Всю ночь Анфиса была как в бреду. Просыпалась, опять засыпала, вновь просыпалась… И в мыслях все Антон, Антон…

«Наверное, права была тетя Маша, – думала Анфиса, ворочаясь, – не надо было об этом на ночь говорить».

Только под утро она смогла уснуть.

Разбудила ее хлопнувшая входная дверь. Анфиса поднялась. Часы показывали восемь. Именно в это время уходила тетушка.

В кухне на холодильнике Анфиса нашла записку: «Будь умницей, отдыхай. Я ушла нянькаться».

Сделав себе два бутерброда с икрой, Анфиса выпила с ними чашку кофе. Прошла в комнату, села в кресло. Ее взгляд упал на видеомагнитофон, привезенный тете Маше ее сыном. Покопавшись в стопке кассет и найдя свой любимый старый фильм «Женитьба Бальзаминова», включила видик.

Анфиса практически знала весь фильм наизусть, но все равно каждый его просмотр доставлял ей истинное наслаждение.

Вот Бальзаминова прижимают кзабору… И Белотелова восклицает: «Он мне нравится… Ты мне его… Чтобы каждый день ко мне…»

И тут раздался звонок в дверь. Сунув второпях ноги в сброшенные шлепанцы, Анфиса направилась к двери. К тете Маше ходило много подруг, ее дверь была всегда открыта. Анфиса глянула в «глазок» и сразу же узнала женщину, стоящую за дверью,–Анну Максимовну.

Анфиса открыла. На Анне Максимовне было старенькое зимнее пальто, куда шире, чем его хозяйка. «Похудела, – догадалась Анфиса. – Сколько же ей сейчас лет? Антошка был единственным и поздним ее ребенком. Значит, где-то за шестьдесят, а выглядит на все семьдесят. Постарела, осунулась… Боже, что делает с людьми горе!»

– Анфиса? – удивилась Анна Максимовна, тоже узнав Анфису.

– Анна Максимовна, проходите, пожалуйста, – пригласила ее Анфиса. Она чувствовала себя неудобно, как будто это она, Анфиса, виновна в пропаже ее сына.

– Нет, спасибо. А Маша дома?

– Она сегодня нянькается.

– Тогда, если тебе не трудно, передай ей ключи от моей квартиры. Пусть Маруську впустит, если я вдруг задержусь, – она протянула Анфисе связку ключей.

Только сейчас Анфиса заметила Маруську. Это была та самая «японочка». Она терлась о ноги хозяйки. Теперь Анфиса могла рассмотреть ее. Не только мордашка, но и вся она была – чудесное творение природы. Такую прелесть даже на кошачьей выставке не увидишь. Маленькая, пушистая, на изящных лапках, заканчивающихся белыми башмачками, с горделивой осанкой.

– Маруська! Кис-кис… – позвала ее Анфиса и протянула руку, чтобы погладить. Это была вторая попытка.

Маруська, не ожидавшая от полузнакомого человека такого панибратства, возмущенно фыркнула и отскочила, спрятавшись за ноги хозяйки.

– Гордая! – улыбнулась Анфиса.

– Она чужим себя гладить не дает, – сказала Анна Максимовна. – Только мне и Антошке… – она запнулась на мгновение, потом добавила: позволяет.

– А вы куда? –чтобы нарушить тяжело повисшую тишину, задала Анфиса первый пришедший в голову вопрос.

Анна Максимовна сразу оживилась:

– К колдуну еду.

– К колдуну? – переспросила Анфиса, но тут же вспомнила, что тетя Маша рассказывала о том,

что несчастная мать обошла всех экстрасенсов, пытаясь найти следы сына.

– Да. Он говорил, что сегодня ночь важная для гаданий. Может, что и узнал про моего мальчика, – и, посмотрев внимательно на Анфису, она тихо спросила: – Ты про Антона-то моего, наверное, слыхала?

– Слыхала, – Анфиса вновь почувствовала вину перед этой женщиной. Ее сердце наполнила жалость к ней. «Одна. Мечется по городу, ищет сына…» – подумала Анфиса, и решение пришло само собой. – А можно, я с вами?

– Да ты что? Зачем? – запротестовала Анна Максимовна. – У тебя своих дел в Москве, наверное, полно?

