За несколько лет молодой шведский король приобретает столь необходимую и милую его сердцу славу полководца, разбивает датчан и в нескольких битвах наносит окончательное поражение польскому королю Августу Сильному. Но его тревожит восток — молодая Российская Империя трансформируется в сильного соседа и опасного противника. Сильное славянское государство никому и никогда не было нужно, разве что в 12–13 веках, как буфер от нашествия степняков, поэтому Карл решается. Английский и Французский кабинеты изо всех сил стараются убедить его в самостоятельности такого поступка.

Решение его твердое, но с самого начала ничего не заладилось. Далеко на подступах к русской столице его войска обстреляны дальнобойной артиллерией, что является для шведского короля как бы знаком свыше. Лично возглавив аккордную группу, он заключает с русскими перемирие. Одним из гарантом дальнейшей безопасности русские предлагают считать брак шведского короля с российской императрицей. Делать нечего — Карл дает свое согласие. Сочетавшись скорым браком, король отбывает в Стокгольм, где его уже заждались министры в Риксдаге.

Внезапно все планы по проекту «Метаморфоза Геи» нарушает сам Хранитель, отзывая свое «миротворческое войско» обратно. Оказывается, Хранители тоже не безгрешны. И над ними есть контроль: к Хранителю прибывает Корректировщик, который приказывает свернуть всю деятельность на Гее, а мир Унтерзонне вообще — отправить на карантин. Оказывается, нельзя безнаказанно растягивать и сжимать спирали развития — это чревато обвалом энтропии всей системы трехмирья. Объясняя популярным языком, из развития миров в таком случае исключается элемент случайности. Развитие становится предсказуемым. А это противоречит законам мироздания.

На Гее в качестве тайных эмиссаров остаются трое: граф Волков, бывший премьер Каманин и возглавляющий культурный сектор Иннокентий Симонов. Они еще пытаются, несмотря на запрет, подчищать следы своего пребывания в этом мире. Но программа сворачивания континуума уже запущена Корректировщиком, и наших героев межпространственное Торнадо раскидывает по мирам, восстанавливая первоначальный уровень энтропии. Иннокентия забрасывает на новый мир, включенный в Триаду, после удаления Унтерзонне на карантин. Он попадает в Великое Княжество Литовское, в самый миг его расцвета. Ростислав Каманин остается на Гее — при императрице и собственной дочери, а вот Андрея Константиновича Волкова сила Торнадо возвращает обратно на Землю. Но… выбрасывает в 1938 год, ровно за три года до войны с Германией. А что при нем? Валенки, тулуп, папаха да ноутбук командирский. Как же выжить бывшему солдату, командиру и советнику по прогрессу в этом обществе? Об этом и многом другом повествует эта книга — логическое продолжение серии «Легенды Зачернодырья».

Андрей Константинович не сразу понял, что произошло. Лишь когда налетевшая метель угомонилась, он поднял глаза на небо и увидал там знакомые очертания Большой Медведицы. Но и тогда долго тряс головою и глядел по сторонам.

Он находился на широкой дороге, слева и справа был лес, вдалеке виднелся железнодорожный переезд. Дорога, по всей видимости, была грунтовой — даже «заштукатуренные» снежной массой рытвины и колдобины отчетливо были видны опытному глазу. Волков обернулся назад. Насколько позволяли рассмотреть сумерки, метрах в трехстах дорога делала поворот и исчезала невидимой в лесу. Что это была за дорога? Откуда и куда она вела? Андрей Константинович вдохнул морозный воздух — здесь было ощутимо холоднее. Поэтому, не тратя время на раздумья, он развернулся в первоначальном направлении и зашагал к переезду.

Бормоча под нос самые невероятные предположения, он пытался осмотреть себя со стороны. Бараний полушубок, под которым мундир полувоенного покроя. На ногах — валенки на кожаной подошве. Голову венчает папаха.

— Твою мать! — с чувством произнес он, — типичный бродячий замполит.

