Нелл доехала до Пэриш-стрит и, припарковавшись на пешеходном настиле, вышла к самому краю реки, где раньше находился пирс. Как и говорил Кирк Бастин, воду очистили от плававшего там мусора: обломков машин и мертвечины — мертвых деревьев, птиц, рыб и собак. Можно было заметить даже слабое течение по направлению к заливу, а сквозь заросли тростника на другом берегу семенил краб. Интересно, Кирк действительно уволил тех своих помощников? Может, это тоже входило в уборку, это ритуальное жертвоприношение природе? Если это так, то какими жертвами возможно будет возместить ущерб, нанесенный Бернардином?

Нелл закрыла глаза и попыталась представить ту ночь. Тьма, полная луна, Джонни. Она помнила, что Джонни тогда рассказывал ей о контурах морского дна и о гигантской воронке. Нелл как наяву видела мужчину, прятавшегося за подпоркой. Помнила, что из-за платка его лицо показалось ей изуродованным — таким оно и стало впоследствии. Что бы это значило? Она отчаянно пыталась сообразить, какой смысл кроется за этой иронией судьбы, но не могла.

Нелл села на краю моста и какое-то время следила за течением, чувствуя себя такой же безвольной, гонимой, как вода. Внизу проплывали отражения облаков. Если чуть наклонить голову, они могли сойти за подводных чудовищ, что прячутся в пучине. Джонни заслонил ее собой. Сквозь ткань платка мужчина произнес всего одно слово: «Деньги». Этого было недостаточно, чтобы запомнить его голос, даже тогда, не говоря уж о сегодняшнем дне. Потом блеснуло лезвие. Этот звук стали, упершейся в кость, вошедшей в нее и вынырнувшей наружу… Нелл отчетливо помнила этот звук даже сейчас, сидя у расчищенного болота. Нож с легкостью выскользнул из плоти Джонни. Она видела изгиб лезвия в лунном свете и помнила его так же отчетливо, как скрежет стали по кости. Затем — слишком поздно — Нелл оттолкнула грабителя, и его лицо на миг мелькнуло перед ее глазами. Она снова зажмурилась, силясь вспомнить то лицо, но разум подбрасывал ей сущие крохи. Овал, не более. Пустой, белый овал с голубыми глазами, что успели мигнуть, прежде чем их место заняли глаза «Предсказательницы». Нелл пожалела, что на суде села в последнем ряду; сядь она поближе, смогла бы, наверное, лучше рассмотреть единственный оставшийся глаз Дюпри в те считанные мгновения, когда он оборачивался. Узнал ли он ее? Если и да, то виду не подал. Он вообще, казалось, не отдавал себе отчета, где находится, как будто его накачали транквилизаторами. Разрешили ли его адвокатам…

Что это? Нелл заметила в глубине какой-то проблеск, короткую вспышку, которая тут же потухла. Подавшись вперед, она вгляделась вглубь, но там уже ничего не блестело. Это еще не значило, что вспышка ей померещилась, не значило, что нож не покоится где-то там на дне. Да, ныряльщики безуспешно исследовали дно еще тогда, но ведь они могли его не заметить. Возможно, он застрял где-то в тине. А теперь, двадцать лет спустя, обрушился Бернардин и взбаламутил воду. Почему бы и нет? Юристы из проекта «Справедливость» нашли пресловутую пленку при таких же примерно обстоятельствах.

Нелл встала и сбросила туфли. Вокруг никого. Уже через минуту, в одном лифчике и трусах, она осторожно соскользнула с края мостовой и погрузилась в воду.

Здесь она играла еще в детстве — не совсем здесь, чуть выше по течению, где река упиралась в угол Магнолия-глэйд. Вода всегда была теплая, почти как в ванне, но сейчас Нелл обдало холодом. Быть может, Бернардин открыл какой-то источник, прежде скрытый в водной толще? Джонни должен был знать. Нелл набрала полные легкие воздуха и, взрезав поверхность одним движением, поплыла вниз.

Река была всего десять-двенадцать футов в глубину и прозрачностью вод не могла сравниться с океаном вокруг Отмели Попугайчиков, однако Нелл все же видела, что хотела, уверенно приближаясь ко дну. Конечно, без маски видимость оставляла желать лучшего, но она все же видела. Видела мягкие зеленые водоросли, желтые и розовые ракушки, жирного коричневого сома с длинными белыми усами. Выходит, Бернардин вернул сюда сомов? Тут Нелл вспомнила то, о чем должна была подумать гораздо раньше: что в реке также водились аллигаторы, — и, внезапно почувствовав за спиной чье-то присутствие, обернулась. Аллигаторов там не оказалось, зато у берега тускло мерцал какой-то предмет. Не нож, зеркальце. Маленькое круглое зеркальце в хромированной рамке, из тех, что вешают на автомобильные двери.