– Нет у меня никаких дел, – и только тут Анфиса заметила, что они по-прежнему стоят, разделенные порогом. – Проходите, Анна Максимовна. Я сейчас, я быстро… – заторопилась она. – И потом, – она попыталась найти объяснение своему поступку, – мне тоже нужно к колдуну. Я с мужем расхожусь, Анна Максимовна.

– Да что ты, – ахнула та, войдя в квартиру. – Тогда, конечно, поедем. Роман Семенович, можно сказать, свой человек. Думаю, он тебе поможет. .

– А кто это Роман Семенович? – ничего не поняв, спросила Анфиса, быстро скидывая халатик и натягивая на себя попавшуюся под руку одежду.

– Колдун. Он знал моего Антошу по работе, – Анна Максимовна оживилась. То, что Анфиса поедет с ней, обрадовало ее. «Хорошая девочка, – подумала она. – Добрая. А таким всегда не везет. Но ничего, может, и ей Роман Семенович поможет…»

Сама Анфиса о колдунах думала нечасто. Столько телепередач, столько газет выходит. «Сниму сглаз, порчу. Приворожу. Отворочу»… Все это смахивало на сумасшедший дом. Колдунов объявилось немерено. У Анфисы одна подруга полностью свихнулась на гаданиях и биополях,.окончила какие-то курсы и теперь говорит только об этом, для других тем и даже для женских сплетен она уже не годится. Другая лечилась у травников. Анфиса верила и не верила во все эти чудеса. Честно говоря, трогало ее это мало. Никогда интереса к потусторонщине не имела. В принципе она готова была допустить, что ночь сегодня была особенная для гаданий. И что экстрасенс действительно скажет Анне Максимовне что-то важное. Во всяком случае, попробовать можно.

Взглянув на себя в зеркало, Анфиса быстро подрумянилась. Она всегда была ужасно бледной. «Бледность – признак аристократии, – часто подшучивала над ней бабушка. – Дворянские барышни всегда бледные были». Приводить себя в порядок как следует ей было некогда. Она надела шубу, дотронулась надушенным пальцем до мочек ушей – все, готова.

Маруська проводила их до угла дома и повернула назад, а они направились к автобусной остановке.

– Подождите, – остановилась Анфиса. – А где живет-то колдун?

– На «Соколе», а там еще две остановки на троллейбусе, – пояснила Анна Максимовна.

– Так это же тремя транспортами! Нет, так не пойдет, – Анфиса подняла руку, голосуя

машинам, бесконечный поток которых несся по Ярославскому шоссе.

– Анфиса, ты что, это же дорого, – запротестовала Анна Максимовна, но Анфиса не желала ее слушать. Договорившись с тормознувшим возле них частником, она усадила слабо сопротивляющуюся Анну Максимовну в машину.

Свою мать Катька когда-то любила. По-своему любила она ее и сейчас, но только когда не ненавидела. Всю жизнь мать металась, пытаясь устроить свою жизнь, а в результате только меняла мужиков, а замуж так ни разу и не вышла. Когда Катька подросла и поинтересовалась, кто же из всех этих, приходящих к ним дядей ее отец, то мать пожала плечами и ответила:

– А бес его знает. У меня их тогда трое было. Выходит, все и отцы, вот только, гады, алименты ни один не платил…

Тогда Катька ничего не поняла, осознание того, что сказала мать, пришло уже позже, когда она стала взрослее.

– Но хоть на кого из троих я похожа-то? – пытала она мать.

А та в ответ только пожимала плечами:

– Глаза вроде Ивана, а в профиль ты – вылитый Федор, он тоже очень хорош собой был, – констатировала мать. – Зато осанка и походка у тебя ну точь-в-точь – Семкина.

– По-твоему, на всех сразу, – злилась на неё Катька.

– По-моему, да. Да на хер тебе это, я уж их и не помню точно. Да и вообще, дочка, родилась, и радуйся… Вон какая, не уродина, а даже красавица получилась, – мать довольно улыбалась, глядя на нее. – Разве такую красоту один мужик сделает? Да ни в жизнь! – уверенно закончила она обсуждение.

Мать работала на заводе, поэтому контингент ее мужчин составляли работяги. Все они, как правило, любили выпить, а где выпивка, там и ссоры, а где ссоры, там и драки, после которых мать выставляла за дверь очередного претендента на ее руку и сердце: Сама она пила мало и все надеялась на большую и светлую любовь.

Когда в четырнадцать лет Катька призналась матери, что стала женщиной, та отнеслась к этому спокойно и только пошутила: