируя помещение сильным и приятным запахом хвои и резко уменьшая грозовое громыхание до звуков простой речи.

- Покорнейше прошу простить, ваше превосходительство...

На месте грозного представителя потусторонних сил, властного, полного злых сил Преисподней демона в гостиной номера стоял, старательно изображая растерянность и некую почтительность низшего перед высшим довольно-таки тривиальный бес-куратор этого Отражения, лично Симону неизвестный, но об отдыхающих в подвластном ему пространстве грешных душах, разумеется, осведомленный.

- Маляр я, ваше превосходительство, - серьезно заявил бес, почувствовав недоуменный взгляд агента на своем буро-зеленом рабочем комбинезоне, заляпанных разноцветными красками растоптанных сапогах и испачканных явно побелкой небольших рожках. - По призванию и от всей души - маляр. Конечно, в свободное от основных обязанностей время. Но - вашему-то превосходительству известно, что время - это такая хитрая штука, его можно и потерять, и собрать, и растянуть, и сжать...

- Надеюсь, ты с такой помпой явился сюда не для того, чтобы обсудить метафизические свойства времени? - с тревожной иронией поинтересовался Симон. - И что это за "превосходительство"? Можно подумать, ты не знаешь, кто я и моя спутница на самом деле.

- За явление в таком образе приношу свои глубочайшие извинения, - полупоклонился бес, и вышло у него это совсем некуртуазно, угловато, по-деревенски, как кланяются, обыкновенно, деревенские простолюдины перед дворянами. - А кроме "вашего превосходительства" - как же мне обращаться, если явился я с просьбой?

"Просьба - от беса? - еще больше удивился и насторожился агент, памятуя о том, что даже самые маленькие и низшие бесенята в Преисподней от рождения своего - хотя, было ли оно таковым, как у людей? - числятся выше и значительнее грешных душ, даже оказавших старшим бесам иной раз неоценимые услуги. - Такого на моей памяти еще ни разу не было - чтобы просили... ох, не к добру это, не к добру..."

О возможно утраченном с этой минуты отпуске Симон даже не стал горевать, вполне возможно, что в такой ситуации можно было лишиться и чего-то более существенного.

- Ты бы не причитал, Артифекс, как нищий на паперти, - грубовато посоветовал Симон, усилием воли заставляя себя лежать в прежней позе. - Изложил бы свое дело, да и ...

Агент покрутил в воздухе кистью руки, изображая нечто среднее между "там подумаем" и "выметайся отсюда, пока цел". А бес, шагнув поближе к возлегающему на диванчике агенту Преисподней, со вздохом сказал:

- Вот потому и не знаю, как к делу-то подступить, ваше превосходительство. Знаю - на отдыхе вы, в отпуске законном в знак высочайшей благодарности и признательности ваших заслуг перед Темными Силами, в целом, и высшими иерархами, в частности...

- Ну-ну... - подбодрил застенчивого беса агент, чуть выпрямляясь, полусадясь на диванчике. - Я тебя слушаю очень внимательно, но обещать заранее, сам понимаешь, ничего не буду, нет у меня такой привычки - авансы раздавать...

- Не надо, не надо, - взмахнул плохо промытыми от масляных красок, попахивающими скипидаром лапками бес. - Не надо авансов, не надо обещаний. Тут ведь дело-то какое... значит, прилетает сегодня, да, кажись, уже прилетел, в город один человечек. Ну, не сказать, чтобы мой, но душа его - наша, темная и грешная до самых потаенных закоулков. Осталось лишь дождаться его смерти... я-то думал - нескоро это будет, человечек этот здоров, и о себе заботится - другим у него этому поучиться надо. Но вот, на всякий случай, вскользь, глянул я в будущее... понимаю, что без высочайшей санкции нельзя, но... слишком уж мелким мне это показалось, я же не про все Отражение узнать хотел, лишь чуть-чуть про этого человечка...

"Хоть немного становится яснее, - усмехнулся про себя Симон. - Похоже, бес решил какую-то интригу в этом Отражении замутить, а высшее свое начальство не предупредил, думал - все получится, так и будет он "на коне", победителей не судят, а обычно премируют, но вот что-то сорвалось у него, теперь боится гнева высших бесов или еще каких последствий не только для себя лично - для всего Отражения тоже".

- ...а вот тут - беда, - продолжил Артифекс, прижимая сложенные ладони к груди над жиденькой, растрепанной, козлиной бороденкой с непременными следами засохшей краски. - Очень плохо. Этого грешника совсем скоро убьют вместе со всеми его сопровождающими... сорвется то дело, за которым он, вообщем-то, в город и приехал. Да это не страшно, сорвется сегодня, получится завтра, а вот вся печаль в том, что не могу я увидеть тех, кто грешника этого остановил на его земном пути.

Бес, выговорившись, тяжко вздохнул и буквально повесил голову, упершись в грудь подбородком. Пауза чуток затянулась, похоже, куратор ожидал от Симона принятия немедленного решения, даже толком не уточнив, собственно, его задачи, роли в начинающейся игре. Но вот агент не торопился кидаться с головой в омут непонятного...

- Продолжай, - поощрительно кивнул бесу грешник на отдыхе. - Ты ведь еще кое-что знаешь или просто догадываешься, иначе курировал бы не Отражение, а пяток котлов с кипящей смолой или шеренгу висельников в Преисподней.

- Догадываюсь, - покорно согласился бес-маляр, умело пряча глаза. - Догадываюсь, что тут нечисто. Или кто-то из наших свою лапу приложил, чтобы мне насолить, подпортить, так сказать, репутацию, но и это бы еще полбеды...