Иван Витальевич молчал, смотрел на Полину, потом сказал:

— Что случилось, то случилось. Плетью обуха не перешибешь, а мы люди маленькие…

— Маленькие?! — сверкнула глазами Полина. — Букашки, да? С нами что хочешь делать можно, мы все стерпим? Не-ет, шалите, граждане начальники… я человек другой! Я не маленькая! Я просто — человек! И со мной нельзя, как с букашкой.

— Что ты задумала? — уже строго спросил Иван Витальевич.

— Отомстить хочу, — вдруг сказала Полина, все так же глядя в окно.

— Кому?

— Всем этим гадам. — Она выпустила густую струю дыма. — Нет, всем не получится… Но хоть одному гаду я отомщу.

— Век воли не видать? — насмешливо спросил Иван Витальевич.

— Век воли не видать… — задумчиво повторила Полина.

— И что делать будешь?

— Думаете, расскажу вам? Не дождетесь.

— Ты только помни — кроме тебя, у Витьки никого нет.

— А вы? Или вы уже загодя от него отреклись? — резко спросила Полина.

— Что ты мелешь? — обиженно ответил Иван Витальевич и даже голос повысил. — Тебе не стыдно?

— Да не стыдно, Иван Витальевич, нисколько не стыдно! Вы и раньше-то, когда Саша жив был, не очень-то меня и Витьку жаловали, а уж теперь… — Она махнула рукой, снова закурила.

— Неправда это, Полина… Впрочем, что с тобой спорить? — он тоже выразительно махнул рукой. — Ты всегда так ко мне относилась.

— Как же это, интересно?

— Не любила ты меня…

— Да и вы меня не любили. Терпели ради Саши, я же все видела, я же не слепая.

— Неправда, — упрямо повторил Иван Витальевич.

— Правда, Иван Витальевич, в том-то и дело, что самая натуральная правда. И вы сами это прекрасно знаете. А вот у меня и вправду никого нет…

— А у меня есть?

— Вы сами для себя живете, а я так не умею. После смерти Саши в душе так пусто… — она со слезами в глазах смотрела в окно. — Для себя жить не хочется… понимаю, грех это, не по-христиански рассуждаю, но… не хочется, и все. — Согнутым пальцем она утерла слезу в уголке глаза, шмыгнула громко носом.

— Это пройдет. Надо потерпеть. Время лечит, — дежурно и даже равнодушно ответил Иван Витальевич.

— Ох, папа… Что это вы так вздрогнули? Ах да, верно, я никогда вас папой не называла, — сквозь слезы усмехнулась Полина. — Хотя по закону — вы мне тоже… папа. Ох, папа, если б вы знали, какие идиотские слова говорите! — Слезы текли по ее щекам, размывая тушь вокруг глаз. — Потерпеть… время лечит… Какой вы хладнокровный философ, папа! Знаете, кто такие истины произносить любит? Слабые, никчемные люди! Когда им в душу наплюют, по стенке размажут, они утираются и бормочут: надо терпеть, время лечит. Бог терпел и нам велел. Мы люди маленькие. А я не хочу утираться и терпеть, понятно? Я — человек не маленький!

— Прекрати истерику, Поля! Смотреть противно! — вдруг жестко проговорил Иван Витальевич. — Когда умерла Сашина мама, мне тоже не хотелось жить. Или думаешь, у тебя душа, а у всех балалайка? Но я вытерпел! Ради Саши! Я его вырастил, на ноги поставил!

— Хватит! Эту муру собачью я уже слышала! — Она ладонью утерла слезы, еще больше размазав тушь, погасила окурок в пепельнице и взяла сумочку, висевшую на спинке стула. — Пока! Я позвоню!

Иван Витальевич услышал, как тяжело бухнула деревянная дверь.

Рынок был необъятный — множество похожих на улицы рядов, где продавалось все: от детских игрушек до телевизоров последних поколений с огромными экранами. И везде сновал народ, под матерчатыми тентами молодежь пила кофе, коку-колу и пиво из жестяных банок.

Полина некоторое время бродила по торговым рядам, разглядывая рекламу и указатели, и наконец увидела то, что ей нужно. Это был большой киоск, где продавалась самая разная пиротехника — петарды, салюты, бенгальские огни, взрывающиеся хлопушки. За прилавком суетились двое парней.

Недалеко от прилавка стоял Валера Чистов, тот самый мужчина, который застрелил в номере гостиницы Юрка Табиева. Надвинув бейсболку на глаза, он внимательно наблюдал за тем, как идет торговля.

Подошла очередь Полины.

— Что желаете? — спросил продавец. — Петарды, салюты? Для каких целей? Свадьба? День рождения? Могу предложить вот этот салют. Многоцветный, сразу дает четыре букета, высота — до пятнадцати метров. Очень красивый, не пожалеете!

Чистов остановил взгляд на Полине. Молодая женщина невольно привлекла его внимание.

— Нет, это не то… мне нужно… как бы вам сказать? Мне просто взрывчатка нужна.

Услышав слово «взрывчатка», Валера встрепенулся и с еще большим интересом стал смотреть на Полину.

— Какая взрывчатка? — не понял сначала продавец, потом стрельнул глазами по сторонам и проговорил тише: — Вы чё, дамочка, дури обкурились? Мы этим делом не торгуем. Вы чё, ментам меня подставляете? Так я сейчас сам ментов позову! Проходите давайте, проходите, я вас не видел и не знаю… Вы что желаете, молодой человек? Петарды? Вот могу предложить последнюю конструкцию. Замечательная вещь. На десяти метрах взрывается вертящееся многоцветное колесо…

Полина отошла в сторону, вид у нее был обескураженный. Она медленно пошла вдоль киосков. Валера двинулся следом за ней, незаметно поглядывая по сторонам.

Полина вышла на улицу, вновь остановилась в раздумье. И вдруг услышала за спиной веселый голос:

— Взрывчаткой интересуетесь, гражданочка?

Она вздрогнула и обернулась. На нее смотрел улыбающийся молодой мужчина лет тридцати с небольшим, худощавый, но плечистый, и руки большие, сильные. И бейсболка надвинута на хитрые глаза.

— Какая взрывчатка? О чем вы? — пробормотала Полина и не спеша направилась к остановке автобуса, лавируя между встречными прохожими. Чистов двинулся за ней.

— А для каких таких надобностей взрывчатка понадобилась? На террористку вы не похожи. Рыбу, что ли, глушить собрались? — Он насмешливо смотрел на нее.

— Вот именно, рыбу, — ответила Полина. — Вы что, из милиции?

— Упаси господи, — суеверно перекрестился Валера. — Просто интересуюсь… Не верите?

— Не верю. — Полина подошла к автобусной остановке.

— А зря. Был бы я мент, я бы с вами не заговорил. Я бы последил за вами… — сказал Валера.

— Слушайте, отстаньте вы от меня.

— Но ведь взрывчатка-то нужна? — продолжал улыбаться Валера.

Полина не отвечала, смотрела на проезжающие мимо машины.

— Гадину-разлучницу подорвать собрались? — вновь спросил Чистов.

Полина взглянула на него, усмехнулась и вновь не ответила.

— Опять не угадал? Неужели с изменником мужем счеты свести хотите? Решительная вы женщина.

— Ваша жена не такая? — глянула на него Полина.

— Мне до жены еще жить да жить. Но такую, как вы… нет, не надо!

— Что так? — уже внимательно посмотрела на него Полина.

— А зачем такая? Еще застрелит сгоряча. Или мину в постель подложит, — он коротко рассмеялся.

— Если любит — не подложит.

— Но вам-то вот подложить понадобилось? — подмигнул ей Валера. — Вы меня здорово заинтриговали…

В это время подошел автобус. Несколько ожидавших пассажиров вошли в него. Последней к двери подошла Полина.

— Ладно, потрепались и хватит. Прощайте.

Она вошла в автобус, и двери закрылись. Валера помахал рукой отъезжающему автобусу и быстро пошел обратно к рынку, сел в свой «лендровер», быстро отъехал назад, выровнял автомобиль и помчался за уходящим по улице автобусом.

Посетителей в химчистке было мало. Полина приняла у полной пожилой дамы два светлых пиджака с винными пятнами на груди, выписала квитанцию.

— Я надеюсь, будет в срок готово? — скрипучим голосом спросила дама.

— Все надеются, — ответила Полина. — Надежды всех людей питают… не только юношей.

— Мы уезжаем отдыхать, и пиджаки очень нужны.

— На отдыхе нужны не пиджаки, а плавки, — улыбнулась Полина.

— Послушайте, если пиджаки в срок не будут готовы…

— Вы уволите меня с работы, и я поеду с вашим мужем отдыхать, а вы встанете на мое место и будете работать приемщицей!