И память подсказала ему все те случаи страшных смертей и лишений, о которых читал он в книгах о полярных зимовках.

Кто погибал? Прежде других – малодушные. У них опускались руки, и люди теряли силы.

Холод вдруг пробежал у него по спине. Неужели он боится? Нет. «Я знал, на что шёл, – подумал он вслух. – Мне не страшны никакие лишения». Но кто будет ему верным товарищем в трудные недели и месяцы? Жить одному среди отчаявшихся, малодушных людей трудно. Нужен товарищ. Он перебрал в памяти всех матросов, научных работников, подумал о капитане. Нет, это не то. Он видел, как они ведут себя сейчас. А ведь самое страшное впереди. Доктор Кук? Да, этот не дрогнет. Это, пожалуй, самый крепкий из всего экипажа человек.

Амундсен спустился с палубы и подошёл к каюте доктора.

Доктор Кук, сидя за столом, что-то писал. Он вопросительно посмотрел на Амундсена.

– Я пришёл посоветоваться, доктор. Нам надо будет держать дисциплину, беречь всех, успокаивать. Вы представляете себе, что у нас будет через месяц?

– Да, представляю... Будем делать всё, что в наших силах, – сказал твёрдо доктор. – Иначе и они погибнут, а с ними и мы.

Они выразительно посмотрели друг другу в глаза, пожали друг другу руки и молча разошлись.

Прошло ещё две недели. Метели нанесли вокруг бортов корабля горы снега. Толстым слоем лежал он на палубе, забивал люки, и утром трудно было открыть двери кают.

Амундсен и доктор Кук с помощью матросов соорудили перед каждым люком защитную стенку из парусов. С карандашом в руках они высчитали, какое количество топлива имеется на корабле, распределили его по месяцам, чтобы хватило на всю зиму. Ламп на корабле было очень мало, поэтому решили освещать только кают-компанию.

Начальник экспедиции де Герлах и капитан Лекуант молча соглашались с предложениями Кука и Амундсена. Эти двое лучше знают условия полярной зимовки. Глядя на Амундсена и Кука, научные сотрудники экспедиции в первые недели тоже держались бодро и работали энергично. Неподалёку от корабля была сделана прорубь, и ежедневно в неё опускали сетку для ловли планктона – мельчайших морских животных, ежедневно измеряли лотом глубину, брали пробы воды с разных глубин, следили за изменениями температуры воды и воздуха.

Несколько поодаль от корабля была построена будка, которую пышно называли «обсерваторией». В будке установили различные инструменты для научных работ и в строго определённые часы производили метеорологические наблюдения. Вскоре было установлено, что лёд не стоит на месте, а беспрерывно движется по воле ветра и течения. Определили путь передвижения «Бельгики» и нанесли его на карту: он был похож на ломаную линию – корабль шёл то вперёд, то вправо, то влево, то возвращался назад.

Пока ещё было светло, Амундсен и Кук с двумя матросами ежедневно ходили на охоту и убили больше пятидесяти тюленей и много пингвинов, притащили их к кораблю и зарыли туши в снег, чтобы мясо не испортилось. Запас продовольствия заметно увеличился, и голодная смерть уже не могла угрожать экипажу.

Но тут случилась нежданная беда. Как-то за обедом, когда все сидели в кают-компании, де Герлах вдруг нагнулся над своей тарелкой и долго нюхал кусок жареного мяса.

– Что это такое? Тюлень? – резко закричал он. – Чтобы этого больше не было! Мы не собаки, чтобы есть падаль. Это мясо вредно, оно отравляет нас.

Все удивлённо переглянулись. Некоторым тюленье мясо очень нравилось. Доктор Кук сказал:

– Позвольте! Я как медик смею уверить вас, что это мясо отлично поддержит наши силы. Что же мы будем есть, если откажемся от тюленины?

– У нас есть сушёные овощи, есть консервы.

– От консервов может появиться цинга, а спасенье от цинги – это тюленье мясо.

– Я запрещаю готовить обед из тюленьего мяса и никому не позволю есть такую падаль! – сердито сказал начальник и вышел из кают-компании.