Нелл толчками выбралась на поверхность, вдохнула, рассмотрела свою находку. На зеркальце виднелась трещина, ее отражение было как будто расколото пополам. Нелл подплыла к берегу и, нащупав опору для стоп, вскарабкалась на набережную.

Возле ее автомобиля стояла патрульная машина полиции Бельвиля с надписью «Заместитель начальника» на боку. Всю одежду Нелл оставила на ближайшем камне. Она отложила зеркальце, второпях напялила блузку, в которой ходила на заседание суда, и застегнула уже почти все пуговицы, когда дверца со стороны водителя отворилась и из нее вылез не кто иной, как Даррил Пайнс. Он был в полном обмундировании; глаза прикрывал козырек фуражки, складки живота свешивались через пояс. Нелл потянулась за юбкой.

— Ни с места, — приказал Даррил Пайнс. Рукой он держался за рукоятку табельного пистолета.

— Даррил!

— Что?

— Это же я, Нелл Жарро.

Он убрал руку с пистолета.

— Ты плавала в реке или мне просто показалось? — Голова его шевельнулась так, будто он осматривал ее сверху донизу, но сказать наверняка было сложно: фуражка закрывала обозрение.

— Да, плавала. — Нелл обернулась юбкой и застегнула «молнию».

Даррил перешел через дорогу на пешеходную часть.

— Не признал тебя поначалу.

Нелл тем временем обулась.

— Да, сколько времени прошло…

— С каких пор?

— С тех пор как мы в последний раз встречались. Кажется, на благотворительном баскетбольном матче.

— Да, кажется, там. — Он приблизился к ней. Теперь она видела его глаза: они были прикованы к ее блузке. Она застегнула последние пуговицы и взяла зеркальце.

— Что это у тебя?

— Старое автомобильное зеркало.

— Вытащила из воды?

— Да.

— Можно взглянуть?

Нелл протянула ему зеркальце. Даррил повертел вещицу в руках, осмотрел со всех сторон, уставился на свое отражение. Волосы его, некогда русые, теперь поседели и окрасились легкой желтизной. Они были жирноватыми, и стрижка ему бы не помешала. Глаза же его, которые она раньше никогда не рассматривала, оказались голубыми.

— Ценная вещь? — наконец спросил он.

— Да нет.

— Тогда зачем же ты… — Осекшись, Даррил поглядел по сторонам. — Это же здесь все случилось, да? Ну, это убийство.

— Верно.

— А машина поблизости была? Я уже не помню.

— Не было.

— Тогда зачем же ты… — Он неопределенно помахал рукой, сжимавшей зеркальце. Движение его образовало короткую кривую линию.

— Просто убираю мусор, — ответила Нелл.

— Очень мило с твоей стороны, — одобрил Даррил. — Можно вопрос? Как тебе все это — ну, Дюпри и прочее?

— Мое отношение зафиксировано в протоколе, Даррил, и с тех пор не претерпело никаких изменений. Меня скорее интересует, как тебе все это.

— Ну, людей нашего уровня такие вопросы не очень-то занимают. В девяти случаях из десяти справедливость торжествует.

— Такая статистика, если честно, не очень впечатляет, — заметила Нелл.

— Ну, уж простите, мэм. Будем стараться. — Он вернул ей зеркальце. — Приятно было повидаться.

— До свидания, Даррил. — Нелл вышла на Пэриш-стрит. На углу здания стояло мусорное ведро из проволочной сетки. Она выкинула туда свою находку и поехала домой, все еще влажная под прилипшей одеждой.

— Нора?

Нелл прошлась через весь дом, заглянула на задний двор. Никаких следов, только ветка на дереве, должно быть, ослабленная Бернардином, обломилась и теперь плавала беспомощно в бассейне. Длинная голая ветка, увенчанная коричневыми стелющимися листиками, словно головкой, напоминала карикатуру на человека. Нелл поднялась наверх и постучала в комнату Норы. Ответа не последовало. Она открыла дверь. Нора лежала на кровати и смотрела телевизор.