Он не заставил себя упрашивать, умылся и уселся на раскладной табурет.

Валя навертела на палочку вату, обмакнула ее в пузырек с йодом и смазала царапину на лице геолога. Он взглянул в зеркальце и поморщился.

— Разделали вы меня под орех. На бенгальского тигра стал похож.

— До свадьбы заживет, — пошутила она, а он подумал, что пальцы у нее тонкие и пахнут степной полынью: горьковатый запах, волнующий, как далекое воспоминание детства…

В юрте было тепло и уютно. Уходить отсюда не хотелось, он даже забыл о том, что вид у него в малиновом халате, должно быть, нелепый.

На раскладной кровати под зеленым одеялом лежала монголка Долгор. Ее перенесли сюда по приказанию Вали. Басманова сразу же приняла горячее участие в судьбе больной. Ее страшно поразила грязь в юрте, где до этого больная лежала. Никакого ухода за Долгор там не было.

— Да в такой грязи и здоровый зачахнет! — возмутилась Валя. — Нужно немедленно организовать медпункт.

Сандаг согласился.

— Медпункт здесь скоро будет, — сказал он. — Аюрзан затребовал фельдшера из Улан-Батора. Обещали прислать. Сейчас тяжелобольных возят в Дунду. Эту девушку также придется туда отправить с попутной машиной.

— Хорошо. А пока пусть находится у меня, я знаю, как лечить цингу, а то опять знахарь какой-нибудь отравит. Ничего, поправится; агроному придется разориться: выдать ей из семенного фонда немного картошки.

— Этак вы меня совсем ограбите со своими больными, — возмутился агроном.

— Ну, а если я вас очень попрошу… — вкрадчиво сказала Валя.

— Эх, беда! Ну, что же делать. Придется. Для вас, Валентина Васильевна, двери агрометеорологической станции всегда открыты. Не могу равнодушно смотреть на русских девушек.

К вечеру батраки Бадзара принесли Пушкареву его побитый о камни, разодранный чемодан. Все вещи оказались на месте. Не было только кисета из шагреневой кожи.

— Уму непостижимо! — удивлялся Александр.

— Я же говорил, чемодан найдут!

— Пропал кисет с пиропами. Моя шагреневая кожа.

— Выходит, вывалился в щель. Не горюй, Пушкарев: поедем к Дамдину, еще попросим. А если тебе нужна шкура кулана, то подстрелим кулана — их тут много.

«Странное стечение обстоятельств, — подумал Пушкарев. — Но, может, я слишком подозрителен? Утихнет ветер — и сразу же поедем к Дамдину…»

Бадзар жестом пригласил Цокто в хоймор[26], усадив, на почетное место, учтиво справился, не болит ли голова и как спалось. Он даже налил Цокто из графина водки.

— Хорошие ли новости, Цокто?

— Я уезжаю.

— Куда?

— С русским Пушкаревым едем в горы, образцы искать; у Дамдина-гуая про красные камни-гранаты расспрашивать будем.

— Погуляй, проведай Дамдина: одряхлел он, скоро помрет. Когда поедешь? — равнодушным голосом спросил Бадзар.

— Вот ветер утихнет, а то в пропасть вместе с конем столкнуть может. Зачем рисковать?

— Да. Я бы советовал подождать, — вкрадчиво произнес Бадзар. — Ну, денька три. Вдруг в тебе здесь нужда будет. По нашим делам.

Цокто угрюмо молчал. Наконец он твердо произнес:

— Я не хочу участвовать в заговоре. Мне не нужно никаких пастбищ.

Бадзар оторопело взглянул на Цокто и выронил из рук чашку. Накамура поднялся с постели и зловеще усмехнулся.

— Ты что же это… струсил? — процедил он сквозь зубы. — Потомок Мунку-хана…

— Я никогда не был японским шпионом и не хочу быть им, — отвечал Цокто, смело глядя в лицо японцу.

Японец захохотал.

— По-твоему, почтенный Бадзар, отец твоего учителя, — шпион?

— Если он замышляет такое дело…

— Ну что ж, Цокто. Иди, доноси. — Он вынул нож и поиграл им. — Только помни: за каждым твоим шагом будут следить десятки глаз, а потом тебя найдут наутро в твоей юрте с перерезанным горлом. Не забывай: нас много, а ты, предатель, один.

Глаза Цокто налились кровью, кулаки сжались.

— Я не предатель… и не собираюсь доносить. Просто хочу, чтобы меня оставили в покое.

— Ах, вот чего ты хочешь! Мы надеялись на тебя, доверили тебе тайну, а ты?.. Нет уж, Цокто, быть тебе с перерезанным горлом, — добавил японец почти добродушно.

Цокто задумался. Его страшил спокойный тон японца. А Бадзар, не повышая голоса, миролюбиво говорил:

— Ты подумай, Цокто, подумай. Никто тебя не торопит. Или тебе не хочется снова стать владетельным князем? Нам нужен не ты, а твое имя. Все остальное будет делаться руками других.

«А пожалуй, на их стороне сила, — размышлял Цокто. — Чего доброго, японцы войдут в Монголию, а я останусь ни при чем».

Остаться ни при чем Цокто не хотелось. Не простившись, он ушел из юрты Бадзара. Целый день все валилось у него из рук. «Не раскрою заговор — попаду в тюрьму, — думал он. — Откажусь участвовать в заговоре — горло перережут. А пожалуй, лучше оказаться в тюрьме».

В невеселом настроении вернулся Цокто к Бадзару. Тот уже приготовил водку и закуску. Приемные дочери развлекали японца игрой на хýре[27].

— Ну как, надумал? — бесцеремонно спросил Накамура.

— Приказывай, начальник, — сказал Цокто, залпом выпил поднесенную водку и грузно опустился на скатанные ковры.

— Мы поручаем тебе самое маленькое дело, — сказал Бадзар, сладко жмурясь, — задержи русского геолога в лагере на три дня. Можешь?

— Ну, такой пустяк сделаю. Да мне и делать ничего не придется: все зависит от вас.

— Почему, Цокто, от меня?

— У Лубсана справлялся: к старому Дамдину на автомашине проехать никак нельзя — на пути скалы. Только на лошадях можно.

— Лубсан сказал правду.

— В экспедиции коней нет. Много коней надо. Для гидрогеологов, для почвоведов, для начальства, для рекогносцировочных поездок. Бензин беречь надо. В артели купить хотят, у вас — тоже. Завтра Сандаг и Тимяков к вам придут покупать. Зачем сразу продавать? Ураган коней угнал. Вон артельщики свой скот по всей степи и в горах ищут. Кто коней сейчас продаст?

— У тебя мудрая голова, Цокто, — похвалил Бадзар. — Хорошо, что предупредил о Сандаге и Тимякове. Коней им, пожалуй, продам. Почему не продать?

Когда он ушел, Бадзар сказал японцу:

— Мне потребуется на эти три дня твой Очир.

— Зачем?

Бадзар замялся, потом порылся в деревянном расписном сундуке, вынул из него кожаный мешочек.

— Это кисет того самого Дамдина, о котором упоминал тут Цокто. В степи сегодня утром мои люди нашли. Кисет не простой. Вот гляди! — И он высыпал на ладонь красные кристаллы. — Сын пишет: поезжай в юрту Дамдина и любой ценой узнай, где он достал красные камни. Там, где растут эти камни, растут и алмазы! Это здесь, совсем близко, в горах Гурбан-Сайхан. Русский геолог Пушкарев нашел алмаз среди красных камней. Алмаз!

Накамура от неожиданности даже привскочил на войлоках. Лицо побледнело от сильного волнения.

— Алмазы?..

Он представил себе, как набивает карманы алмазами. Много алмазов. Сказочное богатство. И они здесь, совсем рядом… Даже если восстание потерпит крах, Накамура все равно останется в выигрыше.

— Я поеду с тобой! — заявил он решительно и встал. — Едем сейчас же! Мы должны опередить их…

Если они найдут гнездо алмазов… Сюда понаедет столько начальства и милиции, что о восстании нечего будет и думать.

Бадзар ласково потянул его за рукав.

— Сиди. Твоя доля от тебя не уйдет. Ты — японец, по лицу видно. А на нас с Очиром никто не обратит внимания: Бадзар со своим батраком разыскивает пропавший табун. Сейчас все ищут свой скот. Тут ведь главное, чтобы Пушкарев не встретился с Дамдином. А об этом я уж позабочусь. Хозяевами тайны алмазов будем мы. Только мы. Эта тайна должна умереть для других… А тебя в другую юрту спрятать нужно. Там, где Жадамба.

Как ни был возбужден Накамура, он все же вынужден был согласиться с тем, что Бадзар прав. Тут ведь самое главное — и сеть не порвать, и рыбу поймать…