В ответ на это откровение сзади раздалось пение матчиша. Волков оглянулся. Метрах в сорока светились фары какого-то легкового автомобиля: то ли «двадцать первой» «Волги», то ли чего-то подобного. Причем, подобных автомобилей Андрей Константинович больше не знал. «Горбатые», что «Запорожец», что «Москвич» были гораздо меньше.

Автомобиль притормозил рядом с ним и оказался довоенной «эмкой», весьма неплохо сохранившейся. Дверца открылась и мягкий баритон с заднего сидения предложил:

— Садись, служивый. Подвезем.

Андрей Константинович поначалу собирался отказаться, но что-то в голосе незнакомца подсказало, что отказ будет расценен, как попытка к бегству. Поэтому быстро отряхнул снег с тулупа и папахи, и забрался в теплый после студеной погоды салон, где витал давно забытый запах — крепкого хорошего табака.

— Старший майор госбезопасности Кречко! — представился благодетель, — а вы кем будете, прекрасный незнакомец?

— Кем прикажете, — буркнул ошалевший Волков. Надо же, очутился в самом «веселом» периоде жизни страны — «сталинском». Сейчас вот запросто поставят к стенке — и прощайте все три реальности навсегда. От пули в голову никакой симбионт не вылечит.

Но старший майор Кречко был настроен благодушно. Принюхавшись, Андрей Константинович различил в гамме запахов и «Красную Москву», и аромат коньяка «Двин», которым их с Ростиславом иногда угощал Хранитель. «Любимый напиток красных командиров», — говаривал он, — «после спирта, конечно».

— Замерзли, батенька? — осведомился Кречко, — вот, хлебните!

Волков взял предложенную фляжку, свинтил колпачок и нерешительно посмотрел на своего собеседника.

— Валяйте прямо из фляжки, — разрешил тот, — ради такого дела машину останавливать не станем. Ну, как?

— Великолепно! — искренне ответил Андрей Константинович.

— А теперь скажите, — ласково посмотрел на него гэбэшник, — за каким чертом нормальному человеку разгуливать ночью по территории укрепрайона?

«Вот попал, так попал!» — подумал Волков, — «это ведь надо в такое дерьмо вляпаться!»

Если начать объяснять представителю НКВД концепцию параллельных миров и всех прочих принципов построения мирозданья, то недолго и к докторам угодить. Во всех остальных случаях бродячий генерал из вооруженных сил Российской Империи приговаривался военным трибуналом СССР к исключительной мере наказания. Исключительной — в мире Земли начала двадцать первого века, а в этом времени такое наказание являлось стандартным. Как говорится: «решение окончательное и обжалованию не подлежит».

— Старший майор госбезопасности, — вспомнил вслух Андрей Константинович, — если не ошибаюсь, соответствует армейскому полковнику.

— Не ошибаетесь, — любезно подтвердил Кречко.

— Значит, вы — один из высших офицеров НКВД, присутствующих в этом районе.

— Самый высший!

— Отлично! Это означает, что мне повезло. Вам, вполне возможно, повезло не меньше.

Кречко заинтересованно поднял брови и испытывающе поглядел на свою «находку». Нет, не ошибся он, подобрав на дороге одиноко бредущую фигуру в полушубке и валенках, учуял его горбатый энкавэдэшный нос странности в поведении на дороге, уловил мозг флюиды иноземные! Рожа у незнакомца славянская, но кто его знает. На всякий случай он произнес давно сидящую в подсознании фразу на французском:

— Si et non l'espion vous, le monsieur?

— Est absent, dans aucun cas! Je le voyageur ordinaire entre les mondes! — ответил шутливо Андрей Константинович, вспомнив молодость и средневековый Париж.

Судя по тому, как напрягся энкавэдэшник, он ни бельмеса не понял.

— Я не говорю по-французски, — признался Кречко.

— Я вижу. Английский мне тоже известен, господин старший майор!

— Вот вы и попались! — торжественно провозгласил Кречко, — у нас в ходу обращение «товарищ».

Волков засмеялся. Энкавэдэшник обиделся, вздохнул и покачал головой.

— Извините! — промолвил Андрей Константинович, — весь мир знает, что у вас в ходу именно это обращение. Однако, всяк, кто выше майора, спит и мнит себя «господином».