– Я тоже не могу есть: противно, – сказал капитан Лекуант и отодвинул от себя тарелку.

– Да, тюленина не наша пища, – поддержали капитана Арктовский, Данко и Раковица.

Они впервые были в полярном плавании и поэтому относились к тюленьему мясу с брезгливостью и косо смотрели на норвежцев и Кука, которые с аппетитом заканчивали обед.

Доктор Кук наклонился к Амундсену и проговорил:

– Если так пойдёт дело, то, конечно, экипаж погибнет.

Амундсен молча кивнул головой.

После обеда они вышли на палубу: ночь кругом лежала непроглядная. Солнце показывалось в последние недели не более как на час в сутки.

– Что же мы теперь будем делать? – тихо спросил Кук. – Ведь такой приказ – это катастрофа.

– Пусть будет так, как хотят начальник и капитан. Мы не имеем права нарушать дисциплину. А там посмотрим.

– Надо всё-таки заставить экипаж работать. Иначе от безделья все заболеют.

– Это правильно, – согласился Амундсен.

Они прошли до кормы. Позади, в темноте, кто-то позвал:

– Доктор! Доктор, это вы?

Доктор Кук откликнулся. К нему торопливо подошёл один из матросов.

– Идите скорей, доктор, с Вильямсом что-то неблагополучно.

– А что такое? Отравился?

– Нет, собрался уходить. Буянит. Вон, смотрите, он уже вышел на палубу.

Доктор Кук и Амундсен пошли к дверям кают-компании. Там столпились матросы. Они держали за руки Вильямса, за плечами у него висела сумка, а в руках он сжимал крепкую палку.

– В чём дело? Почему вы его держите? – спросил доктор.

– Он хочет уходить.

– Как уходить? Ты куда собрался, Вильямс?

– В Бельгию. Я не буду здесь зимовать.

– Как? Пешком через льды и океаны?

– Да, пешком. А где надо, я поплыву. Я очень хорошо плаваю.

– Да, пожалуй, переплыть можно, – спокойно сказал доктор. – Но пока я тебе, друг, не советую уходить. Подожди немного: вот взойдёт солнце, и я сам составлю тебе компанию. Пойдём вместе.

Доктор взял матроса за руку и, ласково разговаривая с ним, увёл его к себе в каюту.

Амундсен и матросы остались на палубе.

– Не корабль у нас, а коробка! – сказал матрос Эмиль. – А тут ещё сумасшедший. Беда!

Амундсен в душе согласился с ним, но вслух ответил:

– Ничего, брат, держись! Главное – не теряй бодрости. Бодрость потерять – всё потерять.

– Где её набраться, бодрости? – сердито буркнул Эмиль.

Амундсен не сказал ничего. Да и что можно сказать людям, которые при первой беде становятся малодушными? Он вздохнул и спустился вниз.

Проходя мимо каюты доктора, он увидел в полуоткрытую дверь, что доктор и матрос Вильямс сидели друг перед другом, и услышал:

– Ну, вот мы и пойдём скоро...

Это сказал доктор. Матрос весело засмеялся. Должно быть, он поверил ему. Амундсен прошёл в свою каюту, в темноте разделся и лёг. Он устал от волнений этого дня. Что же будет дальше?

Потянулись страшные недели. Зима с каждым днём становилась суровее. Дни всё укорачивались. 15 мая в последний раз на горизонте появилось солнце и скрылось на семьдесят дней.

Семьдесят суток непрерывной ночи!

Ударили такие морозы, что на палубу нельзя было высунуть носа. И хотя чугунная печь в кают-компании была всё время раскалена докрасна, но грела она плохо. Вокруг неё сидели и лежали люди. Амундсен и Кук устроили в углу кают-компании мастерскую и с помощью нескольких матросов делали сани, шили из тюленьих шкур одежду.

Однажды матросы сказали доктору, что их товарищ Эмиль уже два дня не встаёт с койки.

Доктор бросил ножницы и вышел из кают-компании. Минут через пять он вернулся и позвал Амундсена.

– Идите посмотрите, – сказал он вполголоса, когда они вышли в тёмный коридор. – Случилось то, что должно было случиться. У Эмиля цинга.